Создатели пород (М. Сергеев)

В 1978 г. не стало старейшего охотоведа, замечательного знатока и заводчика русских гончих Михаила Александровича Сергеева. Предлагаем вашему вниманию одну из последних его статей.

Историю создания отечественных пород охотничьих собак полезно знать каждому грамотному охотнику.

Чистопородная русская гончая, встречающаяся почти только в СССР, заслуженно пользуется большой популярностью у охотников. Эта наша коренная порода насчитывает многие сотни лет своего существования. Мы не "Иваны, не помнящие родства" и не открещиваемся от того положительного, что создано трудом и знаниями многих предыдущих поколений. И надо отдать дань уважения тем людям, которые оставили нам в наследство эту замечательную и во многом непревзойденную породу собак

В крепостное время гончих в массе разводили в помещичьих дворянских охотах^*. Среди помещиков - псовых охотников были разные люди. Очень многие псовые охоты были тем, что называется "с бору, с сосенки", и, по существу, удовлетворяли случайную прихоть помещика, не знавшего, как убить время (это красочно описано Е. Э. Дриянским в его замечательных "Записках мелкотравчатого"), или несли отпечаток своих хозяев - жестоких бояр-самодуров, вроде графа Каменского в Орле (Н. С. Лесков "Тупейный художник") или князя Заборовского, изображенного П. И. Мельниковым (Печерским) в рассказе "Старые годы". Но были и хорошо организованные псовые охоты, отличающиеся вдумчивым отношением к ведению пород собак. Предки наших современных собак происходят как раз от таких охот.

^* (Охотами тогда называли не только сам процесс добывания дичи, но и всю необходимую для этого работу, и прислугу, и собак, содержащихся на помещичьих псарнях.)

В большинстве случаев та или иная псовая охота носила название по фамилии ее владельца. Так, в первой половине XIX века большой известностью пользовались русские гончие псовых охот Левшина, Глебова (багряные), Левашова, Кареева, Зузина, Павлова, Шаховского. Во второй половине XIX и начале XX века известны были русские гончие, чаще называвшиеся костромскими, Кишенского, Арапова, Панчулидзева, Дурасова, Столыпина, Буцкова, Можарова, Попова, Беклемишева, Комынина, Алексеева, Першинской охоты. Здесь упомянуты только те охоты, гончие которых либо особенно славились как выдающиеся по работе, либо были отдаленными предками наших современных русских гончих.

Многие владельцы охот руководили разведением собак Так, например, М. П. Глебов, пристрастившись к охоте с гончими на волков, продал своих выдающихся по работе чистопородных русских багряных гончих Киреевскому и заменил их помесями от скрещивания сохранившихся у него русских выжловок с английскими фоксгаундами. При этом он исходил из того, что русские гончие благодаря своему отличному чутью и глубокому полазу при охоте на волков быстро натекали на зайцев, обычно обильных вблизи волчьих гнезд и охота по волкам из-за этого не удавалась. Фоксгаунды же с их коротким полазом, менее сильным чутьем и большой вежливостью при скрещивании с русскими гончими давали собак, более удобных для охоты на волков. Большую заводскую работу с русскими гончими проводил талантливый заводчик М. И. Алексеев. В Першинской охоте под руководством Д. П. Вальцова была создана стая выдающихся багряных зверогонов.

Подобных примеров руководства разведением охотничьих собак можно привести немало. Но вся тяжесть работы по уходу, выращиванию, нагонке гончих, слаживанию стай, а во многих случаях и по ведению породы ложилась на плечи крепостных псарей: ловчих, доезжачих, выжлятников и др. Среди этих людей было немало выдающихся знатоков своего дела. И наш долг-вспомнить их за труды, благодаря которым мы имеем современных русских гончих. Это тем более необходимо, что в некоторых работах о гончих встречаются полупрезрительные выражения и высказывается обвинение неграмотным псарям в засорении пород гончих. Некоторые авторы пишут даже то, что охотничье собаководство в прежнее время велось якобы настолько небрежно, что во второй половине XIX века уже никаких чистопородных русских гончих не сохранилось и что эта порода создана после 20-х годов нашего столетия.

