Человек и природа

Доброе имя охотника (Олег Волков)

- Последних перебьют!

- А им что - жалко? Ведь не свое - народное... - с готовностью откликнулся другой пассажир, неприязненно косясь на двух охотников, устроившихся со своими присмиревшими вислоухими псами в углу вагона.

Сидящие вокруг подхватывают беседу, и некоторое время стук колес перекрывают оживленные реплики, в большинстве своем нелестные для нашего брата-охотника.

Отчего так стало? Мне, начавшему охотиться более полувека назад, памятно вовсе иное отношение к охотникам: добродушное, допускающее шутки и безобидные поговорки, но без малейшего недружелюбия, тени осуждения. "Охотничек" был повсеместно желанным гостем: в лесной сторожке, в притихшей в сумерках деревне, у костра сплавщиков... Любой сельский житель с готовностью помогал ему найти дорогу или заветный уголок, где держится дичь. Разумеется, "рыбки да рябки- пропадай деньки", охота - дело для степенного человека не стоящее, однако отчего бы ею и не потешиться добрым людям? Никому нет от нее обиды, охотники народ смирный и, пожалуй, занятный...

Думая о причинах, вызвавших такую перемену во взгляде на охотников, обнаруживаешь, что коренятся они в существенных явлениях и процессах современности. На первом месте стоит, вероятно, оскудение живой природы. В последние годы у людей открылись глаза, все стали видеть, насколько обманным было представление о бездонных благах живой природы и неосновательна уверенность в неиссякаемости ее сил. Казалось - могут ли когда кончиться дремучие, обильные зверьем и птицей леса, обмелеть и опустеть полноводные реки, сделаться мертвыми пресные живые воды? Неисчерпаемы богатства России, греби обеими руками не задумываясь! И ходи, милок, в лес, постреливай себе на здоровье, дичи про всех хватит!

Ныне же, когда спохватились, стали подсчитывать оказалось, что некоторых зверей и птиц не осталось вовсе на земном шаре, другие - на грани исчезновения и приходится брать на учет не только медведей или лосей, а глухарей с тетеревами. Общественное мнение поневоле насторожилось: дичь на исходе, а тут охотники устраивают свои "дни открытия", умудряясь за один день так прочесать угодья, что после и ходить туда больше незачем: разве подранка найдешь в потоптанных камышах ... Ладно ли все с охотой?

Подлили масла в огонь и "защитники природы": печать наводнили статьи и заметки, не отличающиеся знанием предмета, где охотников считали за тех же разбойников, без разбора достреливающих и добивающих все кругом. В дело поношения охоты и охотников включались и маститые покровители "бедных птичек", безжалостно умерщвляемых Джеками-потрошителями - читай охотниками, - тогда как можно, не беря греха на душу, съесть перепела или куропатку, купленных в гастрономе.

Эти обвинения привели к тому, что в глазах общественности любительская охота сделалась козлом отпущения, повинным в том, что не шумят больше в весеннем ночном небе бесчисленные ватаги перелетных птиц, не стало по снегам сеток заячьих замысловатых следов...

Возмутительные случаи заганивания зверя на машине, ловли хапугами выводков "хлопуш", петли, поставленные на лосиной тропе бессовестным браконьером, приписали охотникам - всем без исключения, даже самым строгим блюстителям правил.

Как восстановить доброе имя охотника и развеять предубеждение против честной и законной спортивной охоты? Думаю, что это вполне возможно, и даже не так трудно, хотя бы из-за сложившегося веками сочувственного и справедливого отношения к "охотничьей потехе" русского народа. И более всего зависит от нас самих, охотников, для которых поле не поприще, где бы дать волю кровожадным инстинктам, и того менее - удобный случай, чтобы одобычиться и нажиться, а досуги, посвященные увлекательному спорту, где особенно вольготно проявиться хорошим и здоровым качествам человека, выдержке его и выносливости, бескорыстной преданности делу и главным образом совестливости его и внутренней честности.

Потому что в лесу охотник предоставлен своей совести: дурной его и незаконный поступок, отступление от строгой охотничьей этики в этой обстановке остаются безнаказанными. Да и нет санкций для неэтичного поведения, но суд совести неизбежен, а у человека с ружьем в руках и правом им пользоваться она должна быть особенно чуткой.

Современному охотнику следует помнить, что ему, как особенно взысканному природой, открывающейся для него более чем для остальных, позволяющей приобщиться к своей сокровенной жизни, отведена роль ее первого оберегателя и друга. Он знает, что справедливы жалобы на повсеместное ее оскудение, что птицы и зверя, как и удобных урочищ, где бы им водиться, становится все меньше, и его долг - доказать, что правильно поставленная охота не только не наносит урона миру животных, но много способствует его сохранению и приумножению. Такая охота упорядочивает и регулирует дикую жизнь, выведенную из естественного равновесия наступлением цивилизации на природу. Известно, что там, где охотничье хозяйство хорошо организовано - угодья охраняются, за благополучием животных следят, строго придерживаются, не допуская исключения, сроков стрельбы и норм отстрела, - количество дичи год от году растет.

Об исключениях я упомянул намеренно. Случаи, когда местное начальство устраивает в охраняемых угодьях незаконную охоту, считая, что "дни покоя" и нормы не про него писаны, особенно вредят репутации охотников: все мы из-за них попадаем в разряд нарушителей и лиц, для отвода глаз толкующих о законах и охране.

И далее. Велика наша забота - отмежеваться от нарушителей, хапуг и разорителей природы, памятуя, что разница не в наличии охотничьего билета (большинство их теперь исправно выправляют), не во внешних признаках, а в пропасти, разделяющей наши этические представления о том, что можно и нельзя делать на охоте, в отсутствии в настоящем охотнике жадности, составляющей главный стимул хищника.

