На просторах родины

На Оби (А. Блохин, Ю. Блохин)

В этом выпуске мы хотим познакомить читателей с работами натуралистов братьев Андрея и Юрия Блохиных. Ниже мы публикуем их очерк о путешествии по Оби, а в разделе "Без ружья" рассказываем о творческом пути братьев и представляем сделанные ими фотографии птиц.

Этот обширный однообразно-зеленый участок на физической карте Советского Союза с синей изломанной веной Оби и Иртыша, весь испещренный черточками болот, магически притягивал к себе внимание. Рассматривая карту Западной Сибири, вернее ее верхнюю часть, мы с братом тщательно выискивали населенные пункты вдоль реки. Конечно, хотелось выбрать место, где их поменьше. Ведь именно ровное, без всяких названий зеленое поле, прилегающее к синей змейке реки, гипнотизировало, разжигая воображение.

Узнали от знакомых, бывавших на Оби в разные времена, что и раньше, лет десять-пятнадцать назад, не была эта река особенно дикой и в поселках вполне можно было закупить почти все продукты для поездки, взять на время лодку. Добраться туда несложно: вместе с грузом вас доставит на станцию Лабытнанги Северной железной дороги поезд, а дальше, в Салехард, - судно Иртышского пароходства.

И вот мы на Оби. Быстро собираем и наспех загружаем свою брезентовую пирогу. С наслаждением налегаем на весла: до Лопхарей, куда нам надо сначала заехать, километра два-три. Уже далеко за полдень, нужно успеть приобрести провизию, чтобы не дожидаться завтрашнего утра.

Мы еще не знаем, что плывем по Куноватскому Сору.

Обь образует на всем протяжении, и особенно к устью, бесчисленное количество рукавов и проток среди многочисленных островов и островков, больших и малых мелей. Есть даже Большая и Малая Обь. Кроме того, вода периодически заливает низины на огромных площадях, превращая их в так называемые соры, то есть гигантские плесы. К концу лета вода спадает. Русло во время большой воды отмечают вешками, по которым на лодке не сбиться с пути, не потеряться в протоках.

Заехав в поселок, взяв все необходимое, к ночи пробрались к группе приземистых ив среди трав в рост человека и, наскоро поставив палатку, забрались в спальники.

Утром по брезентовой крыше палатки радостно скользили солнечные зайчики. Было тепло и безмятежно тихо. Корявые черные стволы деревьев контрастировали с нежно-зеленым фоном листьев и трав. Выбравшись из палатки, мы сразу устремились к воде.

Великолепное зеркало, без малейшей, даже легкой, ряби, простиралось вдаль и вширь километра на три. Видимость прекрасная. Кажется, можно различить мельчайшие детали на противоположном берегу. Отвлекшись на мгновение от величественной картины, мы как-то сразу метрах в ста пятидесяти заметили крупную длиннокрылую птицу. Нет, не чайка это! Это скопа, или водяной орел, - редкая рыбоядная хищная птица, обитатель водоемов. Этого хищника с контрастным оперением мы видели до сих пор лишь однажды - над лесным озером _ в Вологодской области, тем не менее вид его показался удивительно знакомым.

Скопа зависла, затрепетала над водой, что-то высматривая внизу, затем погрузилась на мгновение в воду и, размахивая крыльями, встряхиваясь уже на лету, полетела в нашу сторону. В отвисших лапах поблескивала небольшая рыбка, которую птица пыталась захватить клювом. Чуть изменив направление, хищница неспешно понесла жертву вдоль берега, в поисках подходящего для трапезы дерева. Полет ее был легок; пролетая мимо нас, она повернула голову и лишь немного свернула в сторону.

Однако пора и нам вслед за скопой завтракать и в путь.

Мы плыли по узкой таежной речонке, одной из многих тысяч, образующих полноводную Обь. Густая сеть их пронизывает всю Западно-Сибирскую низменность, соединяясь в единой водной системе и с огромными реками, и озерами, и самыми маленькими глухими болотцами, и таежными ручейками.

Северные олени. Фото авторов

Байдарка ловко повторяла замысловатые узоры, начертанные речонкой в бесконечной угрюмой тайге. По ней, как по дороге, мы немеревались забраться возможно дальше.

