Старый паромщик. (В. Попов)

У знакомой березы

Белая Тупка не хутор, не деревня - это лишь переправа на Дону. Паромщиком на ней вот уже несколько лет бессменно работает Иван Дементьевич. Некогда стройная фигура его сгорбилась. Худое лицо покрылось множеством морщин. Голубые глаза поблекли. Голову посеребрила седина. Однако держится старик бодро. С ранней весны и до поздней осени, изо дня в день, гоняет он паром, никогда не жалуясь на усталость. В свободные от перевоза часы ловит рыбу. Знает места ее стоянки и жировки, повадки, время нереста и клева.

Паромщика редко кто величает по имени и отчеству, чаще в шутку зовут "антихристом". Если вы ради любопытства спросите, кто и за что дал ему такое прозвище, Иван Дементьевич, не задумываясь, ответит:

- Мужики наши дали за то, что бранюсь этим поганым словом. Привычка дурная, а отвыкнуть не могу.

О себе Иван Дементьевич говорит:

- Был я военным трижды. Первый раз в империалистическую войну. Второй - в гражданскую. В ту и другую - солдатом. Третий раз - в Великую Отечественную - сержантом. И всякий раз возвращался с фронтов с пулевыми отметинами на теле.

Старый паромщик не теряет связи с военными и сейчас, в мирное время. На протяжении многих лет он дружит с офицерами. Привлекает их сюда обилие рыбы, красота природы и искренняя сердечность паромщика. Большой любитель и мастер рыболовного спорта, Иван Дементьевич охотно делится своим опытом с начинающими рыбаками.

Изредка бываю у Ивана Дементьевича и я. Помню, однажды собрался к нему под выходной. В три часа оставил Воронеж, а в пять - уже на месте.

Иван Дементьевич оказался на левом берегу. Пока он возвращался, я успел сложить в шалаш продукты, одежду и приготовить удочки.

Как только паром причалил к берегу и пассажиры с него сошли, старик направился ко мне.

- Будьте гостем, - радушно проговорил он, - располагайтесь, как дома.

До вечерней зари оставалось часа два. Она обещала быть чудесной. Ярко пылало ласковое июньское солнце. Перевернутой гигантской чашей казалось безоблачное голубое небо. Легкий западный ветерок доносил нежные ароматы луговых цветов. В прибрежных кустарниках стоял, ни на минуту не смолкая, птичий гомон. Полный покоя и гордого величия катил свои воды действительно очень тихий Дон.

От парома и дальше вниз по течению - глубокий омут. Вода в нем, скручиваясь в воронки, бурлит и пенится, как в кипящем котле.

Наживляю донки выползками. Закидываю их вблизи омута и жду клева. Жду долго, терпеливо - и все напрасно. Рыба не хочет брать.

Время между тем идет. Солнце, щедро одарив землю теплом, скрылось за горизонтом. Закат оделся в пламенеющий багрянец. Жаркий день уступал место прохладному вечеру.

Иван Дементьевич, сделав последний рейс и закрепив паром на ночь, подошел ко мне.

- Заря-то какая, товарищ подполковник! - сказал он восхищенно.

- Да, заря дивная, - согласился я, - а клева все-таки нет.

- Нет, так будет, - успокоил меня старик и отправился варить уху из утреннего своего улова.

Скоро около шалаша запылал костер, похожий издали на зажженный факел. Над костром повисла подвешенная на таганке кастрюля.

Я хотел было пойти к Ивану Дементьевичу, чтобы вместе готовить ужин, как вдруг на крайней удочке справа обозначилась поклевка. Подсек - и сразу же понял, что имею дело с небольшим сомом. Он настойчиво тянул согнувшийся удильник из моих рук. Вначале я его лишь сдерживал, но, как только он утомился, стал подводить к себе. Метрах в пяти от берега, растеряв, видимо, последние силы, сом всплыл на поверхность. Без особого труда завалил его в подсачек и выкинул на берег.

Вечерняя заря погасла. Наступила непроглядная ночь. Я поспешил к огню. Уха уже поспела. Из кастрюли валил пар, доносился запах перца, лука и лаврового листа.

Аппетит у нас завидный. Вскоре от ухи остались лишь воспоминания. Потом мы вскипятили и пили с сахаром вприкуску наваристый грузинский чай.

За чаем Иван Дементьевич поведал мне о соме-великане. Его рассказ скорее похож был на сказку, но старик уверял, что это истинная правда.

- Живет этот сом, - говорил он, - в омуте. Огромный, пудов на восемь. Сосед опасный. Иной раз и искупаться бы вечерком, да, по правде говоря, боязно. Попадешь к такому антихристу в пасть - не вырвешься. Не раз я примечал, как на закате он чуть ниже парома на поверхность подымается и, не прячась, уходит вверх по Дону. Рано утром возвращается.

- Видно, путешествует этот матерый хищник по ночам неспроста, - заметил я.

- Конечно. У деревни Костенки в реку впадает ручей. У ручья скапливается уйма мелких рыбешек. Вот он ею и лакомится. Ну, молодь поедает, куда бы еще ни шло. Так ведь ему, разбойнику, этого мало. Уток да гусей колхозных таскать повадился.

- Что же сомятники-то смотрят, почему они до сих пор его не выловили?

- Пытались, да все бестолку. Рвет самые крепкие снасти и уходит. Да вы, я думаю, и сами как-нибудь увидите, что это за сом, а теперь, пожалуй, пора и вздремнуть.

Я охотно принял предложение старика. Мы прошли в шалаш и очень быстро заснули.

Проснулись почти одновременно. С запада, как и вчера, подувал ветерок. Охваченная сном река лежала будто отлитая из свинца. В ясном небе манящими огоньками догорали последние звезды. На левобережье, за темневшим вдали сосновым лесом, появились первые проблески утренней зари.

Я прошел на мыс, проверил донки и, устроившись поудобнее, стал ждать поклевки. Рыба долго не давала о себе знать, видимо, еще спала или проходила где-то стороной, не замечая подброшенных насадок.

Выглянувшее из-за леса солнце поднималось все выше, разгоралось все ярче. На широком плесе заиграли лещи и сазаны. Под ярами начали охоту за мальками судаки.

К полудню я поймал двух сазанчиков.

Часов с двух погода стала меняться. Ветер усилился. На небе появились небольшие облака. Перемещаясь на восток, они заметно росли в размерах, темнели и через некоторое время слились в огромную тучу. Засверкали молнии. Послышались приближающиеся раскаты грома, пошел дождь.

Сидеть и мокнуть на берегу было не особенно приятно, но и уходить не хотелось: рыба клевала.

До отъезда я поймал еще сазанчика и соменка.

В восемь вечера, простившись с Иваном Дементьевичем, покинул Белую Тупку. Я наведываюсь к гостеприимному паромщику, но поймать сома-великана мне пока не удалось.