Все мы ценим удачный выстрел, в нем - венец поисков и волнений на охотничьей тропе, но мы не позволим себе проверить свою меткость и бой ружья на случайно пролетающей птице или настрелять дичи больше, чем положено. У настоящего охотника это должно быть в крови, как и предубеждение против стрельбы по не поднявшимся на крыло уткам или зайчонку. Он преследует только ту добычу, которая способна скрыться, уйти, перехитрить его, оставить "с носом". В легком трофее для охотника нет не только славы, но и удовлетворения. Признаюсь, что охотники, рвущиеся принять участие в "отстреле" лося, вызывают у меня некоторое предубеждение. Я имею в виду охоты на лося в местах, где он стал полуручным, допускает человека близко, где зверя находят наверняка и стреляют в упор...

Припомним, что во все времена в охотничьей литературе, да и в народных преданиях, прославлялись ловкость и удаль охотника, его меткость и отвага, а не горы добытой им дичи. Эти качества в охотнике не утратили своей привлекательности и ныне. Пусть ушли в прошлое единоборство с медведем и схватки со стаями голодных волков, современному охотнику необходимы и сейчас незаурядные качества, потребны ему и мужество, когда приходится становиться на защиту охотничьих законов, и большая выдержка в обстоятельствах, искушающих его желание переступить стеснительные ограничения, и крепкое товарищество, и действенное сочувствие всему живому.

Когда доводится узнать о спасении в паводок лосенка или о том, как выходили подбитую утку, я не удивляюсь, что это сделали в первую очередь охотники: кому, как не им, быть друзьями природы, стремиться, где можно, ей подсобить, прийти на помощь попавшему в беду дикому животному! Не говоря о том, что в благополучии живой природы залог изобилия охотничьих угодий.

Во времена Аксакова и Тургенева охотники могли об этом не думать и весело предаваться удачливой стрельбе, однако мы теперь не можем допустить, чтобы любительская охота была добычливым делом. Тут оселок, на котором испытывается характер и нравственное лицо охотника: в том, чтобы не стремиться положить в сетку третьего тетерева, если разрешено добыть их в зорю два, - доблесть и честь современного охотника. Такое самоограничение выглядит в глазах некоторой части охотников стеснительным, умаляющим приманчивость полевых досугов. Сколько ожиданий, хлопот, трудностей, наконец, расходов - и всего-то достанется несколько птиц за сезон... Не обидеться ли на охоту? Разве только на век?.. Я не знаю, как бы отнесся мой отец, в незапамятные ныне времена - в 90-е годы прошлого столетия - настреливавший за одно поле по сорок дупелей, тешившийся безоглядно меткой стрельбой по непереводимой дичи, как бы принял он предложение ограничиться тремя птицами. Но одно несомненно: навсегда и безвозвратно ушли прежние условия охоты, а с ними и старая охотничья психология. Современный охотник держит круглый год собаку, предпринимает зачастую дальнюю поездку и тратит отпуск для охоты, исключающей тяжело набитые ягдташи. Кому мало зорь в лесу, росистой травы под ногами, утренней свежести, знакомого хорканья над притихшим весенним мелколесьем, заливчатого лая гончих за перелеском или горячей работы легаша, зачуявшего выводок, всех волнений, воли и неповторимости ощущений в поле при самой ограниченной возможности стрелять и очень скромных трофеях, - тому сейчас лучше не охотиться!

Но если нет прежнего обилия дичи в охотничьих угодьях, не померкли, мне кажется, охотничья поэзия и красота. "Утешносгь" охоты, о которой писал в своем, "Уряднике сокольничьего пути" царь Алексей Михайлович, осталась при ней, как и в XVII веке. "И зело потеха сия полевая утешает сердца печальныя и забавляет веселием радостным" - что ж, эти слова из вступления "Урядника" отвечают чувствам охотника во все времена. И так же как страстный соколиный охотник Алексей Михайлович находил удивительные слова, чтобы передать свое упоение красотой полета кречетов и соколов - "красносмотрительно же и радостно высокова сокола лет", так и современный ружейный охотник с восторгом следит за поиском своей собаки, мелькающей ярким пятном на зелени мокрого луга, завороженно любуется токующими тетеревами, и душа его полнится яркими картинами русской природы, увиденными изнутри, лазами человека, ставшего сопричастным ее жизни.

Для настоящей охоты оскорбительно все, что нарушает ее гармоничный ход в природе. Вот почему мне кажутся предосудительными и недопустимыми случаи превращения охот, особенно коллективных, в неприглядные гулянки с громом бестолковых выстрелов, состязаниями по опорожненным бутылкам, а зачастую и более отталкивающими поступками. По ним судят о современном охотнике очевидцы таких охот. Дурная слава, как известно, по дорожке бежит. Да и кто поверит, чтобы распоясавшиеся, шумливые люди стали соблюдать нормы отстрела, разбираться, в кого стрелять. Такие разгулы вредны доброй репутации охотников не меньше, чем подвиги браконьеров или нарушения положений об охоте лицами, призванными показывать пример. Отчасти прав сторонний наблюдатель, когда не делает различия между подгулявшим охотником, которому всякие там запреты "до лампочки", и матерым браконьером, напористо и коварно разоряющим природу...

Охота - благородное дело и требует рыцарского служения. Идти в лес и на болото надо просветленному, с живым сочувствием к той красоте и тем радостям, которые нас там ожидают. И ступить в этот дивный мир природы надо с душой, открытой ее благотворному воздействию.