Охота с подхода или подъезда

Сущность охоты с подхода или подъезда сводится к тому, что охотник отыскивает интересующих его зверей или птиц и старается приблизиться к ним на расстояние выстрела. Как он это делает - сам или с помощью собаки, заметив животных заранее или обыскивая те места, где они должны быть, подходя к ним пешком или на чем-либо подъезжая, - не суть важно, так как принцип охоты остается неизменным. Если птицы настолько осторожны, что улетают до того, как к ним удастся подойти достаточно близко, охота на них с подхода становится невозможной.

Именно с водоплавающих для большинства из охотников начинается сезон летне-осенней охоты. Пока молодые утки еще продолжают держаться в зарослях прибрежной растительности, не напуганы постоянным преследованием и не набрались жизненного опыта, они не отличаются осторожностью и подпускают к себе близко, что способствует успешности охоты с подхода. Казалось бы, все здесь предельно просто - ходи по заселенным утками угодьям и стреляй по взлетающим птицам.

Но как ни проста эта охота, а и в ней есть моменты, о которых стоит поговорить.

Утро, встающее солнце заливает лучами широкий луг, где прихотливо извивается речка, десятки озер и стариц блестят, отражая голубизну неба. Осока, прибрежные камыши, листья - все покрыто росой, сверкающей на солнце или серебристой там, где на землю падают по-утреннему длинные тени кустов и деревьев. При подходе охотника с ближайшего озера вне выстрела поднялось и улетело несколько уток. "Не подпустили", - думает охотник с огорчением и поворачивает к следующему плесу. С ружьем наготове подходит к берегу и окидывает взглядом покрытую листьями кувшинок и рдестов поверхность - пусто. Третье, четвертое, пятое озеро и все то же - либо на них нет уток, либо птицы слетают слишком далеко. Так можно ходить весь день, не сделав ни единого выстрела, потому что этот прогулочный стиль охоты в данных условиях совершенно не годится. При летне-осенней охоте на уток с подхода необходима "полазистость". Неважно, что при приближении охотника откуда-то, на недосягаемом для ружья расстоянии слетело несколько уток. Это вовсе не значит, что там их больше не осталось. Пусть плес, к которому охотник подошел, виден как на ладони и совершенно пуст. В окружающих его зарослях почти всегда таится какое-то количество птиц. В обоих случаях нужно просто, не жалея себя, лезть в эти заросли, исходить их вдоль и поперек, чтобы выгнать укрывшуюся там дичь. Иной раз поднимаешь чирков, шилохвостей и крякв там, где и не надеешься их встретить - на заросшей рогозом канаве, в участке затопленной травы и в иных местах, которые именно по своей кажущейся ничтожности не привлекают внимания. Летняя утка там, где есть возможность спрятаться, сидит очень крепко и часто не взлетает до тех пор, пока на нее чуть ли не наступишь. Есть у нее манера, не поднимаясь на крыло, уплывать от приближающегося охотника, пока чистая вода или сухой берег не вынудят ее прекратить эти хитрости. Вот вы подошли к длинной, мелкой старице, сплошь заросшей камышом и хвощами, обошли ее по берегу, но ничего не подняли. Подтянув сапоги, решаете все же прямо пройти водой всю эту заросль из конца в конец. Пятьдесят, сто, двести метров пройдено. Впереди уже виден берег, и вот, когда до него остается всего 15-20 шагов, чуть ли не из-под ног начинают взлетать утки.

