За рубежом

Страшные голоса джунглей (Юрий Фельчуков)

Страшные голоса джунглей

Большинство людей считает себя храбрыми, хотя и не говорит об этом вслух. До определенного времени в этом отношении я также не составлял исключения. А теперь, когда я смотрю на искусно сделанное чучело тупаи, что хранится у меня на книжной полке, у меня возникают по этому поводу кое-какие сомнения. Густой темно-бурый мех этого симпатичного обитателя тропического леса немного потускнел, но в моей памяти события тех дней сохранились так отчетливо и ярко, словно все это произошло со мною совсем недавно. Но лучше рассказать все по порядку.

Виктор, с которым я дружил почти двадцать лет, уже давно работал в Куала-Лумпуре - столице Малайзии, когда я приехал туда в командировку. Получилось так, что день моего приезда пришелся на начало затяжного праздника и я оказался не у дел. Перспектива сиднем сидеть в душном отеле меня мало устраивала. Поэтому я с радостью ухватился за предложение приятеля провести несколько дней на каучуковой плантации, затерявшейся в глухих джунглях. Управляющий был хорошим знакомым Виктора и разрешал ему пользоваться своим бунгало, тем более что плантация не эксплуатировалась. "Кстати, - подумал я, - может быть, удастся поохотиться".

Сказано - сделано. Двести километров по отличному шоссе и тридцать проселком меня не пугали, тем более что мне, как новичку, было любопытно поближе познакомиться с неведомой до сих пор страной.

За стеклом переднего вида, то приближаясь, то удаляясь, тянулись горные хребты; проносились зеленеющие поля, залитые водой; попадались крестьяне в широкополых шляпах, шагающие за круторогими буйволами в парных упряжках, на которых то ли пахали, то ли бороновали; по обочинам почти вприпрыжку торопились прохожие с грузами, порой довольно объемистыми, подвешенными на концах пружинящего бамбукового коромысла.

Через несколько часов мы свернули с шоссе и автомобиль запрыгал по ухабам проселочной дороги, извивавшейся между огромными деревьями, которые росли на порядочном расстояния одно от другого, но, несмотря на это, порой трудно было различить, где начиналась крона одного дерева и где она переходила в крону другого. Пространство между толстыми, в несколько охватов, стволами было густо заплетено лианами и покрыто подлеском. Я не отрываясь смотрел по сторонам.

- Что? - улыбаясь спросил Виктор. - Не терпится увидеть тигра или носорога? Потерпи. Днем лесное зверье спит. А вот ночью можешь познакомиться в этих местах с кем угодно, если, конечно, рискнешь выйти на прогулку после захода солнца. Впрочем, этого я тебе определенно делать не советую.

С апломбом бывалого человека Виктор начал рассказывать о повадках обитателей джунглей, вспоминал о своих приключениях во время охоты в этих местах. Сначала я слушал его, как говорится, открыв рот, пока он не перешел к воспоминаниям о всяких таинственных случаях в джунглях, которые до сих пор не находят научного объяснения: о том, как пустели целые деревни, когда жители в панике снимались с насиженных мест, терроризированные неведомыми и страшными животными, когда самые храбрые охотники возвращались из леса почти невменяемыми от пережитого страха, а местные жители твердо убеждены в существовании каких-то чудовищ, которых они отождествляют со злыми духами... Словом, я отнес все его россказни к разряду "охотничьих баек".

- Конечно, - продолжал Виктор, словно почувствовав мой скепсис, - некоторые из этих историй основаны на домыслах и суевериях, но, - он многозначительно посмотрел на меня, - тропический лес до сих пор своего рода терра инкогнито, и кто знает, что можно встретить в тех районах, которые до сих пор на картах обозначают белым пятном...

По его словам получалось, что эпицентр сосредоточения самых ядовитых пресмыкающихся и кровожадных хищников находится в районе плантации, куда мы направлялись. Я скептически улыбался, поглаживая ствол "малопульки", которую предоставил в мое распоряжение приятель, думая про себя, что джунгли, скорее всего, мало чем отличаются от нашей тайги, где мне неоднократно приходилось охотиться. Если Виктор хотел меня испугать своими байками, то добился совершенно противоположного результата. Ну кто в век спутников может поверить во всю эту ерунду?