Несомненно, что в очень многих охотах было распространено увлечение скрещиванием пород, в частности с заморскими собаками. Пример тому подавала царская охота, которая после Петра I, а особенно при царице Анне Иоановне стремилась во всем подражать Западу. По примеру двора и вельможи заводили у себя английских и французских гончих и мешали с ними наших собак. При этом нельзя забывать, что в XVIII и начале XIX века в Западной Европе и частично у нас было широко распространено стремление выводить новые породы животных путем сложных скрещиваний. Этому способствовали и воззрения в естественных науках того времени. Так, Бюффон полагал, что частицы совершенства, "которые богом распределены между отдельными породами", при смешении пород между собой "соединяются и стремятся к высшей красоте" (Витт В. О. Из истории русского коннозаводства. М., 1952). Удачный пример выведения породы таким путем мы видим в создании А. Г. Орловым, а затем его бывшим крепостным В. И. Шишкиным замечательной породы орловских рысаков, в образовании которой принимали участие более 10 пород Но если Орлову и его преемникам удалось вывести выдающуюся породу лошадей, то не менее богатый граф Шереметев, несмотря на громадные затраты и привоз многих лошадей иностранных пород, не сумел в своем Серебря нопрудском конном заводе вывести что-либо путное.

И во многих псовых охотах их владельцы непродуманно и бессистемно мешали разные породы гончих, борзых и др. И неудивительно, что там, где владелец охоты по лени или невежеству все передавал в руки также не слишком сведущих псарей, часто мешали все что придется. При этом нельзя забывать, что крепостной псарь отвечал своей спиной, если стая плохо гоняла. Конечно, любой такой псарь стремился использовать для вязок чутьистого, вязкого или особо голосистого выжлеца, не обращая внимания на породу: ведь со своего слуги барин спросит не породу, а только работу стаи!

Но среди крепостных псарей были и такие мастера своего дела, которые подчас глубже, чем их господа, разбирались и в работе, и в породе собак Вот этим-то творцам наших пород борзых и гончих и хочется воздать должное за их нелегкий подневольный труд, за их ум и знания, за их беззаветную любовь к делу,

А каковы же были в крепостное время условия работы псарей?

Прежде всего, их продавали и покупали, как рабов, как скот. Правда, выдающихся ловчих (ловчий ведал всей псовой охотой - борзыми и гончими) и доезжачих (доезжачий ведал только гончими, он при помощи выжлятников правил стаей) господа ценили дорого и вынуждены были обращаться с ними более сдержанно, чем с другими крепостными, зная, что от хорошей работы ловчего или доезжачего зависит успех всей охоты.

В начале XIX столетия жил очень богатый помещик Я Д. Измайлов, владелец 11 000 душ крепостных. Он отличался развратным поведением и чрезвычайной жестокостью. На заведенных Измайловым поташном заводе и суконной фабрике крепостные работали как на каторге и за малейшую провинность подвергались жестоким наказаниям и пыткам. У Измайлова была огромная псовая охота. В Хитровщине Епифанского уезда Тульской губернии содержалось около 700 собак, да в Горках Зарайского уезда Рязанской губернии было около 300 Ловчий Федот Быков был куплен Измайловым в возрасте 71 года, а ко времени работы следственной комиссии по делу Измайлова ему было 77 лет. Надо добавить, что о зверствах Измайлова все же стало известно в Петербурге. Имения его были взяты в опеку и самому ему было приказано жить безвыездно в Рязани.

Самодурство некоторых помещиков не знало границ.

В Ковровском уезде Владимирской губернии жил помещик Самсонов. Он был страстным псовым охотником. У него было до 1000 борзых и гончих, в том числе 10 стай гончих по 60 собак, и он хвастливо заявлял, что он "первый охотник в России". Самсонов требовал, "чтобы каждая из стай гоняла в острову не более получаса и непременно при старшем доезжачем, не сменявшемся, свежая же, приготовленная на смену, должна быть на слуху, не далее как в полуверсте". Ратаев, сам видевший это в 1839 г., добавляет: "Старший доезжачий был действительно гениальный человек" ("Журнал охоты", 1875, июль). Перед смертью бездетный Самсонов написал завещание, в котором дарил после смерти доезжачему хутор, но при одном обязательном условии - повесить всех собак. Если хоть одна собака не будет повешена, доезжачий лишался земли...

В "Записках мелкотравчатого" Е. Э. Дриянского, этом классическом произведении охотничьей литературы, содержится прямо-таки гимн крепостному ловчему Феопену, превосходному знатоку своего дела и тонкому наблюдателю, своею мудростью выручавшему из затруднительных положений более образованных господ. Хотя А. Н. Кареев, изображенный под фамилией Алеев, владелец хорошо устроенной и, по словам современников, знаменитой охоты, сам был прекрасным, смелым охотником, все же всем порядком в охоте заправлял Феопен и по его указаниям проводились вязки собак.

