Первые законы о лесном хозяйстве и охоте (М. Брандер)

Перевод первой главы из книги М. Брандера "Охота с древних времен до сегодняшних дней" был напечатан в 33-м выпуске альманаха. Сегодня мы предлагаем читателю еще одну главу из этой книги.

В седьмом столетии франкский король Дагоберт впервые в Европе издал закон об охоте. Он предусматривал, прежде всего, что право охоты на крупную дичь имеют король и дворянство. Этим же законом самыми широкими полномочиями наделялись лесничие и лесники, которые могли лично налагать и взимать штрафы с нарушителей правил охоты. Особенно большими штрафами облагались те, кто нарочно или случайно убивал прирученных животных, служивших прикрытием для охотников во время их подкрадывания к стадам диких зверей. Вполне понятно, что приручение и дрессировка таких животных было делом нелегким и дорогим, а потому и штраф за них предусматривался самый высокий.

Мысль о том, что надо щадить дичь во время появления у нее потомства, еще не нашла места в правилах тех времен.

В течение следующих столетий постепенно развивался церемониал, формы и правила ведения охоты. Законы Карла Великого, которые увидели свет в IX веке, еще раз подтвердили правила, введенные Дагобертом.

В Англии первый закон об охоте был введен в действие только в 1016 г., в период правления датского короля Кнута Великого. Этот закон, в частности, гласил: "Я повелеваю, что каждый в полях или лесах, которые являются его собственностью, имеет право беспрепятственно заниматься охотой. Но он же должен воздерживаться от охоты на мою дичь в тех местах, которые я определил для того, чтобы она могла иметь там мир и покой. Тот, кто поступит противно сему, потеряет все, что только может потерять человек".

Значение последних слов было понятным и однозначным: никто под страхом смертной казни не имел права охотиться в королевских лесах. Во всех остальных местах дичь и право охоты на нее были такой же собственностью, как и право на землю.

Вот из таких простых истоков и шло становление английских охотничьих законов. А тот, кто игнорировал и нарушал их, убивая дичь в королевских лесах, автоматически становился преступником.

С захватом Англии норманнами в 1066 г. началась новая эпоха в жизни страны. Важнейшим последствием этого вторжения было то, что Англия стала больше связана со средней Европой, чем со Скандинавией, как это было раньше.

Старых датских придворных (танов) и саксонских графов сменили норманнские рыцари. Страна была поделена между завоевателями, а тех, кто им сопротивлялся, безжалостно казнили. По праву сильного им же стали принадлежать и привилегии на охоту.

Норманны ввели в охоту свою собственную особенную "охотничью музыкальную грамоту". Каждый этап охоты находил выражение в количестве и характере звуков рога. Так, например, серия коротких быстрых звуков означала начало гона. Продолжительными звуками, разделенными длинными паузами, охотники давали знать о своем местопребывании в данный момент. Добыча зверя в конце охоты оповещалась серией ликующих звуков, призывающих заблудившихся охотников и сбившихся со следа собак быстрее собраться у поверженного животного.

Уже вскоре после завоевания Англии Вельгельм 1 провозгласил закон об охоте. Не вызывает сомнения то, что этот закон основывался на капитуляриях^* Кнута и нарушение его жестоко каралось. Например, там было записано: "Тому, кто убьет оленя, дикую свинью или даже зайца, должны быть вырваны глаза".

^* (* Капитулярии - законы и распоряжения франкских королей из династии Каролингов. - Прим. пер.)

Эти охотничьи законы беззастенчиво использовались и как политическое оружие. Они давали королю возможность, с одной стороны, наказывать любое открытое проявление недовольства, а с другой - щедро одаривать своих сторонников, давая им охотничьи привилегии. Так, настоятелю аббатства Бэтл Эбби вскоре после битвы при Гастингсе было пожаловано одно из охотничьих угодий.

Охота давала не только мясо, но и шкуры или кожу для одежды, обуви, седел и многих других предметов. Одинаково ценными были и строительный лес, и дрова, и право пасти скот в лесных охотничьих угодьях. Таким образом, король мог с помощью присвоения себе лесов получать значительные доходы, поручая охрану угодий лесникам.