Тем временем дорога внезапно выскочила на расчищенную поляну, где стояли небольшое бунгало и несколько хозяйственных построек. Виктор дал сигнал, на его звук из дома вышел улыбающийся парень и, узнав Виктора, приветливо помахал нам рукой. Я познакомился с Ахметом, который взял мои вещи и понес их в бунгало. Виктор пошел следом, отдавая какие-то распоряжения, а меня попросил поставить машину в гараж. Загнав машину в гараж, я вышел из кабины и направился к выходу. В это время мое внимание привлек какой-то шипящий звук, раздавшийся сзади. Полагая, что спускает проколатая камера, я осмотрел передние скаты и подошел к задним...

В следующее мгновение я очутился на улице, причем ухитрился проскочить в узкую щель между автомобилем и дверным косяком спиной вперед. Как я потом ни пытался повторить этот номер, мне не удавалось. Видимо, не хватало полутораметровой королевской кобры в качестве допинга, которая, раздувая капюшон, поднималась на хвосте в углу гаража рядом с багажником автомобиля.

Самое удивительное, что одного взгляда на змею было достаточно, чтобы весь мышечный механизм, о наличии которого я никогда особенно не задумывался, мгновенно был задействован без какого-либо участия моего сознания. А чтобы его выключить, потребовалось не меньше двух минут, после чего я наконец обрел способность действовать осмысленно.

Вы, естественно, вправе спросить: испугался ли я? Честно говоря, до сих пор не знаю сам. Единственное, что меня смущает в этой истории, так это то, что я вроде бы вскрикнул, а вид был такой, что Ахмед - свидетель этой сцены - сломя голову помчался ко мне на помощь. Вот про него я с уверенностью могу сказать, что он действительно перепугался, только не пойму чего. Правда, когда я растолковал ему, что произошло, Ахмет не очень-то изъяснялся по-английски, а я не знал малайского, то сразу же успокоился. Ахмет взял веник и быстро вымел змею на улицу. Да, эта кобра не зря называется королевской. На ее темного цвета голове, образуя подобие короны, торчали несколько тонких кожистых вырастов ярко-желтого цвета. Да и размер у нее был воистину королевский. Держась на почтительном расстоянии, я кричал, опасаясь за жизнь парня:

- Осторожнее! Она тебя укусит! Возьми палку, убей ее!

Привлеченный криками, Виктор сразу умерил мой пыл.

- Угомонись! Местные жители никогда напрасно не убивают змей, которых считают полезными животными, так как они уничтожают всякого рода грызунов. Они знают, что ни одна змея не нападает первой. Другое дело, если ты наступил на нее или поставил в безвыходное положение. Укусит - сам виноват, смотри внимательнее под ноги. Ты ведь тоже дашь сдачи, если тебе на "хвост наступят". В это время Ахмет подгреб кобру к кустам, словно это была не ядовитая змея, а кусок веревки, и виновница переполоха скрылась в опавших листьях.

Виктор уехал, а я решил погулять вокруг дома, не слишком от него удаляясь. Эпизод с королевской коброй несколько охладил мою страсть к приключениям. Мне подумалось, что мой товарищ, пожалуй, рассказывал не только байки об этих местах.

Едва я углубился в посадки каучука, меня вдруг беспричинно охватило чувство заброшенности и одиночества, хотя я не отошел от бунгало и на полкилометра. Вероятно, причиной тому была царившая здесь в полном смысле слова мертвая тишина, ровные ряды мелколиственных деревьев, смахивавших на осины, белесая кора которых отсвечивала на солнце каким-то мертвенным блеском. Однообразные ряды деревьев-близнецов чем-то напоминали прутья тюремной решетки. Я стал невольно оглядываться, с беспокойством вслушиваясь в тишину, которая не нарушалась даже щебетом птиц, почему-то не желавших селиться в этих безжизненных кронах. Начинало темнеть, и я повернул домой, так и не увидев никакой живности.