После падения крепостного права большинство псовых охот сошло на нет. Но все же часть наиболее организованных из них, сократившись в объеме, просуществовала до революции. И снова мы видим выдающихся мастеров работы с гончими. Вот как описывает В. Дмитриев ("Псовая и ружейная охота", 1902, № 21) работу доезжачего А. И. Чебанова, купленного в выжлятники во времена Крымской кампании саратовским псовым охотником Лихачевым у майора Протопопова за 3000 рублей ассигнациями (примерно 1000 рублей серебром): "В то время, когда у меня жил (известный в Саратовской губ.) доезжачим Адрияшка (Адриан Иванов Чебанов) протопоповский... стая смычков не знала, и в охоте было всего 2 смычка для вязок Стая до того была выдержанна и вежлива, что, будучи всегда без смычков, лишь изредка срывала (на кого грех да беда не живет?), уходя на гон или на травлю. Скучив стаю в поле и поставив перед нею рог, Адрияшка с выжлятниками уезжал в остров затыкать норы или по каким другим делам, и стая сидела одна.

За все время службы у меня Адрияшки только один раз было, что рог упал и стая ушла навстречу Андриану, уже показавшемуся из острова".

Далее описывается, как, несмотря на возражения В. Дмитриева, воскресные охотники настаивали снова бросить под вечер стаю в зайчистый остров, хотя "и выжлята, и псарские кони притомели", много поработав в этот день... Слышавший весь разговор Адрияшка, получив приказ "на рысях заходить да в острове не мешкать", изрекает обычное "слушаю-сь!", а сам, нагнувшись ко мне (В. Дмитриеву. - Сост.), шепчет свое любимое выражение: "Ну, уж этого ня буде!"

Разомкнутая стая прошла весь остров от наброса к вызову дорожкой, причем ни одна гончая не тявкнула в острове, полном зайцев. Доезжачий шел на своем коне верст двенадцать в час, порская полным голосом "и предусмотрительно охлопывая дорогу арапником. Уж это ли не выдержка стаи?! А между тем стая работала хорошо, сганивала лисиц, волков и русаков даже чистыми полями".

В Калужской губернии в свое время была известна охота И. Н. Храповицкого. После смерти его и падения крепостного права доезжачий Храповицкого Софрыч, славившийся своим мастерством на всю губернию, нанялся к богатому помещику-генералу. Генерал приказал Софрычу довести к осени стаю с 20 до 24 смычков путем покупки 4 смычков перед охотой. Но когда Софрыч отказался портить стаю случайными собаками, генерал прогнал его.

А. Запольский в статье "Из воспоминаний старого охотника" ("Псовая и ружейная охота", 1895/96, №25) писал про охоту И. Н. Храповицкого, что она была "вполне организованная, дельная, дисциплинированная, с составом лихих и безответных охотников... По смерти владельца все охотники разбрелись по разным охотам и везде приносили большую пользу своею лихостью и знанием". Описывая известные ему охоты Тамбовской губернии, А. Запольский упоминает охоту Т П. Каншина, к которому перешла со всеми охотниками одна из самых старых охот - охота Д. М. Маслова Каншин был скуп и предавался разгулу, "охота содержалась дурно: охотники были бедно одеты, собаки и лошади тоже были не в порядке, но, несмотря на это, езда была хорошая и умелая благодаря страсти и старой закваске охотников, старавшихся, как говорится, не ударить лицом в грязь, особенно при съезжей охоте..."

О замечательном мастере-доезжачем, умевшем выставить зверя туда, куда нужно, и в то же время обладавшем талантом правильного разведения охотничьих собак, хорошо написал А. Новиков в статье "Доезжачий Иван Тимофеевич" ("Природа и охота", 1883, март). В начале XIX века в селе Спасском Кашинского уезда Тверской губернии существовала псовая охота князя И. А. Шаховского, у которого доезжачим был Иван Тимофеевич. У Шаховского была "замечательная, смычков в тридцать пять стая чистопородных костромских гончих. Стая гончих у князя всегда была идеально подобрана... чистота породы поддерживалась с полной строгостью и знанием дела, и однотипность собак была естественным последствием чистопородности. Кроме наружного вида, стая князя Шаховского отличалась еще внутренними достоинствами: тонкое чутье, паратость, нестомчивость и замечательные голоса. Все эти качества стяжали ей такую известность, что даже из соседних губерний - Ярославской, Московской и Владимирской - приезжали истинные охотники, чтобы послушать гон знаменитой стаи. У этой стаи, надо еще прибавить - необыкновенно азартной и злобной, была к тому же особая приездка, так что стоило Ивану Тимофеевичу хлопнуть арапником, и вся стая, как одна собака, ложилась русачьей лежкой и ожидала дальнейших приказаний доезжачего".

Иван Тимофеевич был страстным охотником.

"В собаках он был величайший знаток и в подборе не уступил бы самому Дарвину, хотя в анатомии и зоологии был полный невежда и был даже совсем неграмотным". Князь и все местные охотники обращались к нему с вопросами и за советами, признавая Ивана Тимофеевича несомненным авторитетом. После смерти Ивана Тимофеевича князь поставил ему большой обелиск, сломанный купившим Спасское помещиком П. П. Максимовичем.