Берега быстро меняли свой облик - открытые, топкие, поросшие кудрявыми ивняками и буйными травами, они постепенно становились все выше, лес стеной подходил к самой воде. За каждым поворотом встречался утиный выводок: семья из пяти-семи утят и утки. Застигнутые врасплох, они стремительно бежали по воде, как по стеклу, в ближайшие заросли, но иногда один или два перепуганных утенка долго неслись перед самым носом байдарки, оставляя на водной поверхности белую искрящуюся дорожку воздушных пузырьков. Мы старались не пугать и не разгонять выводков. Птицы мало боятся человека в этих глухих местах и даже почти не отводили нас от выводка, а просто старались уйти и увести его в прибрежные крепи. Хотя стояла уже середина августа, много выводков было нелетных, а до открытия охотничьего сезона оставалось совсем немного времени.

Первую остановку сделали на обрывистом берегу, поросшем лиственницей и сосной. Остановка была вынужденной: нам несколько раз встречались горностаи, охотящиеся по берегу реки. Заметив очередного зверька, мы решили последить за ним. В этих краях водится самый крупный подвид горностая. Хищник то спускался к самой воде, то заглядывал под моховые кочки или скрывался среди каменистых россыпей. Хорошо видимый в быстром движении, он благодаря своей охристой окраске становился почти незаметным, когда на мгновение вдруг замирал на месте. Его выдавал живой блеск черных глаз. Мы подплыли совсем близко, и только тогда зверек скрылся в тайге.

Здесь и решили остановиться. Кстати, тут было столько грибов, сколько может пожелать самый неуемный грибник, правда, больше всего встречалось подосиновиков. За несколько минут на территории лагеря мы собрали для обеда целую горку грибов. Маленькую палатку поставили мигом и начали лакомиться смородиной: красной и черной. Настоящие заросли этой ягоды особенно обильны на островах Оби, но и тут ее было предостаточно.

Окончив обед, направились в глубь тайги.

Нетронутый лес стоял стеной, ноги утопали в мягком сфагнуме. Деревья, живые и уже умершие, обросли паутиной лишайников. Кругом бурелом, сухостой - идти можно было с трудом. Впереди вдоль речки вилась чуть заметная тропинка. Жилья и людей не было на десятки километров, а тропинка выбита таежными северными оленями. Мы осторожно двигались по зеленому лабиринту. Вдруг почти вплотную перед собой заметили старую поржавевшую проволоку. Откуда она, эта петля, поставленная браконьером и даже не снятая? Мы сняли варварское орудие охоты, но настроение было испорчено. Значит, мы здесь не первые... В голову лезли мысли: "А вдруг тут еще и ловчую яму вырыли. Как бы не угодить в нее!" Неприятные раздумья неожиданно прервал мелодичный посвист рябчика, Он совсем близко.

С ветвей сорвались несколько сереньких птиц и снова шумно расселись на еловых лапах, отлетев от нас на каких-то двадцать шагов. В этом выводке мы насчитали пять молодых птиц. А очень доверчивая самка осталась сидеть на огромной лиственнице, в пятнадцати метрах над головой. Попробовали манить, и, хотя сделали это не очень искусно, молодые рябчики молча перепорхнули на нашу полянку и расселись на виду на низеньких елочках и березках. Мы оставили таежное семейство и тихонько удалились, полные радужных надежд: скоро откроется охота!

Обратно шли другой оленьей тропой, которая вывела нас на небольшое болото. День близился к концу, жара спала, и на охоту вылетели армады комаров. Пришлось бежать, а под ногами ягоды, ягоды, ягоды: морошка, брусника, голубика, черника; сапоги окрасились красно-синим соком поспевающих ягод, спелых и уже перезрелых, а нас гнали комары. Достигнув спасительного лагеря, мы спрятались в наглухо закрытой палатке.

От комариного гула в ушах звон, лицо и руки опухли и горят, но это быстро проходит. Прежде чем заснуть, еще раз перебили в палатке каким-то чудом проникших в брезентовые щели этих "агрессоров". Энергия ночного комариного гула вокруг палатки иссякла лишь за несколько часов до рассвета, когда сильно снизилась температура воздуха.

Наступило утро.

Путь по таежной речке подходил к концу. Чем дальше плыли мы, тем ближе тайга подступала к берегам, река становилась уже и уже. Поваленные через реку деревья макушками почти достигали противоположного берега, а ветви огромных елей закрывали небо у нас над головой. Следовать дальше по реке не было возможности: завал из упавших деревьев преградил путь, речка стала очень узкой и мелкой. С трудом развернули байдарку. За полдня по течению реки прошли уже знакомые места и выбрались на плес, который осторожные северные гуси выбрали для дневки. Их тревожную перекличку слышно было за несколько километров. После переклички табунок, дружно разбежавшись по зеркалу плеса, взлетел и с каким-то победным гоготом исчез за краем леса, уже тронутого красками первых осенних утренников.