Памятуя слова Виктора, что джунгли оживают ночью, я предложил Ахмету немного поохотиться после ужина. Он легко согласился. То, что моя "мелкашка" не вызвала у Ахмета сомнений, еще раз убедило меня, что опасных для человека хищников возле плантации нет. Кстати, на плантации вообще не было огнестрельного оружия.

Ахмет завел джип, и мы поехали вверх по дороге, освещая себе путь фарами, так как ночью под пологом леса в двух шагах ничего не было видно. Примерно через час тряской езды на первой или второй передаче мы остановились.

Мой спутник заглушил мотор и выключил фары. Предваряя мой вопрос, он сказал:

- Теперь будем ждать.

Языковая несовместимость не позволила мне толком понять, на кого мы, собственно, будем охотиться, но я решил положиться на опыт Ахмета и "не возникать". Время тянулось медленно, и я благодарил судьбу, что мы находимся сейчас в горной местности, где нет москитов. Каждый, кому доводилось соприкасаться с этими тварями, меня поймет.

Когда тебя начинают атаковать эти кровопийцы, то невольно почти с нежностью начинаешь вспоминать наших родных комаров. Ведь комар что? Сначала он издалека предупредит тебя зудением о своем приближении. Потом усядется и долго будет приноравливаться, чтобы всадить жало. Его легко можно прихлопнуть или на худой конец отмахнуться от роя комаров веткой. Москит не таков. Он нападает практически бесшумно и, мне кажется, даже жалит на лету. Во всяком случае, я убежден: для того чтобы насытиться, москиту необходимо ужалить человека не менее десяти раз. Словом, если у вас в комнате есть хоть один-единственный москит, то бессонная ночь вам гарантирована.

Мои размышления прервал Ахмет. Он немного повозился в кузове, и внезапно чернильную темноту ночи рассек яркий луч мощного аккумуляторного фонаря. Луч бил не меньше чем на сто метров, а может быть, это темнота скрадывала расстояние - не знаю. Ахмет медленно водил фонарем, и вдали, за вырубкой, на краю которой мы оказались, высвечивались переплетения лиан, мощные стволы гигантского бамбука двадцати-тридцатиметровой высоты, заросли кустарников. Конечно же в неверном свете, размывавшем очертания отдаленных предметов, неподвижное животное вряд ли можно было различить. Однако Ахмет пояснил, что глаза животных хорошо отражают свет и по цвету отблеска можно безошибочно определить, кто находится перед нами.

Действительно, несколько раз в круге света я видел то зеленые, то рубиновые светящиеся точки, и Ахмет пояснял, что это киданг - небольшой олень, несколько похожий на нашу кабаргу, или же совершенно неизвестный мне обитатель тропического леса. Стрелять с такого расстояния из малокалиберки было бессмысленно - в лучшем случае подранишь животное, разыскать которое в темноте, безусловно, не удастся. Поэтому наша ночная охота закончилась ничем. Но я был доволен, так как узнал от моего спутника множество интересных сведений об обитателях джунглей.

Однако я не оставил мысли добыть какой-нибудь трофей на память и с утра до вечера бродил по окрестностям плантации, с каждым разом забираясь все дальше и дальше в джунгли. Удача мне не сопутствовала, так как я был абсолютным профаном в том, что касалось повадок местных животных, никакого представления не имел о местах их обитания. Правда, я неоднократно замечал птиц, выдававших себя громкими криками, но ведь не станешь палить просто так, лишь бы убить живое существо.

Только на четвертый день мне повезло. В очередной раз, когда я, как всегда шумно, пробирался через подлесок, из кустов выскочило какое-то существо и шустро взлетело по стволу на вершину дерева. К счастью, дерево стояло на отшибе и крона была не такая густая, где зверек смог бы надежно укрыться от моего взгляда.

Я несколько раз обошел вокруг дерева и наконец заметил среди ветвей небольшого зверька с длинным хвостом. Издали он очень смахивал на белку, хотя я знал, что, кроме белок-летяг, других в этих местах не водится. Снять неподвижно сидящего зверька с дерева особого труда не составило.