Если бы не волнение, свойственное большинству молодых охотников, стрельбу здесь можно было бы считать простой. Птицы взлетают близко и медленно, даже шустрые чирки на подъеме не так уж бойки. Чтобы спокойно их выцелить и свалить выстрелом, времени бывает предостаточно. Жаль, что это спокойствие не всегда нам сопутствует. Когда после, кажется, бесконечно долгих поисков вдруг рядом захлопают крылья и рыжая кряква начнет столбом подниматься над тростниковой чащей - куда девается наша выдержка? Судорожно вскидываем мы ружье, торопливо стреляем, и в результате прямо так и просившаяся в ягдташ птица улетает невредимой или, что в тысячу раз хуже, падает раненая и пропадает для охотника. Подбитая утка великая мастерица прятаться. Вот в каких-то двадцати шагах она шлепнулась в воду и пропала, точно растворившись в поднятых ее падением брызгах. Это она нырнула и запала под водой, выставив на поверхность один только клюв. Хорошо, если, напуганная нашим приближением, она себя обнаружит, в противном случае мы чаще всего ее теряем. Не показываясь на поверхности, она тихо уплывает, чтобы где-то вылезти на берег и рано или поздно стать добычей хищника. В кустах, камыше и покрытых осокой кочках найти подранка еще гораздо труднее. Тем не менее нужно приложить максимум усилий, чтобы это сделать. Пусть в поисках уходит драгоценное время, пусть мы знаем, что кругом еще много дичи - поиски нужно продолжать, пока есть хоть крупица надежды на их успешное завершение. Оставлять подранков или проявлять равнодушное безразличие к их потере - абсолютно несовместимо с охотничьей этикой, да и попросту мерзко. Чтобы облегчить поиск подраненной птицы, следует неукоснительно придерживаться некоторых правил. Прежде всего более чем неразумно, примчавшись на место падения птицы, сразу же начинать топтать сапогами водоросли или шарить в кочках. Нужно остановиться и какое-то время внимательно понаблюдать, не зарябит ли где-нибудь вода, не зашевелятся ли стебли трав, потревоженные тихо скрывающейся уткой. В том случае, когда это не удается, можно начинать систематические поиски, метр за метром обыскивая участок. Чтобы уменьшить количество подранков, не нужно злоупотреблять крупными номерами дроби (лучше всего № 5-6) и стрельбой на дальних дистанциях. Кроме того, замеченного под-стрела следует сразу же достреливать, а не начинать ловить его, так как эти попытки часто оканчиваются безуспешно! И все же самым надежным средством, избавляющим охотников от потери подранков, является использование на охоте собаки. Пристрастить к охоте по уткам можно почти любую легавую, лайку и даже гончую, но особого внимания здесь заслуживает спаниель и вот по каким соображениям.

Уже неоднократно писали о том, что с каждым годом городскому охотнику - владельцу собаки, если он не является одновременно и обладателем автомобиля, все труднее становится выезжать на охоту. Провоз в городском и железнодорожном транспорте четвероногого помощника превратился в настоящую проблему. Необходимо выкроить время для поездки в районную ветлечебницу и заручиться там справкой, разрешающей транспортировку животного. В железнодорожной кассе приобрести себе билет и не какой-нибудь, а обязательно в головной вагон поезда (это условие примерно в 12-15 раз осложняет задачу, поскольку отсутствие мест в одном вагоне вероятнее, чем во всем составе). В день отхода поезда, но не раньше, так как предварительной продажи билетов на провоз животных нет, нужно захватить подстилку, намордник, собаку и найти такого шофера такси, который согласится везти собаку на вокзал; отыскать там кассу разных сборов и, источая всем своим существом любезность и доброжелательность, получить квитанцию на провоз собаки на руках у пассажира. При этих условиях можно попасть в вагон (спокойно, если проводница настроена благодушно или после длинных переговоров, если она не в настроении). Заключительный этап - обольстить или умолить попутчиков по вагону, дабы они разрешили вам оставить собаку при себе. В противном случае вам придется устраивать ее в пропахшем углем и наполненном грохотом переднем тамбуре и значительную часть пути ехать там же самому. Так придется действовать, если охотник владеет сеттером, пойнтером, континентальной легавой, гончей или другой достаточно крупной собакой. Хозяевам спаниелей жить, прямо скажем, легче. Мелкие размеры этих симпатичных песиков позволяют легко преодолевать многие транспортные барьеры. Нужно только заблаговременно приучить своего питомца спокойно вести себя в обычном рюкзаке. Повесив рюкзак за спину, вы смело пускаетесь в путь, используя любой удобный для вас транспорт. Вы легко, даже не предъявляя "собачью квитанцию" (хотя иметь ее и нужно), проникаете в вагон и, самое главное, почти наверняка устанавливаете дружеский контакт с попутчиками. Собака, спокойно сидящая в мешке, - это не обычно. Она привлекает внимание и пробуждает симпатию. Даже самые яростные "песоненавистники", убежденные, что любой контакт с собакой грозит им немедленным заражением глистами, только косятся, а на изгнании четвероногого пассажира не настаивают. Итак, да здравствуют мелкие собаки и среди них спаниель, о котором мы и начнем говорить.

Среди охотничьих собак спаниель занимает несколько обособленное положение. С одной стороны, он как пойнтер или сеттер является типичным птичником, с другой - в его работе нет присущих легавым широкого, стремительного поиска, картинной потяжки и, главное, стойки. Вертя обрубком хвоста, с развевающимися ушами носится он вокруг хозяина, отыскивая и выгоняя затаившихся птиц. Ничто его не держит. Он смело лезет в крапиву, в заросли колючих кустарников, в затопленные водой кочки и камыши. Вот он причуял что-то, заспешил, загорячился, запрыгал из стороны в сторону. Все его поведение говорит о том, что дичь где-то тут, близко и нужно готовиться к выстрелу. С кряканьем поднялись из осоки две матерки и тяжело шлепнулись под другой берег после вашего дуплета. Почти одновременно раздается и третий всплеск. Это спаниель плюхнулся в воду и поплыл за добычей. Одну крякуху он нашел сразу, вынес, бросил у берега и торопливо отправился за второй. Слышно, как он пыхтит и шлепает в тростнике, преследуя подранка и временами даже взвизгивая от азарта. Через несколько минут собака уже плывет к вам, сжимая в пасти еще живую крякву.