Наш путь лежал на север. Отплыв десяток-другой километров, мы опять свернули с большой воды в очередную протоку, где всегда больше птиц, живописней берега, спокойней и безопасней плавание. На песчаных косах и отмелях громко и печально бранились драчливые кулики-сороки. Байдарку осторожные крикливые птицы подпускали близко и, слетая, сделав круг, снова садились где-то впереди на открытой косе или камнях. Эти кулики с яркими оранжево-красными клювами и ногами и черно-белыми "фраками" очень красивы, но их пронзительно-печальные крики кому угодно могли испортить хорошее настроение.

А протока уходила все дальше в сторону от Оби и делилась на многочисленные рукава, образуя причудливую и замысловатую островную систему - прекрасные места обитания водных птиц.

Мы заночевали на одной из глухих проток в зарослях ивняка, давшего топливо для костра и защиту от ветра.

В очередной заводи нас заинтересовало массивное гнездо хищной птицы на небольшой кривенькой березке, в трех метрах от земли. Под ним мы собрали перья орлана-белохвоста, сброшенные птицами во время линьки. В небе парили три орлана, молодая птица уже хорошо летала и охотилась вместе с родителями. Завидев нас, хищники переместились на соседний водоем и на кругах поднимались все выше и выше, став точками в небесной бездне.

Пройдя к небольшому озерку, в бинокль мы разглядели трех лебедей-кликунов, обычных обитателей московских прудов и зоопарка. До озера было несколько километров. Лебеди нас не видели, и мы могли без опасения вспугнуть их, наблюдать за их поведением.

На реке всегда темнеет незаметно, сразу. Солнце утонуло в Оби, и закат быстро догорел, но пламенеющие багровые краски еще долго украшали западный свод неба. На этот раз ночевка устроена на материковом крутом берегу, поросшем старыми необхватными золотыми лиственницами. И снова нам посчастливилось встретиться с орланами-белохвостами, а вернее, с их гнездами. Еще подплывая вечером к яру, мы приметили странное, похожее на гнездо, сооружение на громадной лиственнице. В определителе пишут, что гнезда орланов-белохвостов расположены на высоких старых лиственницах по берегам и ярам больших, богатых рыбой рек. Гнездо было огромным: два метра в диаметре и метр толщиной, сложено из грубых сучьев, палок, веток. В нем находилось множество перьев и различного мусора, помета и остатков пищи. На соседнем дереве-остатки другого гнезда... Орланы, по-видимому, давно гнездились тут и не одно поколение вывело потомство в этих суровых местах, совсем близко от Полярного круга. Мы вернулись в лагерь в прекрасном расположении духа - в наше время не часто приходится видеть орланов, а тем более гнезда огромных рыбоядных хищников, ставших редкими во многих местах и занесенных в "Красную книгу".

Утро было хорошее. Совсем рядом печально и жутковато кричал большой кроншнеп - очень крупный кулик с серповидным длинным клювом. На костре поспевал завтрак. Проблемы дров в тайге не существует - для топлива идет валежник, собранный при расчистке места стоянки. От костра поднимался дымок и стелился вдоль прибрежных зарослей ивняков. Тихо. Метрах в десяти от лагеря перепархивают какие-то пичуги. Рябчики?! Трудно поверить. Не обращая внимания на костер, на нас, они спокойно вылетели из тайги, расселись на деревцах возле воды и как будто задремали, пригревшись на солнышке, убаюкиваемые тихим плеском волн.

Сегодня радостный день. Охота открыта! Мы добыли несколько рябчиков. Собирая подосиновики, наткнулись на какой-то сук. Что за коряга? Да это лосиный рог! Из сырого мягкого мха мы достали его и очистили от хвои и листьев. Девять отростков на хорошей широкой лопате, не погрызенной мышами. Но забрать его нет возможности, да и тяжел он слишком в таком далеком путешествии! Нехотя расстались с ним.

Снова плывем. Позади уже сотни километров бесконечных водных проток, заводей, речек, плесов. Торопимся домой и по большой воде пересекаем изгибы реки и заливы от мыса к мысу, между которыми иногда пять-семь километров.