В длину моя добыча тянула сантиметров на тридцать-тридцать пять, половина из которых приходилась на хвост. Короткие лапы с острыми серповидными когтями были приспособлены для лазанья по деревьям не хуже беличьих.

- Тупая! - ответил на мой вопрос Ахмет, когда я показал ему свою добычу. - Чучело можно будет сделать. В деревце хороший мастер есть, возьмет недорого.

Нужно ли говорить, как я был счастлив. Такое не каждый раз случается. Наверное, я пребывал бы в самом радужном настроении до приезда Виктора, если бы не дальнейшие события. Я забыл сказать, что каждый вечер Ахмет уезжал ночевать к себе в деревню, и я оставался на плантации совсем один. Если в первые дни я крепко запирал двери и окна, помня о том, что в отличие от меня, плотно поужинавшего и собиравшегося на покой, хищники, хотя и редкие, только просыпаются и моя персона может попасть в сферу их гастрономических интересов. Но через два-три дня я ограничивался лишь тем, что набрасывал на входную дверь чисто символический запор - проволочный крючок, чтобы ветер не смог ее распахнуть.

Не зная, сколько времени я проспал в эту ночь, когда внезапно чем-то разбуженный, открыл глаза и сел на кровати. Пока я приходил в себя, пытаясь понять, что меня разбудило, снаружи послышался оглушительный рев. Я буквально окаменел. В первый момент я ничего не ощущал, кроме гулких ударов сердца, отдававшихся в висках.

Трудно описать, что я услышал. Вначале я не мог даже разобрать, ревет ли одно какое-нибудь чудовище или вопль испускают несколько глоток. В хриплом протяжном реве, начинавшемся с высоких нот и переходившем на низкие, басовитые, было столько тоски, муки и беспредельного отчаяния, что у меня мурашки пошли по коже. Через какое-то время рев оборвался так же внезапно, как и начался.

Я сидел не шелохнувшись, стараясь ни одним неосторожным движением, малейшим шорохом не привлечь внимания неведомой твари или тварей, находившихся, как мне казалось, совсем рядом. Протянуть руку и включить лампу, чтобы узнать, который час, я не решался. В отличие от книг далекого детства, в которых категорически утверждалось, что свет, особенно пламя костра, отпугивает хищников, новейшие изыскания, с которыми довелось познакомиться, авторитетно свидетельствуют, что свет, наоборот, привлекает диких животных. Решив идти в ногу со временем, я предпочел сидеть в темноте.

В джунглях

Когда взошло солнце, невидимые участники предрассветной какофонии начали удаляться от дома. Я сделал такой вывод на том основании, что время от времени они возобновляли свой концерт и каждый раз их голоса звучали все глуше, пока окончательно не замерли вдали.

Ахмет очень удивился, найдя дверь запертой, а окна закрытыми ставнями, хотя в бунгало было душно и я обливался потом. До его прихода у меня не было никакого желания выяснять, что случилось, поэтому я рискнул лишь закрыть ставни, что удалось проделать в рекордно короткий срок.

После завтрака я попытался рассказать Ахмету о ночном приключении, сопровождая свой рассказ выразительными жестами и мимикой, пытался даже воспроизвести ночной концерт. К счастью, у Ахмета здравого смысла оказалось намного больше, чем знаний английского языка. Поэтому он не подумал, что я просто свихнулся, а решил, что ночью меня испугал какой-то зверь.

Мы несколько раз обошли вокруг дома, постепенно расширяя круги. Ахмет внимательно осматривал землю, траву, нырял в заросли кустов. Убедившись, что для беспокойства, с его точки зрения, нет никаких оснований, он расплылся в широкой улыбке:

- Ничего, ничего... Зверь плохой нет.