Натаска спаниеля, т. е. приучение его к охоте, относительно проста. По сравнению с легавыми от него требуется немного. Он должен старательно искать дичь, не отходя при этом далеко от хозяина, не гнать взлетевшую птицу, отыскивать и подавать убитых. Последнее особенно важно при охоте на уток, где битые птицы чаще всего падают в воду и доставать их оттуда без помощи собаки занятие не из приятных. Все, чему необходимо обучить спаниеля, не требует от натасчика какого-то особого опыта и знаний. Оно по плечу даже начинающему охотнику, если только он воспитал своего питомца в духе неукоснительного послушания. Непослушный же спаниель - это проклятие для охотника. Несмотря на свои короткие ножки, он быстро оставляет хозяина позади, уносится вперед, находит там и поднимает на крыло какую-нибудь дичину, затем с упоением гонит ее, пока не потеряет из виду. Напрасно мы будем оглашать округу свистом и криками - маленькая бестия не обратит на них ни малейшего внимания. Тщетны будут и попытки охотника за счет бегания держаться вблизи собаки - вконец измученный он все равно останется "за флагом". Правда, в большинстве своем спаниели - умницы и довольно скоро понимают, что, действуя вне контакта с хозяином, они лишаются величайшего наслаждения - возможности обнюхать, схватить, подержать во рту эту, так волнующую, но всегда улетающую от них птицу, поняв же начинают работать не отходя далеко. Иногда наше собственное поведение портит работу собаки. Почему-то среди некоторых охотников бытует мнение, что дичь, побывавшая в собачьей пасти, не пригодна в пищу. Чтобы сохранить добычу, они бросаются купавшей птице наперегонки со своим спаниелем, выкрикивая в его адрес запрещения и угрозы. Как следствие, возникает ситуация, когда, отправившись за упавшей в воду уткой, песик выносит ее не к хозяину, а на противоположный берег, чтобы вдоволь с нею потешиться.

Использование на охоте спаниеля, да и другой работающей по уткам собаки резко сокращает количество потерянных подранков. Я много лет занимался соответствующей статистикой и в результате получил материалы, приведенные в табл. 1.

1. Количество уток, потерянных охотником при охоте с собакой и без нее

Таким образом, без собаки охотник теряет в 8-10 раз больше стреляных уток.

Охота на уток с подхода привлекает многих. Пожалуй, нигде не встретишь такой концентрации охотников, как в водно-болотных угодьях, изобилующих водоплавающей дичью. Иной раз, особенно в первые дни сезона, куда ни взглянешь - всюду маячат люди с ружьями. Одни упорно бродят по камышам и зарослям мелководий, другие на резиновых, деревянных, моторных лодках бороздят русла и плесы, третьи таятся по берегам в надежде, что более активные товарищи кого-нибудь нагонят на них. Зачастую прибрежная высокая растительность скрывает охотников друг от друга, а некоторые самозабвенные индивидуумы, настроившись на высматривание уток, вообще не замечают ничего вокруг. Создается ситуация, крайне благоприятная для возникновения несчастных случаев. Выстрел по низко летящей птице здесь легко находит неожиданную жертву в лице другого охотника. Поэтому именно в таких условиях осторожность, внимательность и неукоснительное соблюдение правил безопасности крайне необходимы. Категорически недопустима стрельба на уровне роста человека и в сторону, где можно предполагать присутствие другого охотника. Вопиющее нарушение - забегать вперед по ходу идущего охотника и затаиваться на его пути, ожидая, что поднятые им утки налетят на нас. Кстати, охотничьи хозяйства иногда совершают серьезные нарушения, выдавая на ограниченную площадь угодий слишком большое количество путевок и тем самым создавая недопустимую концентрацию охотников.

Охота на уток с подхода бывает удачной до тех пор, пока перелинявшие старые и окрепшие молодые птицы не покинут зарослей водной растительности и не переселятся на чистые плесы, где подойти к ним на выстрел становится невозможно. Как только это произойдет, ходовая охота кончается, и только редко в очень ветреную погоду удается убить зазевавшуюся и близко взлетевшую утку. Исключение составляют места, где дичь держится по узким руслам рек и протоков, извивающихся между крутых берегов. Тут под прикрытием берега, осторожно пробираясь вдоль речки, можно успешно пострелять по самым различным видам уток, включая и нырков.