Живописные берега манили к себе, и мы несколько раз уже пересекали полноводную Обь. Свернули в один залив. В заводях укрылась от ветра масса северных пролетных уток. Взлетевшая стая их похожа на комариную. Спустя несколько минут гомон птичьих голосов и шум тысяч крыльев стих. Птицы успокоились и, спустившись на воду залива, продолжили свои утиные дела. Вдоль кромки топкого берега, образуя своеобразную лагуну, тянулся затопленный кустарник, уходящий извилистой полосой на несколько сот метров от материка. До нас слабый ветерок донес неприятный запах, и совсем рядом мы заметили в воде что-то чернеющее у кромки кустарника. В воображении предстает трагедия минувшей весны. Огромный лось, намеревавшийся пересечь залив напрямик, провалился у подтаявшей кромки льда - лед не выдернул лесного великана. Животное пыталось выбраться, но, запутавшись в кустарнике, утонуло.

За очереденым поворотом Оби на горизонте засверкала золотая песчаная коса, на которой отдыхало множество огромных чаек. Белые птицы, синяя вода и золотой песок были великолепны под лучами сентябрьского солнца. И грусть по уходящему лету охватила нас...

На плесах и в заливах часто встречались чернозобые гагары. Подплыть к ним не удавалось и на сто метров. Когда быстро, но осторожно мы приближались к гагарам, они ныряли в неизвестном для нас направлении и появлялись спустя несколько минут уже сбоку или позади в 200-300 метрах. Игра в прятки как будто нравилась этим птицам. Нам хотелось заставить их взлететь, но это было напрасным занятием, хотя по утрам мы встречали гагар, летящих вдоль реки.

Отдых у костра - и снова за весла. Пока не поднялся ветер, хорошо грести по течению. Солнце снижается к горизонту, и противоположный берег становится черным, зато высоченные обрывы и огромные валуны на этой стороне окрашиваются в ярко-рыжие тона, и лес наверху сверкает золотом. Даже не хочется отсюда плыть, но поворачиваем прямо на закат, к берегу, уже отбрасывающему длинные синие тени.

Огромный бурый орлан неуклюже устроился на макушке или в стороне от лодки, и кажется странным, как дерево выдерживает тяжесть этой мешковатой птицы.

Приближаемся к берегу. Солнце утонуло в лесу, стало сумрачно и прохладно. Сентябрь а одеты мы совсем не по-летнему - в меховые куртки. Впереди призрачно белеет песчаная коса, преграждая путь. На воде вокруг нее множество темных силуэтов, туман не позволяет различить птиц, но все же угадываются профили каких-то уток и куличков. Аккуратно опуская весла, чтобы не плеснуть, подбираемся к мели. Байдарка мягко садится в песок. Жаль, до птиц еще метров семьдесят. Выбираемся из лодки, прихватываем ружья. Теперь, поднявшись в полный рост, чувствуем себя неуютно на открытом мелководье - ведь в лодке мы лишь немного возвышались над водой. Утки забеспокоились, часть их сразу поднялась и отлетела, вспорхнула с писком стайка куликов.

Еще немного - и мы раскрыты. Пропала охота! Все же пару дуплетов удалось сделать по взлетевшим птицам. Бежим, разбрызгивая жидкую грязь. На завтра дичи хватит: пара взматеревших шилохвостей и несколько крупных щеголей. Вокруг все сразу умолкает, коса становится пустой, холодный ветерок напоминает о том, что нам пора к лодке.

Еще за неделю до открытия охоты и особенно теперь, в сентябре, утки начали прибывать с Севера. Табуны шилохвости, свиязи и красноголового нырка штук по сто или двести один за другим на большой высоте пролетели над Обью. Ко дню открытия охоты мы находились всего в нескольких километрах от Петляра, довольно крупного по местным масштабам поселка.

Поднявшись еще в предрассветном тумане, даже несколько удивились: неподалеку от палатки, стоящей на самом берегу, и почти у самой лодки кормилось несколько белоглазых нырков. Пока мы убирали палатку, утки не обращали на нас никакого внимания. Своим поведением нырки ничем не отличались от сородичей из Московского зоопарка, и лишь когда байдарка отошла от берега, они исчезли под водой. Больше их увидеть не удалось - так ловко птицы от нас ускользнули, и только дорожка пузырьков указывала направление их побега. Выпугнуть затаившуюся утку из крепи практически невозможно.

С утра холодный, ветерок к полудню превратился в довольно сильный и резкий ветер, вспенивающий гребни волн. Плыть даже по течению против крутой волны на легкой байдарке невозможно. Лодка угрожающе скрипела металлическими суставами, и казалось, надолго ее не хватит. Испытав еще в самом начале пути, близ Лопхарей, нечто подобное, мы решили, что благоразумнее будет сейчас укрыться на каком-нибудь защищенном от ветра плесике. Лавируя между острыми пиками затопленных кустов, куда норовила бросить нас сильная волна, наконец обогнули по дуге опасный частокол и попали в зеленое царство надводных и водных растений. Здесь было просто черно от сбившейся пролетной утки.