Я придерживался иной точки зрения: "Был бы ты здесь ночью, - думал я, - заговорил бы по-другому". Багровея от смущения, я попросил Ахмета, чтобы сегодня он остался ночевать в бунгало. Безотказный парень сразу же согласился, не задавая никаких вопросов. Несмотря на мои настойчивые уговоры, Ахмет решительно отказался ночевать в комнатах. Я с ужасом следил, как он, ничего не подозревая, мурлыкал песенку и расстилал свою циновку на веранде. Пожелав мне спокойной ночи, он свернулся калачиком и мгновенно уснул. Мне было не до сна. Я лежал, вслушиваясь в темноту за стенами дома.

И в эту ночь все началось как и в прошлый раз. Мне показалось, что знакомая какофония звучала даже громче, стало быть, таинственные незнакомцы совсем рядом. Вдруг прерывистые с всхлипываниями и бормотанием рулады послышались совсем рядом, буквально за тонкой стенкой. Их не могли заглушить даже яростные вопли хора, который уже некоторое время был слышен в некотором отдалении.

"Все! Ахмету несдобровать, - подумал я. - Что делать?"

Я знал, что должен выйти и узнать, что с Ахметом. В состоянии, которое можно сравнить лишь с гипнотическим трансом, я взял "мелкашку" и, стараясь ступать бесшумно, двинулся к двери. И в этот момент я осознал, что хор жутких голосов начал отдаляться от бунгало. Но на веранде кто-то был! Вы поймете, что я слышал, если вам доводилось видеть пса, который, оскалив пасть и прижав уши, хрипло рычит, готовясь к прыжку, чтобы вцепиться зубами в свою жертву. Не помню, как я распахнул дверь и с "мелкашкой" на изготовку шагнул за порог, где меня ожидала встреча с неведомым.

В сумеречном свете мне сразу же бросилось в глаза распростертое на циновке тело Ахмета. Он лежал на спине, раскинув руки и... оглушительно храпел, испуская замысловатые рулады.

Этого знатока джунглей нисколько не тревожили голоса, которые раздавались в лесу. Однако сон его был так чуток, что он сразу же проснулся, едва я, не удержавшись, шепотом выругался. Реакция у него оказалась молниеносной. Увидав меня с винтовкой в руках, он мгновенно отпрыгнул в угол.

- Что случилось? - закричал он на этот раз почти на чисто английском языке, со страхом глядя на "мелкашку" в моих руках.

Сначала я ничего не понял. "Чего он так испугался? - подумал я. - Голоса-то уже удалились". Потом до меня дошло, что не всякий человек спокойно отреагирует, если сразу после пробуждения от глубокого сна перед ним предстанет взъерошенная фигура малознакомого иностранца, подкрадывающегося к нему с винтовкой в руках. Мне кажется, что в этот момент у Ахмета были достаточно веские основания, чтобы усомниться в моей умственной полноценности.

- В чем дело, что случилось? - снова повторил он свой вопрос.

Словно в ответ на его вопрос, страшные голоса джунглей грянули с новой силой. Я молча показал рукой в том направлении, откуда неслись дикие вопли.

Ахмет не обратил на мой жест никакого внимания, его глаза были прикованы к "мелкашке", которую я продолжал держать на изготовку. Только тогда я спохватился и выпустил винтовку из рук, прислонив ее к стене. Ахмет сразу же успокоился и подошел ко мне.

- Кто там кричит? - спросил я, снова указывая рукой в направлении джунглей.

- Сиаманги! - раздраженно бросил Ахмет и, сплюнув, решительно двинулся к циновке с явным намерением продолжить прерванный сон.

Согласитесь, что слово "сиаманги" мне ничего не говорило. Ясно было одно: Ахмет этих зверей знает и они не опасны. Я, как мог, постарался объяснить ему, что эти сиаманги, кто бы они ни были, меня очень интересуют, что я хочу на них посмотреть. Пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить его в необходимости увидеть сиамангов именно сейчас. Ахмету такая перспектива явно не улыбалась, но на Востоке желание гостя есть закон. Поэтому, несколько раз сладко зевнув и потянувшись, он стряхнул последние остатки сна, и мы двинулись в путь.