Что характерно для этих и многих других выдающихся мастеров своего дела? Все они были страстными любителями охоты и собак и большими тружениками.

Мне не довелось знать псовые охоты дореволюционного времени. Но я имел счастье многому поучиться у доезжачих, выжлятников и борзятников прежних охот, отличных знатоков своего дела. Это были В. В. Красов, сначала выжлятник в охоте Мамонтова и Свирбеева, затем доезжачий в охоте К. В. Сумарокова, а под конец доезжачий в Завидовском охотничьем хозяйстве Всеармейского военно-охотничьего общества Братья Кондрат и Антон, Карповичи Никитины также прошли школу мамонтовской охоты. К. К. Никитин был доезжачим в охотничьем хозяйстве окружного совета военно-охотничьего общества Киевского военного округа, а Антон Карпович - выжлятником в Румянцевском хозяйстве ОС ВВОО Московского военного округа Но главным моим учителем был Максим Фомич Милованов, стремянный Мамонтова, племянник знаменитого мамонтовского доезжачего Сергея Прохоровича Милованова

Небольшого роста, сухой, ладный, Максим Фомич всегда был опрятно одет. Ловко сидела на нем поддевка солдатского шинельного сукна, перетянутая черным ремнем с кавказским набором. Сапоги всегда вычищены. Легкая папаха слегка заломлена набекрень. Все в нем обличало ловкость и аккуратность. Замечательными были его глаза, излучавшие доброжелательность к людям. В нем не было ни буйного ухарства, ни подобострастия. Фомич был тонким знатоком охоты с гончими и борзыми. Ловкий и смелый, он был лучшим приемщиком волков из-под борзых на охоте и на садках. В 1929 г. мы с М. Ф. Миловановым слаживали стаю русских гончих в Завидовском охотничьем хозяйстве, в которое я передал на время своих гончих, ставших

вожаками стаи. Как любовно обращался Фомич с выжлятами! И как они были привязаны к своему пестуну! Хотя кроме рога у М. Ф. Милованова всегда был арапник в руках, но я ни разу не видел, чтобы он сильно ударил гончую. Вся дисциплина держалась в основном на внимательном, ровном и ласковом обращении с собаками и на прикормке, которую в сумке всегда носил с собой Фомич, когда выводил стаю в нагонку или на охоту. Но тяжелая болезнь сердца не позволяла Максиму Фомичу скакать верхом, и в 1930 году он вынужден был оставить любимое дело.

...Мне вспоминается одна из последних моих охот вместе с Максимом Фомичом. Мы взяли два смычка наиболее сгоненных гончих. Это были два выжлеца - Громило и Гаркало, уцелевшие от прежней стаи военноохотничьего общества, отлично приезженные бывшим доезжачим Багдановым, ранее служившим в псовой охоте графа Строганова, а впоследствии ставшего офицером в Военнотехнической школе собаководства Советской Армии. Громило и Гаркало обладали весьма посредственным чутьем и самостоятельно работать не могли, но отличались свальчивостью и зря голоса не отдавали. Другие две гончие были мои. Старуха по десятой осени Заливка I, родоначальница гончих с заводской приставкой к кличкам "охотничий, охотничья", кругом от собак стаи Мусина-Пушкина из села Головино

Друзья. Фото И. Кузькина

Сызранского уезда Симбирской губернии (ныне Ульяновской области). Эта выдающаяся и по себе и по работе выжловка, о которой высоко отзывался в печати М. И. Алексеев, была очень чутьиста и вязка. Ее дочь от Спевая Горанского (Алатырь), кровей гончих Н. П. Кишенского и А. А. Лебедева, Водишка - охотничья была под стать матери по чутью, но еще более вязкая.

Одна из выжловок вскоре побудила беляка, стайка быстро свалилась и варко, без единого скола повела зайца. На узкой лесной дорожке мне удалось на втором кругу перехватить мчавшегося беляка, колесом перевернувшегося через голову после выстрела. Через 10-15 секунд гончие вывалили по следу зайца. "Стой, стоять!" - и ни одна гончая не помяла лежащего беляка. Фомич стоял рядом. Лицо его было озарено лучистой улыбкой. Отпазанчив зайца и дав каждой гончей по позанку, Фомич сомкнул выжлят, и мы пошли домой. Я знал, что моему другу нельзя сильно уставать...

И если и теперь мои и моего друга Э. В. Шмита гончие получают высокие оценки на испытаниях за приездку, то мне всегда вспоминаются наши учителя, доезжачие и выжлятники, впитавшие в себя от своих предшественников большую культуру охоты с гончими.