Охота в моей жизни. (Е. Барсуков)

Русский лес

За плечами Евгения Захаровича Барсукова долгая и содержательная жизнь. Большой ученый, лауреат Государственной и имени М. В. Фрунзе премий, он горячо любил природу, был страстным охотником. Десятилетним мальчиком взял в руки ружье, подаренное отцом, и не расставался с ним более шестидесяти лет.

Е. З. Барсукову довелось охотиться во многих местах - в центральном, западном, северо-западном районах нашей страны, в восточной части Финляндии, "И каждый раз, - вспоминал он, - я выходил на охоту не ради того, чтобы убить какое-то количество дичи. Нет. Охота увлекала меня возможностью побыть среди природы, она укрепляла мои физические и моральные силы, обеспечивала радость и счастье жизни. Охота способствовала творческим успехам".

А вот еще одно высказывание Е. З. Барсукова об охоте: "Охота настолько полезна для военных, особенно в смысле приобретения опыта разведывательной службы, что "ее следовало бы организовывать во всех подразделениях Советской Армии и считать обязательным спортом",

Незадолго до своей смерти, уже на 90-м году жизни, Е. З. Барсуков написал книгу об охоте. Ниже впервые публикуется в сокращенном виде глава из этой книги.

Генерал-майор артиллерии Е. З. Барсуков

На медведя с собакой

Давно это было. Приехал я однажды из Петербурга, где учился в военной гимназии, в свои родные края - на Смоленщину. Был конец мая: самый расцвет прекрасной русской природы. Живу в деревне Бардовщине. Недалеко протекает речка Червонка. За ней - лес с характерным названием "Древещина". С восхода до заката он оглашался веселым гомоном пернатых. Щебетали малиновки, пели скворцы, нежно ворковали горлинки и витютни (дикие голуби), как-то озабоченно трещали дрозды, куковали кукушки, как бы вспоминая о чем-то далеком, неизвестном. А в кустах над рекой и в саду, под окном комнаты моего дедушки, пели соловьи, особенно звонко и чарующе по утрам - на заре короткой весенней ночи.

Я любил бродить по лесу. Старик Иван, сторож Древещины, охотно брал меня с собою. Мы с ним усаживались где-нибудь под тенистой елью или развесистым дубом-великаном. Он закуривал трубку и рассказывал мне о жизни обитателей леса, об огромных лосях, свирепых кабанах, беззащитных зайчишках, домовитых лисицах, кровожадных волках. Он сожалел, что в лесу среди зверей есть хищники, которые губят многих его обитателей. И особенно не любил он волков.

К июлю лес постепенно замолкал. Появлялись стайки молодых птиц. Обзаводились детьми волки. Воровато бегали в зарослях молодые лисята.

А в конце июля на вечерней заре я впервые услыхал в лесу с двух сторон мрачное подвывание и как бы в ответ ему визг и пискливый лай. Эти звуки, продолжавшиеся всего несколько минут, произвели на меня сильное, какое-то тревожное впечатление. Лесник объяснил, что воют волки: старые приносят добычу выводку и вызывают волчат, отец грубым басистым воем, у волчицы вой тоньше. Им отзываются молодые волки-щенки.

"Теперь в лесу на земле птичьих гнезд нет, - сказав мне дед Иван. - Птенцы вылетели, и волкам в лесу нечем поживиться. Они усилят нападения на домашний скот, и пастухам надо быть настороже".

Вой волчьих выводков в лесу повторялся почти каждый вечер" В августе он стал более громким и уже не визгливым.

Я приезжал в Бардовщину каждые каникулы и тогда, когда стал молодым офицером. Здесь были изумительные места для охоты. Водились и медведи, причем двух разновидностей: темно-бурые стервятники с белой полоской шерсти под шеей, огромные, на высоких ногах, и черные муравейники, с толстыми короткими ногами, сравнительно небольшие. Стервятники очень сильные, злые и опасные. Раненые, они яростно бросаются на охотника. Муравейники менее опасны, они обычно уходят от охотника даже при ранении. Только медведица, защищая своих медвежат, бросается на человека. Медвежат особенно много в заповедниках огромного массива Вельских лесов Смоленщины, из болот и озер которого берут начало Волга, Днепр и Западная Двина. Медведи могут лазить по деревьям, вставать на задние лапы и, стоя на них, сделать несколько шагов. Питаются они преимущественно растениями, насекомыми, особенно любят муравьев, мед. Стервятники не брезгуют и мясом животных, даже падалью. Нападают большей частью на коров и лошадей. И те, и другие портят посевы овса, ломают ульи на пасеках, но все-таки приносят меньше вреда, чем волки и другие хищники. На них охотятся главным образом из-за шкуры с красивым теплым мехом и отчасти ради окороков, ценимых любителями.