Держать направление было довольно легко. Мы ориентировались на звуки, которые время от времени издавали сиаманги. А вот идти, когда мы миновали посадки каучука и вошли в лес, было довольно трудно. Но это относилось только ко мне. Мой проводник, казалось, не замечал, что нога почти по щиколотку тонет в толстом слое полусгнивших опавших листьев, шагал легко и свободно. Мне же чем дальше, тем труднее давался каждый шаг, тем более что нужно было внимательно следить за тем, чтобы не цепляться одеждой или кожей за многочисленные крючки, усеивавшие побеги лиан.

Минут через сорок дыхание у меня заметно участилось, а спина стала ныть от нырков и поклонов, которые приходилось делать, чтобы избежать соприкосновения с крючками и колючками, которыми так богата местная флора. Я уже начал раскаиваться, что так опрометчиво после бессонной ночи ринулся в погоню за таинственными незнакомцами.

Когда мне показалось, что я не в силах сделать больше ни шагу, Ахмет обернулся и приложил палец к губам, призывая к молчанию. Я остановился. Ахмет, осторожно переступая, описывал замысловатые кривые между стволами деревьев, вглядываясь в их кроны. Наконец, видимо что-то увидев в сплетении ветвей у себя над головой, он остановился и поманил меня пальцем.

Стараясь не производить ни малейшего шума, я подошел к нему вплотную. Ахмет взял меня за руку и показал куда-то вверх. Я до боли в глазах всматривался в густое переплетение ветвей, между которыми лишь кое-где проглядывало голубое небо, - день уже вступил в свои права, пока мы пробирались сквозь густой сумрак леса. Но рассмотреть ничего не удавалось.

Только когда прямо над моей головой раздались знакомые вопли, которые теперь не казались мне такими уж жуткими, я увидел среди ветвей... несколько обезьян, казавшихся причудливыми черными плодами, висящими среди зеленой листвы. Это были черные гиббоны, или сиаманги, как их называют местные жители.

Мне повезло. Через некоторое время стая, не заметив нас, стала спускаться на землю. Впрочем, то, что они проделывали, трудно было назвать спуском в обычном понимании этого слова. Все обезьяны от мала до велика в одно касание перелетали с ветки на ветку, так что трудно было понять, как удается, даже четвероруким, не промахиваться мимо цели и не задерживаться ни на одну секунду в этом спуске-падении.

Насколько ловкими были сиаманги среди переплетения ветвей на головокружительной высоте, где они координировали свои движения с потрясающей точностью, настолько они потеряли в грациозности спустившись на землю. На земле гиббоны больше всего походили на канатоходцев, когда, подняв над головой полусогнутые непомерно длинные руки, балансируя ими, перебегали, слегка покачиваясь, от куста к кусту, преследуя добычу.

И что это была за добыча! Мне было стыдно, когда я видел, как сиаманги, вгонявшие меня в холодный пот и не дававшие покоя в прошлые ночи, охотились на жуков и бабочек, деликатно хватая их тонкими, "музыкальными" пальцами. Глядя на них, я никак не мог поверить, что столь безобидные существа могли быть причиной моих страхов.

Оказывается, у черных гиббонов на горле имеется резонатор - черный кожистый мешок, который, раздуваясь, становится размером почти с два кулака взрослого мужчины. Этот природный резонатор и усиливает их голоса.

В дальнейшем, когда мне доводилось видеть сиамангов в зоопарках, я всегда подолгу задерживался у клеток. Я не держал на них зла за неприятные минуты, доставленные мне в одиноком бунгало. Мне стали казаться симпатичными их темные мордочки с задумчивыми грустными глазами, которые словно выглядывали из белой опушки, обрамлявшей лицо, на котором часто появлялась какая-то мудрая, почти человеческая улыбка. Казалось, что они все понимают и добродушно посмеиваются и над собой и над теми, кто имел с ними дело...

А через два дня приехал Виктор. Поздоровавшись со мной, он тут же пустился в долгие переговоры с Ахметом. Но парень оказался настоящим джентльменом, так как Виктор не преминул бы меня поддеть, если бы Ахмет рассказал ему, как я опростоволосился. А я с гордостью показал ему свой трофей - искусно сделанное чучело тупаи, глядя на которое я вспоминаю эту и другие истории, случившиеся много лет назад.