На рубеже охотничьих сезонов (Ю. Каммерер)

Поздняя осень. Конец октября - начало ноября. Поскучнело московское небо: не расчерчивают его голубые просторы быстрокрылые, звонкоголосые стрижи, лишились золотых одежд липы и лесные гости на городских бульварах - березы.

Все чаще и чаще сердитый пронизывающий ветер пашет на водоемах свинцовую ниву, поднимая высокие белогривые волны.

Редко видишь солнце, горизонт занавешен серой пеленой дождя, нет-нет да и летят с ним разведчики-снежинки, словно хотят проверить, как подготовилась природа к приходу зимы. Другой раз разведка ведется боем: налетит снежный заряд - первая метель.

Еще не закончился осенний пролет водоплавающих, но уже открыта зверовая охота на зайца, кабана - рубеж сезонов.

Мне повезло - в разные годы удалось встречать в это время утренние и вечерние зори на просторах Московского моря.

К шалашам развозят на моторных лодках. Выезжаем затемно. По узенькому каналу мы должны пересечь неширокий заболоченный язык полуострова.

В тумане на бровке вырастает силуэт крупного животного.

- Лошадь! - восклицает товарищ.

- Корова, - не соглашаюсь я.

- Кабан, - вносит ясность егерь.

Крупный секач подпустил нас совсем близко и нехотя спустился в камыши.

И вот уже стою в шалаше на самом мысу камышового острова. Вдаль уходят заливы Московского моря. Шалаш сделан добротно на четырех вбитых в илистое дно опорах, дощатый низ немного приподнят над водой, бока закрыты плотной стенкой пожелтевшего камыша. Когда ветер гонит воду с моря, волна противно полощет доски - хлюп, хлюп, когда ветер сильнее, сухим остается только чурбачок, на котором сидишь.

Утро невзрачное: бело-серое, светлое небо пополам с туманом сливается без видимой границы с застывшей в ожидании дня неподвижной водой.

Не поймешь, где небо, где вода. Утопленные по пояс, островки камыша кажутся полосками, висящими в воздухе.

Неведомо откуда выскочил чирок и подсел к чучелам. Стреляю навскидку, - увы, признаюсь, по сидячему. Мимо. После второго выстрела с подъема - упал. С полем!

Утро на этот раз выдалось холодное, но относительно тихое. Сквозь безликую, пелену полупрозрачных туч солнце плавит на воде свинец, и он переливается тяжелыми, с металлическим блеском волнами. А когда оно взглянет на воду в окошко меж облаков, то под ним, освещенная косыми лучами, откроется далеко видная полянка из чистого серебра.

На другом берегу неширокого залива под защитой темных елей укрылись одетые в золотые платья изящные березки и в оранжевые - худенькие голенастые осинки. В метелках камыша засветились искорки седины - свидетельство поздней осени.

Прямо на штык к чучелам снижаются кряковые, пять или шесть. Вот они уже планируют, сейчас сядут. Тогда подожди, пока под один выстрел сплывется пара, потом вторым с подъема и... одним дуплетом сразу выполнишь норму. Нет, это не спортивно. Такие выстрелы не дадут удовлетворения, не запомнятся.

Налетают. Фото Ю. Каммерера

Вскидываю ружье, мушка опережает селезня - самый момент для выстрела. Осечка - птицы взмывают вверх, вторым стреляю через голову наугад - мимо.

Освещенная осенним солнцем, на большой скорости несется шестерка красавцев гоголей. После первого выстрела, сложив крылья, падает к шалашу один белокрылый селезень. Поворачиваясь, выцеливаю такого же, и он комом валится на чистую воду!

Не верю своим глазам: плывет по заливу темная утка - похоже, чернеть, но... без головы, одно туловище. Нет, не ветер гонит по волнам потемневшую чурку - это кто-то плывет, и довольно быстро, со стороны заросшего теперь уже голыми осинами острова. Может быть, голова в "подводном" положении и птица что-то высматривает? Но так долго без воздуха ей не пробыть, да и что увидишь в мутной глубокой воде!..