На зиму медведи залегают в спячку в берлогах-ямах под корнями вывороченных больших деревьев. Иногда в оттепель они выходят из берлоги.

На медведей ходят во второй половине зимы, когда они густо обрастают шерстью. Охотятся с загоном облавой или на берлоге. Охота на берлоге весьма опасна: охотник стреляет в тот момент, когда медведь вылезает из берлоги, раздраженный лаем натравляемых на него собак. Случается, что он убегает, преследуемый ими, но чаще бросается на охотника. Особенно опасен смертельно раненый медведь. Мне известен случай, когда знакомый лесничий выстрелом под лопатку свалил вылезавшего из берлоги зверя. Тот упал. Напарник, думая, что медведь убит, с топором в одной руке и рогатиной в другой, подошел к нему, но медведь неожиданно вскочил, выбил рогатину из рук лесника, навалился на него и, запустив когти в шею, содрал кожу с затылка. Но лесничий вторым выстрелом добил зверя.

Много стервятников водилось в обширных лесах к востоку от Октябрьской железной дороги, простирающихся от районов станций Волхово-Вишера на северо-восток до Ладожского и Онежского озер и дальше до лесов Карелии. Эти леса в прежнее время были источником довольно выгодного промысла для лесников и Верей. Они обкладывали медвежьи берлоги и продавали право охоты на них военному обществу охоты Петроградского округа, которое ежегодно устраивало в конце зимы две-три охоты на медведя облавой с загоном.

Облавы на медведя военное общество охоты устраивало в Карелии и в лесах, прилегавших с востока к железной дороге на линии станций Дубцы - Малая Вишера. В поселке Дубцы жил опытный егерь Петрович, убивший на своем веку четырех стервятников. Он подкарауливал их у падали с лабаза или палатей, которые устраивал на дереве вокруг его ствола в верхней части. Все ветви дерева ниже палатей обрубали, чтобы медведь не смог подняться по стволу. Но если зверь и поднимался наверх и даже добирался до палатей, то не мог выбраться, часто не имея возможности за что-либо зацепиться, обрывался и падал.

Егерь хорошо знал повадки медведей и наиболее вероятные лазы на их тропах. Ему поручали организовывать зимние облавы. Он находил берлогу, обходил окружавший ее участок леса, намечал номера для охотников на стрелковой линии, предупреждал, какие номера следует занять лучшим стрелкам. Стрелковая линия выбиралась обычно вдоль просек, идущих под прямым углом к полотну железной дороги. Взяв в помощь нескольких односельчан для гона, егерь со своими собаками-дворняжками выгонял медведя из берлоги и давал сигнал рожком к началу загона. Дворняжки Петровича, захлебываясь лаем, настойчиво преследовали медведя. Егерь шел следом.

Участники облав - опытные, отличные стрелки, вооружались специальными штуцерами большого калибра, которые заряжали разрывными пулями, и облавы проходили удачно, без несчастных случаев.

Мне несколько раз пришлось встретиться с медведями: один раз на охоте и дважды на глухариных токах. Однажды случайно охотился на медведя с гончими.

Шла облава на волков с гончими. Два волчонка прорвались на фланге стрелковой линии из большого леса и ушли в прилегавший к нему небольшой дубовый лес, с подсадом орешника, ольхи, лозы, черемухи, малины. Пробираться было очень трудно - ни дорог, ни тропин, ни полян. Наши гончие, спущенные со сворок, погнали по зверю. Я стал на лазу в большом лесу и приготовился стрелять по волку: гончие гнали на меня. Вдруг на поляне появился черный большой медведь, уходивший от гончих неуклюжими скачками. Я прицелился, но стрелять не рискнул, так как ружье было заряжено картечью на волков, совершенно не убойной для медведя.

В другой раз встретился с медведем-муравейником в лесах Эстонии, недалеко от Нарвы, где охотился на глухариных токах. Раннее прелестное утро. Солнце уже показалось на горизонте, и казалось, что все живое любуется им, приветствуя восход. Я подбирался к глухарю, до него оставалось шагов 80. Глухарь пересел на макушку ели, перестал петь и смотрел не вверх, на солнце, а под соседнюю ель, где слышался легкий треск сухих веток. Там был какой-то зверь, которого глухарь не боялся. Воспользовавшись моментом, я прицелился и выстрелил. Глухарь пролетел несколько шагов и упал раненый, а из-под елки выскочил перепуганный черный небольшой медведь и пронесся мимо меня скачками, как заяц. На выстрел подбежал егерь, нашел раненого глухаря и пошел со мной по следам медведя, с которым случилась так называемая "медвежья болезнь". Следы довели нас до мохового болота с водой. Здесь исчезли.

