После охоты (Станислав Куняев)

До сих пор нашему читателю Станислав Куняев был известен как поэт. Вышло уже двенадцать сборников его стихов; среди них такие известные, как "Ночное пространство", "Вечная спутница"...

Нам очень приятно, что как прозаик Станислав Куняев с рассказом "После охоты" впервые выступает на страницах нашего альманаха. Рассказ насыщен чувством глубокой ответственности перед всем живущим на Земле. Смысл этого произведения очень точно выразил писатель Георгий Семенов: "Автор без грома и молний выступает против бессмысленного и жестокого по сути убийства хищной птицы, пробуждая в душе читателя эти громы и молнии, направленные против браконьеров".

Ко второй половине августа темную таежную речку Кучему можно было перейти вброд. Но Сергей знал, какая она бывает весной. Когда мужики после половодья приехали в зимовье, то увидели, что оно, крепко сбитое осенью из листвяков, все перекосилось, потому что мутная полая вода несколько недель назад вышла из берегов, приподняла зимовье, словно спичечный коробок, и, уходя обратно в русло, оставила их избушку совсем не там, где они срубили ее, а на другом конце поляны.

Услышав с реки звук мотора, Сергей вышел на берег по тропинке, протоптанной сквозь кусты жимолости и шиповника, плоды которого, крупные, алые и словно бы чуть восковые, тяжело свешивались с кустов. Эвенкийское низкое небо нависало над берегом.

"Интересно, сколько же они набили уток?" - подумал Сергей, глядя на лихо подлетавшую к берегу "казанку". Железная лодка, подняв коричневую волну, заскрежетала по гальке и на полкорпуса вылетела на глинистый берег. Миша Сафьянников, темнолицый мужик, с разрезом глаз, выдававшим присутствие якутской или эвенкийской крови, перескочил через борт. Волна накренила лодку, и Сергей увидел в ней свиязей, чирков, сверкающих синим кряковых селезней.

"Давно надо было мне на дальние калтуса заглянуть!" - с завистью подумал он.

Миша Сафьянников наклонился над лодкой, отвернул телогрейку и осторожно вытащил из-под нее за концы крыльев крупную пестрорыжую птицу.

- Тетеревятник! Влёт сшиб, когда к реке вышли!

Ястреб ворочал по сторонам головой, судорожно сучил лапами, но сделать ничего не мог, потому что Михаил держал его за оба крыла, заломленных кверху.

- Смотрю, с листвяка поднялся и пошел вдоль реки! Ну я его влёт и ударил!

Сафьянников бросил птицу в траву. Тетеревятник, царапая землю когтями, хотел было рвануться сторону от людей, но, видно его раны были тяжелы, и движение не принесло ему. пользы. Он замер, с холодной ненавистью в круглых желтых глазах глядя на страшных существ, обступивших его.

- Зачем он тебе нужен был? - спросил Сергей, стараясь, чтобы вопрос прозвучал равнодушно.

- Да ведь тетерок дерет, рябчиков... Ишь, ты! - Михаил замахнулся на ощеревшуюся птицу. - Из лодки все хотел выскочить, сапог когтями ободрал... Пришлось палкой маленько приглушить...

Из зимовья вышли трое подростков - сын Михаила Володька с двумя товарищами. Они уже втянулись в охотничье дело и кое-что понимали в нем. Вчера, засыпая на полатях, застланных жаркой медвежьей шкурой, Сергей слышал, как ребята делились впечатлениями от вечерней зорьки. Под их разговор Сергей, разомлевший от утиной похлебки и ровного жара, исходящего от смолистых стен зимовья, заснул, - может быть, самым крепким сном в своей жизни.

- Пап! А что с ним делать? - спросил Михаила сын и осторожно шевельнул забывшуюся птицу палкой. Тетеревятник вздрогнул, белесая пленка сползла с его глаз, он вцепился обеими лапами в сосновый сук, растопырил пестрые крылья и щелкнул клювом, показав окровавленный острый язык.

- Все равно подохнет! Давай поглядим, кто из вас первый стрелок. Ну-ка, отнеси его на пень!

Мальчик поднял сук с ястребом, висевшим вниз головой, и пошел к замшелому еловому пню. Тетеревятник волочился по траве, зорко следя за каждым движением врага, словно бы выжидая, когда можно будет рвануть его лапой или ударить клювом. Но когда Володька поднес ястреба к пню, тот сделал короткое движение крыльями, вспрыгнул на пень, опустил перебитое крыло к земле, тряхнул взлохмаченной головой и неподвижно уставился желтыми зрачками на людей, стоявших метрах в двадцати от него.