Загадочная утка ближе и ближе, осталось каких-нибудь двадцать шагов, когда на "предмете" заметил... глаза. "Утка" превратилась в голову хозяйки здешних вод - выдры и мгновенно исчезла, больше ее не увидел. Редкая встреча.

Вечерняя заря. Стемнело. Лёта нет, проскочил только подгоняемый сильным ветром на сумасшедшей скорости заблудившийся чирок, но и по нему промазал.

Поздно, совсем темно, можно уже двигаться на базу. Убираю ружье в чехол, и в этот самый момент низом над чучелами прошла пара кряковых. Показалось, сели в затишке за мыском камыша.

Пришлось-таки вынимать ружье. Встаю. Ничего не видно. Значит, утки или пролетели дальше или уплыли в сторону.

Вдруг из-5а редких камышей появляются два деланных силуэта. Первый остановился, второй поравнялся с ним под один выстрел, но он и не получился бы - увидели мы друг друга одновременно. Однако у птиц реакция оказалась много быстрее. Они взлетели, но после дуплета улетела одна тень.

Еще один день. Серые тучи сеют на землю потоки дождя. Какое же ветру надо обежать пространство морей и суши, чтобы набрать столько воды?.. А сегодняшний дождь не иначе как с океана - уж очень обильный.

Хозяева рекомендовали посидеть дома. Да разве усидишь на месте, коль приехали в такую даль! К тому же, говорят, в плохую погоду утку забрызгивает волна, она мерзнет и для "сугреву" больше чей обычно, летает. В ветер и дождь птица менее осторожна и смелее садится к чучелам, не так придирчиво относится к шалашу. Ну что же, перспектива не столь уж безнадежная, попытаем счастья.

Не знаю, мерзнут ли в подобной ситуации утки, но мы, пока добрались под дождем до места, прыгая по волнам и собирая на себя двойную порцию воды и ветра, выглядели в своих "непромокашках" не лучше мокрых кур и чувствовали себя соответственно.

Сели в шалаши. Встает поздний мутный рассвет, сетка дождя скрывает дали. Все как нужно, но уток нет. Должно быть, не мерзнут, а может быть, не знают, что им положено летать, да еще больше обычного. Впрочем, мы сами убедились: в движении во время дождя скорее намокнешь. Сидеть на воде все-таки "суше".

Ветер усилился, в потоках дождя замелькали отдельные снежинки, потом их стало больше и больше. И вот разразился над морем буран. Уже в шалаше под пронизывающим ветром промок до костей. Еще страшнее было возвращение, когда вода окружала со всех сторон и моторная лодка при каждом ударе по волне обдавала ведром ледяной воды.

Не попадал зубом на зуб.

Кстати, ни одной утки никто не видел. Кляли погоду, судьбу и... не завидовали тем, кто сидит в теплой квартире, пьет горячий чай с малиновым вареньем и смотрит по телевизору "В мире животных" или "Клуб кинопутешествий".

Согрелись, обсушились. Только как следует промокнув и замерзнув, чувствуешь, какое это удовольствие - переодеться в сухое и согреться горячим чаем!

Что делать? На море шторм. Может быть, попытать счастья в лесу?

Нам с товарищем разрешили отстрелять по зайцу. Гончих нет. Егерь уверяет: вот в том небольшом островке смешанного леса между базой и морем есть целый "выводок" белячков, да и лосей можно встретить.

Конечно, поднять белого зайца в мелком частом ельнике и густой траве - дело редкого случая, надо буквально наступить ему на хвост, но ружья на всякий случай зарядили. Местами на полянках пятна первой пороши, в воздухе порхают снежинки.

Хватаю ружье - что-то мелькнуло пестренькое около кучи валежника. Горностай. Еще не оделся в белоснежную шубку, потому и пестрый. Подбегаю к куче хвороста, стаскивая одновременно аппарат. Знаю: зверек очень любопытный - редко когда не выглянет, чтобы посмотреть, кто помешал ему охотиться.