Была у меня и встреча с медведицей-стервятницей. Я приехал в Дубцы. С егерем Петровичем под вечер мы перешли линию железной дороги между станциями Дубцы и Малая Вишера и отправились на подслух глухаря, чтобы узнать, где он сядет ночевать и будет токовать на утренней заре. Собирались провести ночь вблизи токовища, а утром приблизиться к глухарю на выстрел. К моей великой досаде, у меня разболелись зубы. От невыносимой боли хотелось кричать. Я закутался башлыком, отдал ружье и патронташ Петровичу и вяло пошел за ним по просеке.

Ночь была тихая, лунная. Подошли к болотистому ручью, заросшему прошлогодним сухим тростником. Через ручей проходила гать, но она почти вся была залита весенней водой. На другом берегу ручья, поперек просеки, лежала толстая ель. Мы остановились перед гатью. Петрович посмотрел вдоль просеки и, ворча на свое слабевшее с годами зрение, спросил меня, не вижу ли я, что там темное движется нам навстречу.

Мне показалось, что идет лошадь, но Петрович сказал, что скот еще не выгоняли на пастьбу, к тому же в этом казенном лесу вообще запрещено пасти скот, в том числе и лошадей. Уж не медведь ли идет по просеке, предположил он. В это время медведь приблизился к поваленной ели и, заслышав нас, поднял голову. Под шеей зверя мелькнул белый галстук - отличительная примета стервятника. Петрович начал громко кричать, чтобы напугать зверя, а я взял ружье и приподнял его, чтобы оно было видно медведю, стал громко хлопать затвором. Однако ни крики Петровича, ни мои манипуляции с ружьем не произвели на зверя никакого впечатления. Медведь подошел к стволу упавшей ели и повернул направо, заслонив своей громадной тушей почти всю просеку. Постояв несколько мгновений, он сделал огромный прыжок и скрылся в чаще леса.

- Вот беда! - сказал мне Петрович. - Какое счастье нам выпадало, а вы не стреляли...

Из охотничьего ружья на 80 шагов я мог только ранить медведя. Разъяренный, он, несомненно, бросился бы на нас, и кто знает, чем бы кончилась наша охота.

Мы перебрались по гати на другой берег ручья, перелезли через ствол упавшей ели и здесь на грязи увидели следы медведицы и двух медвежат. Петрович согласился со мной, что стрелять по такой медведице мне не следовало и что ему едва ли удалось бы зарубить ее топором.

Вечером стало очень холодно, и вылета глухарей на ночевку не было. Пришлось ни с чем возвратиться домой.

В наше время медведи-муравейники встречаются в лесах по правому берегу реки Луги, западнее линии железной дороги от станции Толмачено, почти до Гатчины. Раньше их там не было.

В молодости я часто охотился в Краснинском уезде Смоленщины, где медведи водились редко, но иногда в конце лета заходили из лесов соседней Белоруссии на овсы и желуди. Однажды мне пришлось там охотиться на медведя с гончими, без облавы. Это было весьма легкомысленно и рискованно.

Собралось нас в деревне Чальцево пять, человек, в том числе мой друг детства М. М. Толпыго. Полагали чуть свет выйти на охоту с гончими. И вот когда уж были готовы тронуться, в путь, во двор вошли несколько крестьян из деревни Осиновка и обратились к нам с такой просьбой:

- Паночи, вот вы все гоняете зайцев да стреляете птушек, а нам приносит большую шкоду медведь. Весь овес вытоптал, а сегодня ночью у Петрока четыре улья, сломал! Просим вас, паночки, пожалуйста, поедемте с нами, погоняйте медведя! Он, наверное, лежит недалеко от деревни в Уразовщине.

Мы переглянулись. Отказать мужикам неловко, но вооружены мы не нарезными штуцерами, а дробовиками, из которых бить круглой пулей нельзя. Однако согласились. Я и М. М. Толпыго, как лучшие охотники, взяли по два патрона, заряженные пулями (разрывными, на охотах мы всегда имели их при себе на случай встречи с крупным зверем). У Михея была двустволка, заряжавшаяся с дула. Ее он тоже перезарядил пулями. Приехавшие за нами крестьяне из Осиновки взялись гнать медведя с собаками. Михей взял с собой на телегу 12 гончих, и мы поехали к Уразовскому лесу. Утро тихое, теплое; солнце всходило не торопясь, окрашивая в розоватые тона густой туман, поднимавшийся над рекой Спацкой и прилегающими болотами.