В принципе охота с подхода или подъезда, иногда в чистом виде, иногда в сочетании с нагоном, существует и на гусей. Однако охотнику в ней редко сопутствует удача. К сидящим на поле или на воде гусям подобраться даже на расстояние дальнего выстрела необычайно трудно. При любой стае всегда есть дозорные, бдительно охраняющие безопасность собратьев. Теперь уже никакие виды транспортных средств не притупят врожденную гусиную осторожность, так как и с повозок, и с автомобилей, и с тракторов, и с моторных лодок по птицам многократно стреляли. Картина, когда охотник, распластавшись на пашне, моховом болоте или сгибаясь в три погибели среди скудных стеблей водной растительности, пробует подкрасться к гусям, может вызвать только сочувствие. Охота подобного рода заведомо и безоговорочно обречена на провал.

Любой способ охоты предопределяет преимущественную добычу животных определенного пола и возраста. Это совершенно закономерно, так как отдельные способы охоты рассчитаны на определенные особенности поведения животных (малая осторожность, затаивание от приближающейся опасности, активность поведения, стремление к обществу себе подобных и т. д.). Следовательно, наиболее частой добычей охотника могут быть именно те особи, которым указанные особенности поведения наиболее свойственны. Птицы разного пола и возраста ведут себя далеко неодинаково, и в этом кроется причина их более легкой (частой) или, наоборот, более трудной (редкой) добычи.

Заметив приближение опасности, птицы и звери обычно пытаются избежать ее тем или иным образом: затаиться в надежде остаться незамеченными или немедленно покинуть место, где им что-то или кто-то угрожает. Затаивание часто предшествует бегству. Видя, что враг все ближе, спрятавшиеся животные покидают укрытие. Иногда это происходит более или менее заблаговременно, иногда в самую последнюю минуту, когда уже никакой возможности отсидеться не остается. То расстояние, на котором враг воспринимается животными как реальная угроза, требующая немедленного действия, в первую очередь зависит от двух причин: от физического состояния и от степени осторожности каждой отдельной особи. Все вышесказанное справедливо для всех представителей водоплавающей дичи. Молодые утки и гуси, неспособные еще к нормальному полету, таятся особенно крепко. Это зависит от целого ряда особенностей, которыми их наделила природа (хорошо развитой покровительственной окраской, слабым запахом и т. д.). Заметить притаившихся в зарослях прибрежной растительности, среди кочек и водорослей не только маленьких утят, но и почти взрослых хлопунцов необычайно трудно. Они как будто растворяются в путанице стеблей и листьев, тем более что при этом они зачастую погружаются в воду, оставляя на поверхности одну голову. В том, чтобы спрятаться, они видят единственный путь к спасению, и это стремление сохраняется у них довольно долго, даже после того, как они получат возможность к нормальному полету. Только жизненный опыт и приобретенная вместе с ним осторожность избавляют их от этой привычки. Нежелание взлетать свойственно не только молодым, но и взрослым птицам в период, когда они либо линяют, либо находятся при выводке и не хотят оставлять птенцов. Склонность к затаиванию в большей степени свойственна самкам, чем самцам.

О склонности птиц к затаиванию или, наоборот, о их стремлении заблаговременно увидеть приближение врага, чтобы тут же покинуть опасное место, позволяет судить характер тех угодий, которых гуси или утки придерживаются в разные периоды жизни, и тех участков угодий, куда они садятся после подъема. Специальными наблюдениями установлено, что в августе все - и молодые и взрослые речные утки - держатся по мелким плесам среди зарослей водной растительности. В сентябре до 40% взрослых и 30% молодых птиц после подъема опускаются уже на чистые плесы. В октябре на чистые плесы садятся уже свыше 80% взрослых и до 50% молодых уток. И, наконец, в ноябре до 95-97% всех уток придерживаются открытой воды. Одновременно от августа к ноябрю увеличивается и среднее расстояние, на которое утки подпускают охотника, прежде чем взлететь. У молодых крякв оно возрастает с 18 м в августе до 27 м в октябре, у взрослых соответственно с 21 до 28 м. При этом самки всегда менее, а самцы более осторожны. Как уже упоминалось, при охоте с подхода успех прежде всего зависит от того, удается ли охотнику приблизиться к дичи на расстояние выстрела. Поскольку молодые утки и самки больше таятся и менее осторожны, при ходовой охоте их добывают чаще, чем птиц взрослых и самцов. Эта избирательность хорошо иллюстрируется материалами табл. 2.

2. Доля молодняка в популяциях уток и среди особей, взятых при охоте с подхода

Среди добытых крякв самки их составляли 66%; среди чирков - 57, среди остальных видов уток - 77%. Поскольку в природе соотношение птиц разного пола в популяциях водоплавающих равно примерно 1:1, приведенные цифры явно свидетельствуют о преимущественной добычи самок охотниками. К чему в плане благополучного существования популяций дичи ведет указанная избирательность, мы рассмотрим несколько позже в специальной главе.