Норманнские короли, правившие после Вельгельма, быстро поняли и научились ценить мощное политическое оружие, которое выковал и вложил им в руки могущественный предок. Вельгельм Руфус - его прямой наследник - пользовался особенно дурной славой за то, что сделал эти законы одинаково невыносимыми как для простолюдинов, так и для господ, и, возможно, это стало причиной его убийства...

Увеличить свои леса, а следовательно, и политическую власть король мог в зависимости от того, насколько он противостоял давлению дворянства - ведь бароны были также заинтересованы в увеличении своих поместий. Но поскольку леса уже являлись чьей-то собственностью, сделать это можно было в основном только за счет королевских лесных участков. Таким образом, если дворянство было сильнее короля, то оно либо отторгало у него часть земель, либо хотя бы не давало разрастаться королевским владениям за счет их лесов; тогда же, когда король своим могуществом превосходил дворянство, все происходило наоборот.

Во время своего восшествия на трон в 1110 г. Генрих I, который вознамерился проявить себя как строгий, но справедливый король, в специальном указе о лесе написал: "Я владею с общего согласия моих баронов моими лесами так, как мои предки владели ими".

В действительности же он не только владел лесами своих предков, но постепенно увеличивал их по мере роста своей власти. Однако уже в 1136 г. его более слабый преемник Стэфан вынужден был отказаться от отторгнутой таким образом земли.

При Ричарде I и Иоанне при судах назначались специальные чиновники, в обязанность которых входило управление лесами и введение законов об охоте и лесах. Таким образом возникла особая гражданская власть, состоящая из лесников, инспекторов и управляющих, занимавшихся защитой диких животных от браконьеров, а лесов от порубщиков. Кроме того, представители этой власти должны были проводить в жизнь законы, защищающие интересы короля, а также взимать денежные штрафы за их нарушения. Эта система неизбежно вела к злоупотреблению властью - неимоверно росли взятки.

Положение было сложным еще и потому, что у духовенства были свои особые права. Епископы и аббаты охотились верхом и с соколами. Более того, они,как и рыцари, вели необузданные сражения, оставаясь между тем подчиненными только церковному праву. Их монастыри, аббатства и другие религиозные общины с каждым поколением приобретали новые богатства, а потому каждое новое столетие видело их все более мощными.

Хотя применение законов о лесе и охоте было различным при каждом из норманнских королей, но во все времена право на охоту травлей давалось дворянству вне королевских лесов. Внутри же этих лесов знати жаловалась охота только гоном. К травле относилась охота на красную дичь, зайца, медведя и волка; гоном охотились на лань, косулю, лисицу и куницу. Разница в охоте на этих животных состояла в том, что первых вначале разыскивали по следу с помощью собаки на поводке, а потом уже травили сворой, а вторых - и разыскивали, и гнали сразу всей сворой.

Право создавать парки, то есть строить изгороди вокруг определенных угодий, жаловалось знати королем. Так как парк сооружался не на год-другой, то дворяне, естественно, старались огородить как можно больше земли. Внутри изгороди, ограждающей парк, они могли охотиться как им заблагорассудится. Одним из любимых занятий дворян было загонять или заманивать дичь в свои парки из соседних неогороженных мест. Это, кажется, было одним из наиболее распространенных видов браконьерства, а так как его было трудно обнаружить, оно служило причиной многих тяжб между лесной охраной и владельцами парков.

Разрешение на охоту во времена различных правлений было разным, но обязательно определяло круг животных, на которых разрешалось охотиться. Во времена Эдуарда I право на охоту объявлялось следующим образом: "Петеру де Моресби, священнику церкви Эйкенскарта, разрешается во все времена года, кроме месяцев, в которых охота запрещена, охотиться со своими собаками на зайцев, лисиц и диких кошек в угодьях Иоанна Британского старосты Вендследале. Эта охота принадлежит королю, и разрешение дается при условии, что он не будет убивать крупную дичь короля или заниматься охотой травлей".