- Принеси "мелкашку"! - сказал Михаил сыну. - Стрелять будете только в голову!

От реки с полными ведрами воды поднялась жена Михаила, Ольга Ивановна, с краснощекой дочкой лет шести, которая тут же подбежала к брату.

- Мам, смотри! Вовка ястреба стреляет! - с восторгом и страхом закричала она.

- Пошли доченька! Пошли! Нам картошку надо чистить, уху варить! - Ольга Ивановна взяла девочку за руку, и по лицу ее видно было, что не хочется ей смотреть, как ее сын будет стрелять в птицу, застывшую на пне, словно египетское изваяние. Ольга Ивановна была не из местных. Лет пятнадцать назад занесла судьба молоденькую учительницу из Ленинграда в таежное село Ербогачен, где в первую же весну закрутил ей голову смуглолицый красавец жестковолосый метис Михаил Сафьянников...

Мальчик поднял винтовку. Долго прицеливался - не хотелось ему, видно, ударить лицом в грязь перед Михаилом. Мы напряженно и молча ждали выстрела... Но пуля, должно быть, едва скользнула на волосок от ястреба; он дернул головой, обожженной горячим воздухом, переступил с ноги на ногу и опять застыл, глядя на нас неподвижными желтыми глазами.

Рис. Б. Федотова

- Эх ты! - сказал Михаил. - Отдай "мелкашку" Игорю.

Игорь тоже прицеливался долго, но выстрелил еще хуже, и ястреб ни единым движением не ответил на этот выстрел.

Третьим винтовку взял паренек в очках. Он был несколько косоглазым, потому и носил какие-то специальные очки. Но Сергей вспомнил, что именно этот неуклюжий лохматый подросток вчера вечером принес уток больше, чем его товарищи.

"Все равно ястреб подохнет!" - вспомнил Сергей слова Михаила, закурил сигарету, зная, что птицу сейчас убьют и что сделать что-либо уже невозможно и невозможно уйти не досмотрев до конца, как это все произойдет.

"Ну зачем же он поворачивает голову? - с тоской подумал Сергей, глядя на ястреба. - Ведь так же в него попасть легче!"

В эту секунду сухо щелкнул выстрел. Хищник слетел с пня, ребята наперегонки бросились к нему, и косоглазый мальчик с молчаливой гордостью приволок птицу к ногам Михаила.

На закате солнца, похлебав ухи из карасей и выпив на прощание водки, все уезжали в Ербогачен. В зимовье оставался один Сергей. Ему хотелось еще денек-другой побродить с ружьишком по тайге, поглядеть на чахлые эвенкийские сосны, на темную воду Кучемы, поесть с кустов синие матовые ягоды горьковатой жимолости. Втайне он надеялся где-нибудь на кровавой брусничной поляне нарваться на краснобрового глухаря, но старался об этом не думать, чтобы не дразнить охотничье счастье.

Михаил столкнул моторку с берега и, чуть не набрав воды в высокие охотничьи сапоги, перевалился через борт, дернул стартер и, махнув на прощание рукой, дал газу...

Сергей постоял на берегу, покурил, зачерпнул ладонью воды, напился, потом раздвинул руками густую траву и поглядел на ястреба. Его раздробленную голову с засохшей кровью уже густо облепили зеленые мухи.

Он взял птицу за жесткое крыло, подошел к обрыву, размахнулся и бросил ястреба в черную воду. Плавное течение сначала медленно развернуло распластанное на воде рыжее птичье тело, потом птицу понесло все быстрее и быстрее по более светлой коричневой струе в окружении желтой пены; потом она, делая круги, доплыла до переката, чуть было задержавшись на нем, вышла на стрежень и, следуя за поворотом реки, пропала из виду...

 Жизнь, ты как чет или нечет? 
 Кто там задумал побег? 
 Выстрел - и мелко трепещет
 рябчик, уткнувшийся в снег. 

 Вы, моралисты и судьи,
 мне эта дрожь по плечу. 
 Вам ли понять, что по сути
 я вместе с ним трепещу!

 По северным звездам угадывать путь,
 брести от зари до ночлега,
 свалиться без сил и ладонью черпнуть
 воды из лосиного следа. 

 По тропам звериным сквозь бурую гать
 стремиться к прозрачным истокам,
 выслеживать птицу и спирт разбавлять
 холодным березовым соком. 

 Лежать в полусне и глядеть у костра,
 как уголь становится пеплом,
 подумать о жизни: еще не прошла,
 коль пламя целуется с ветром! 

 А белые ночи стоят в сосняке,
 ползут на болота и взморья,
 и красная рыба по черной реке
 крадется из Белого моря.