Уразовский лес мы хорошо знали, так как часто охотились в нем на лисиц. Лес пересекала довольно широкая грунтовая дорога, ведшая из Панькова в Смоленск. Она шла с юга на север. Почти рядом - небольшое болото. Из него вытекал ручей, который у деревни Осиновки расширялся в речку Орланку. Моста через ручей не было, и на дороге в этом месте постоянно была лужа воды и грязи. У болота обычно перескакивали дорогу лисицы, когда гончие поднимали их в районе Осиновки. Вообще лощинка, по которой протекал ручей, считалась лучшим "лазом" зверя, уходящим от гончих как от Осиновки, так и в сторону ее. Мы решили пускать наших гончих со стороны Осиновки. Оставив их с Михеем, сами поехали вдоль южной опушки леса к дороге. Занять всю стрелковую линию, растянувшуюся вдоль дороги на тысячу шагов, пятью охотниками было невозможно. Встали от "лаза" в обе стороны: от стрелка до стрелка 100 шагов. Толпыго правее, я левее "лаза". Правее Толпыго в 120 шагах от него капитан Попов, страстный охотник, но плохой стрелок вследствие близорукости и свойственной артиллеристам некоторой глухоты, кроме того, он страдал хроническим кашлем. Левее меня в 100 шагах стал молодой врач. Далее - его товарищ, также молодой врач. Оба начинающие охотники, и надежда на них плохая. Я расположился за молодой березкой и не скрою, что чувствовал себя неспокойно. Когда подходили к "лазу", увидели на грязной дороге следы больших лап. Сомнений не оставалось: медведь. Мужики тревожились не зря. Зверь пересек дорогу, переходя из западной части леса в восточную, в сторону Осиновки. Как правило, медведь всегда возвращается по своему следу. Поднятый у Осиновки, он придет сюда.

Раздался громкий протяжный гудок охотничьего рога со стороны Осиновки. Это был сигнал Михея, извещавшего, что гончие спущены. Не успел замереть второй сигнал, как послышался мрачный, басистый, с редким завыванием голос старой Находки. Тотчас ей подвыл ее сын Фагон. Затем подбавились голоса еще двух собак - старухи Мазурки и молодого горячего Барабана. По странному, низкому тону их голосов с подвыванием мы поняли, что они гонят крупного зверя.

Мы стояли, напряженно сжимая ружья. Солнце поднялось довольно высоко. Было тихо, прохладно. Прозрачный воздух отчетливо доносил громкий собачий хор, столь возбуждающе действующий на охотника. Я заметил, что голоса гончих начали делиться. Часть собак приняли влево к полю. Изредка они как будто приостанавливались, замолкали и потом вновь отчаянно лаяли. Остальные неслись безостановочно с громким лаем, по-видимому, сидели на самом хвосте зверя, и гнали его прямехонько на "лаз". Я стал за дерево, взвел курки и приложился. Нервное напряжение усиливалось. Требовалось огромное напряжение воли, чтобы унять дрожь рук. И вдруг на "лазу" появилась лисица. Рыжая плутовка мигом перескочила дорогу и увела за собой гончих далеко в западную часть Уразовского леса.

Ни я, ни Толпыго по лисице, разумеется, не стреляли. К Попову медленно приближался другой гон собак. Укрываясь лесом, Толпыго побежал на выручку Попову, и вовремя: уже показался медведь. Попов сильно закашлялся, и, услышав его, медведь свернул влево, неуклюже, но быстро проскочил между ним и лошадьми, уводя за собой вторую партию гончих в юго-западном направлении через огромное поле села Паньково.

Михей, ездивший верхом за собаками, нашел их на другой день в 10-15 верстах от Осиновки в какой-то деревне. Крестьяне этой деревни рассказали Михею, что, услышав лай собак, они подошли к опушке леса и увидели лежавшего медведя. На него с яростным лаем бросались собаки, однако подойти близко боялись. Завидя людей, медведь вскочил и побежал к лесу.

Так закончилась моя охота на медведя. Задачу мы выполнили: зверя прогнали, хотя и не стреляли по нему. В Уразовском лесу медведи не появлялись, и жалоб от крестьян не было.