Так и есть, из-за сучков высунулась острая мордочка с короткими округлыми ушками и яркими темными бусинками глаз. Высунулась на секунду и тут же спряталась - не успел даже взяться за "Зенит". Ну, теперь знаю, где караулить! Опять змейкой мелькнуло бело-коричневое пятнышко, - оказывается, зверек даблюдал за мной из другого места. Как он проворно пробирается между плотно уложенными сучьями! Еще несколько раз показывался в разных местах и даже принимал кокетливые позы - снимай, мол, но только шевельнешься - мелькнет как молния и нет его. Лишь раз щелкнул.

Иду не спеша по низинке. Из-под разлапистой ели выкатился белый ком и замелькал меж деревьев. Далеко. Почему же заяц поднялся чуть ли не за сто шагов? Прошел еще немного. Что это? Двинулся с места густой бурый куст на самой опушке. Да это же молодой лось! Кормится, но меня не видит. Привожу в готовность фотоаппарат. Мешают кусты. Подхожу ближе, щелкаю раз, второй. Попробую еще ближе, ну хотя бы вот за эту елку. Увы; услышал, увидел, побежал. Тут же за ним, невидимый до этого, поскакал второй. Поскакал, но через несколько прыжков, не видя опасности, в недоумении остановился: зачем бежать? Все спокойно. Щелкнул и этого. Жаль, далековато и через кусты.

На Московском море. Фото Н. Немнонова

Сделал с десяток шагов - из-за зеленой елки совсем рядом показывается крупная лосиха. Ружье за плечи, хватаю аппарат, зверь не спеша скрывается за деревьями - так и не успел запечатлеть.

С досадой на собственную недогадливость (там, где молодые, должны быть и старые) убираю "Зенит", снимаю ружье и... из-за той же елки медленно выходит на чистое место глава лесной семьи. Остановился, повернул голову с пятью или шестью отростками и без следов испуга смотрит, на меня.

Надо уйти с лосиной тропы - распугают они. наших зайцев. Теперь стало понятно, почему косой выскочил так далеко - его до меня вспугнули лоси. Иду дальше, останавливаюсь среди низеньких пушистых елочек - прямо еловый детский сад. Отстал где-то товарищ. Надо покричать.

Но что это мелькнуло белое среди зелени? Или показалось? Пробежал несколько шагов и вижу: на дальнем выстреле катит косой в высоких снежных штанишках. Стреляю навскидку. Сел. Ага, значит, есть.

Подходит товарищ:

- С полем, вот открыли и зверовую охоту!

Это было в тот год, когда в нарушение законов природы и вопреки прогнозам обычно оптимистически настроенных синоптиков зима в Подмосковье пришла на месяц раньше срока.

Ударили морозы, выпал снег. Деревья не успели переодеться в яркие осенние одежды и стояли с замерзшими, но не потерявшими зеленого цвета чуть пожухлыми (как скошенная трава) листьями. Те же, что поторопились пожелтеть, - осыпали золотом снежный ковер. Редкая картина.

Все мелкие водоемы покрылись льдом, в деревнях вездесущие и нетерпеливые мальчишки вовсю "гоняли шайбу".

"Куда мы едем? Какая еще охота на уток? Зима".

В самом деле, все замерзло, но на глубоких плесах, где гуляет ветер, чистая вода. Чтобы до нее добраться, поддерживают "ходок".

...Лодка с сильным мотором еле-еле, расталкивая льдинки толщиной в два пальца да еще скрепленные тонким ночным льдом, медленно продвигается вперед. Пластины льда с неприятным скрежетом недовольно расступаются, а когда лодка с ходу налетает на звонкий, острый ледяной панцирь, то лишь удивляешься, как тонкий металл выдерживает такое испытание.

Здешние утки все улетели. На чистой воде кое-где мельтешат реденькие черные точки - это гости, оставшиеся по каким-то причинам. Отдохнут немного перед дальней дорогой и ночью улетят.