Уже не первый раз мы наблюдали такую картину: шилохвость сотенными стаями скапливается у подветренного берега, утки летят низко, над самой водой, налетают на байдарку и в последний момент невероятным пируэтом минуют ее. В такие мгновения, когда птица буквально падает на стволы ружья, сердце стрелка не выдерживает, но истинный охотник обязан себя сдержать: нельзя стрелять в птиц, обезумевших от непогоды. Не позволяет охотничья этика, да и не спортивно это.

Да, продет птиц всегда интересен для охотника и любителя природы. Характерно и то, что в это время утки останавливаются в самых, казалось бы, неожиданных местах и, пробыв недолго, скоро перемещаются дальше. Кажется удивительным, что еще вчера какой-нибудь укромный плес, просто кишевший дичью, сегодня совершенно пуст, и пара улитов криком печально подтверждает это.

Как-то, выбирая довольно долго берег для ночлега, мы до темноты петляли по узким протокам, среди обских островов. Хотелось устроиться с комфортом, где-нибудь в защищенном от ветра месте.

В полнолуние плыть было сказочно хорошо! Забравшись в одну из проток, поросшую ближе к берегу низким озерным камышом и осокой, мы обнаружили там пару спокойно отплывавших от лодки крякв. Впереди слышались довольное покрякивание и всплески. На серебряную лунную дорожку выплывали утки, явно не обращавшие никакого внимания на тихо пробиравшуюся в ночи лодку. Словно в шапке-невидимке, продвигались мы в нашей байдарке вперед. Вся протока, быстро сузившаяся и исчезнувшая внезапно в буйной траве, была буквально набита пролетной уткой.

А следующим утром мы подняли здесь только трех чирков и одну свиязь. События ночи показались игрой воображения.

...Заплывая в интересные места, всегда хочется остановиться, выбраться на берег, побродить по краю кедровника, пропитанного эфирным запахом багульника. Вот на невысоком пологом берегу среди сгоревшего когда-то леса стоит бревенчатая приземистая избушка. Она совершенно утонула в иван-чае и крапиве и, кажется, пережидает здесь теплое время до той поры, когда ляжет на землю сразу обильный снег. Таежный дом обретет хозяина на весь промысловый сезон, и станет в нем уютно и тепло. Пока же здесь далеко до уюта, придется поработать охотнику перед промыслом, латая прорехи в крыше и стенах, поправляя покосившуюся дверь и разбитые нары. Только красная от ржавчины печь стоит внутри незыблемым монолитом на железных ногах.

В избушке сыро, и вместе с нами сюда же проникают разбойники-комары. Задерживаться тут теперь не стоит: видимо, здешние места - гнездилища для кровопийцев-насекомых. Скорее к воде, где дует спасительный ветерок!

По Оби здесь каждый день проходят большие и малые суда, а вблизи поселков всегда множество катеров и моторок. Много на реке и местных рыболовецких бригад.

Отгораживая участок реки сетями, рыбаки вылавливают отличную северную рыбу: чебака, нельму... Народ здесь радушный, и, пока плывешь мимо, слышишь постоянные предложения остановиться, побеседовать, попробовать вкуснейшей рыбы и ухи. Мы не раз заезжали к рыбакам отведать рыбы.

Когда непогода вынуждала нас отсиживаться из-за сильной волны в каком-нибудь укромном заливчике, бродили по берегам с ружьем или фотоаппаратом, и время шло быстро и незаметно. В небесах курлыкали отлетающие журавли, проплывали табунки гусей, со свистом проносились стайки уток. По нескольку дней мы не видели ни людей, ни лодок, ни пароходов; только самолеты, везущие почту по местным линиям, напоминали о двадцатом веке...

Охота была великолепной. Увиденное неповторимо и сказочно. Неповторимы закаты в заливных лугах с живописными стожками и отличными утиными перелетами на зорьках; сказочны Уральские горы, встающие за горизонтом, такие близкие и такие недостижимо далекие, исчезающие днем, как мираж.

Для охотника, рыболова и путешественника - это рай! Доверчивые рябчики, горделивые лебеди, табуны гусей и бесчисленные утиные стаи, парящие беркуты и орланы над рекой, тысячи куликов по грязевым отмелям и болотинам, оленьи тропы в тайге, глухари на галечниках и печатные медвежьи следы на сырой почве таежных ручьев - вот что откроется человеку, приехавшему в эти края. Надо только бережно относиться ко всему живому и увиденному тут. Богатства Севера не так уж "неисчерпаемы".