Здесь совершенно четко определены права на охоту. Иоанн Британский имел право, так сказать, на среднюю охоту в лесу короля, а Петер де Моресби получил "более низкое право" охотиться на зайцев, лисиц и диких кошек с тем ограничением, что он оставит в покое копытных животных. Упоминание месяцев запрещения охоты касалось того времени, которое законом об охоте определялось как период появления на свет и подрастания молодняка дичи. В это время не разрешалось охотиться никому.

Введение запретных для охоты месяцев в законы об охоте явилось первой попыткой охраны животных в Англии. Несмотря на то что проводить в жизнь это ограничение, особенно в отдаленных частях страны, было крайне трудно, введение запрета, несомненно, важный шаг в сбережении дичи. Норманнские короли очень любили охоту и не хотели, чтобы их спорт пришел в упадок, а они потеряли столь большой доход, который давала охота.

Как рассматривали короли свои леса и как они их использовали, видно го следующего указания короля Иоанна: "Король Рогер де Невилле и т. д. Мы посылает к тебе Вильяма де Иреби в сопровождении собак и 15 слуг для того, чтобы он охотился на кабанов в парке Бристок. После охоты ты должен проследить, чтобы окорока кабанов были засолены и хорошо хранились, а шкуры надо отдать обработать и хранить так, как укажет присланный Вильям. Мы приказываем тебе позаботиться о содержании и питании Вильяма и его окружения, пока он и его люди будут пребывать у тебя по нашему повелению. Затраты, которые ты через них понесешь, можешь вернуть у казначея. Подписано в Тауэре, Лондон, 28 декабря в 15 год нашего правления. Иоанн. 1213".

Не нужно обладать богатой фантазией, чтобы представить, что возможность полного расчета по содержанию этой охоты через казначея относилась на далекое будущее и была весьма призрачной. Несмотря на те тяготы и неудобства, которые причинял такой визит, невольный хозяин был, вероятно, в конце концов единственным плательщиком, но отказать королю в приеме его посланцев он просто не имел права. Чтобы поскорее избавиться от непрошеных гостей, сократить до минимума их визит, хозяин старался изо всех сил, обеспечивая охотников необходимой помощью.

Суровость законов об охоте после смерти Иоанна в 1217 г. несколько смягчилась, и с этого времени никто из тех, кто покушался на оленей, не был казнен или подвергнут пыткам и изуродован. Но еще сохранился в королевских лесах ненавистный обычай, когда у собак вырезали средний мякиш, делая их тем самым хромыми, чтобы предотвратить охоту на оленей в этих угодьях.

Без сомнения, от королевских лесничих и других служащих страдали в основном простые смертные, в то время как дворянство и духовенство в значительной мере были независимы от них. С приходом к власти каждого нового монарха законы об охоте становились все более запутанными и менее действенными.

В эпоху своего наибольшего расцвета рыцари находили новые виды турниров и боевых соревнований, которые подчинялись сложному церемониалу и точным правилам. Возникали различия в классах. Эти различия яснее всего были видны в соколиной охоте - спорте номер один средних веков. Каждый вид охотничьей птицы предопределялся дворянским званием. Список начинался: "Охотничий сокол для князей, сокол-сапсан для графов" и т. д.

Такой же зуд к церемониям и правилам проявлялся и в других областях охоты. Каждый этап охоты и даже каждая часть туши имели определенные названия. Каждая нота охотничьего рога приобрела специфическое значение, а когда дичь убивалась, нужно было в точности соблюдать охотничий ритуал при разделке добытого животного. Сразу же после того, как зверь становился добычей охотников, игрался на роге соответствующий этому виду дичи сигнал, а потом приступали к дележу добычи. После разделки туши каждая ее часть громко объявлялась одним из участников охоты и в зависимости от ценности отдавалась либо собакам, либо охотникам. По крайней мере так надо было делать в соответствии с теорией. Каждый, кто при этом совершал ошибку, подвергался наказанию мечом, то есть его клали поперек туши животного и били плоской стороной меча.

Перевод с немецкого Н. Валова