Заливы, где поставлены шалаши, замерзли, остаемся на небольших плоских, поросших чем-то болотным островках. Стою по колено в воде среди камышей, недалеко на темных волнах качается пяток равнодушных ко всему на свете разнопородных чучел.

Командорские берега. Фото автора

Изящные, схваченные морозом, но еще зеленые камышинки с пушистыми метелками надели кружевные, отливающие серебром ледяные манжеты. Они чуть-чуть выше уровня воды. Стоит подуть ветру, как сквозь шуршание сухой промороженной листвы слышится мелодичное позванивание льдинок.

Неутомимо трудится ветер: то гонит по небу рваные облака, то заполняет небосвод стадом неуклюжих серых туч. А другой раз наползет туча-громадина и прикроет море - даже ветер притихнет тогда и ждет, что будет дальше. А дальше мрачная громадина сеет белый снег. Белый снег из черной тучи.

Изредка на короткие минуты небо очистится, и тогда светлыми лучами брызнет солнце, и досель стального цвета воды окрасятся в неправдоподобно голубой цвет, а пожухлые камыши, точно займут у небесного светила яркости, заблестят золотом.

Невольно улыбаешься - как же не порадоваться таким праздничным минутам!

Тюлень-антур занесен в Красную книгу. Фото автора

Потом снова зашепчутся камыши, сердито заговорят белогривые волны и ровными рядами, словно в атаку, побегут к потонувшему в синеве далекому берегу, надвинутся тяжелые облака и опять потускнеют краски.

Непривычный пейзаж, странное ощущение...

Все как в хмуром декабре, когда зима прочно вступила в свои права и ты возвращаешься с заячьей охоты, а не стоишь на утиной вечерке...

Перед самым отъездом домой нас заинтересовал бобрами старожил здешних мест Анатолий Николаевич.

- Умнее бобра не встречал зверя. Вы видели, как валят деревья? Сходите, посмотрите их работу. Это совсем рядом.

Прыжок сивуча. Фото автора

Действительно, семья бобров поселилась в заболоченном заливчике, в каких-то 250 метрах от базы, вероятно потому, что окружен он осинником - одно из любимых кушаний бобров (вот тебе и "горькая осина"!). А что дорога рядом и люди тоже, так не боится зверь человека, если тот его не обижает.

- Днем не выходят, - продолжает егерь, - но ночью часто видим, работают организованно, как люди. Повалят дерево, разделают, как на лесосеке: сперва "обрубят" и унесут сучья, вершину, потом "распилят" ствол. И не как-нибудь, а на метровые, двухметровые отрезки. Такую чурку старый бобр взваливает на спину, как волк овцу, и тащит к воде - видел своими глазами. А знаете, как валят большие деревья? Подгрызают до половины с одной стороны и ждут, когда подует в нужном направлении ветер. Им дерево не просто повалить надо, а так, чтобы поближе к воде легло и легче было разделывать.

Недалеко от домиков базы у дороги на узенькой полоске перед болотом толпятся осины всех возрастов - и маститые, и подростки. То ли по-хозяйски ждут бобры, когда подрастет молодняк, то ли крупные деревья вкуснее, но валят звери почему-то те, что потолще. Вот лежит старая осина толщиной верных четверть метра - наполовину разделанная. Рядом с ней стоит другая такой же толщины - она наполовину подрублена. Теперь дело за ветром.

Под надежной защитой. Серокрылые чайки. Фото автора

От бобровой "лесосеки" к болоту идет торная обмерзшая тропа. У воды она переходит в полуметровой ширины "сплавную" канаву, задернутую после ночного мороза хрупким ледком. Потом она расширяется и впадает в крошечный плес, где, как копна пожухлого сена, возвышается бобровая хатка.

Есть все основания думать, что практически уничтоженный в прошлом зверь заботами людей снова станет в Подмосковье таким же обычным, какими стали лось и кабан.