Шаги (Ростислав Дормидонтов)

Их было трое. У самого старшего, Веприна, было мужественное, но несколько изможденное и сухое лицо с пышной и уже сильно поседевшей шевелюрой. Второй - ломоложе, Андрей, почти двухметрового роста, плечистый, со смуглым лицом и светлыми, слегка вьющимися волосами - был похож на северного героя из рассказов Джека Лондона, а может быть, такими представлял себе этих героев самый младший член компании, которого звали Славой. Он был тоже довольно высок, но узкоплеч, худ и слегка сутул. Подвижное лицо, резкие движения, торопливая речь - все выдавало в нем нервного, впечатлительного человека.

Весенним солнечным утром они сошли с поезда на маленькой станции, окруженной раскисшими от тепла охристыми полями и недалеким нежно-фиолетовым и еще совершенно голым лесом, в основании которого лежали грязно-белые пятна снега.

Слава первый услышал сверлящую небо трель жаворонка, широко раскинул руки, потянулся и, резко выдохнув, с наслаждением произнес:

- Хорошо-то как! Братцы!

Андрей слегка улыбнулся, щурясь на солнце, подкинул на плечах рюкзак, поправил, чтобы не скатывались ремни ружья и малокалиберной винтовки, и зашагал размашисто и бодро по грязной дороге, дробя зеркала светившихся синевою луж.

Веприн проворчал вполголоса:

- Слишком ясно. Как бы заморозка к ночи не было...

Поправил ружье на плече и заторопился за Андреем. Шествие замыкал Слава. Они быстро пересекли поле и остановились на опушке березового леса.

Андрей скинул на подсохший бугорок рюкзак, отер рукавом пот со лба.

- Жарковато, - сказал он, с удовольствием снимая зеленый походный плащ и пиджак.

Его примеру последовал Веприн, а Слава просто присел, прислонившись к березе, и заслушался шумными разговорами дроздов-деряб.

Распаренная земля пахла сыростью, прелыми листьями, пылью, осевшей на прошлогодней траве, и свежестью еще не растаявших остатков снега. Где-то далеко и звонко прокуковала кукушка, вяхирь гулко проворковал в еловом острове за спиной Славы, и низко, словно басовая струна гитары, рядом прогудел оживший шмель.

- Торопиться нам некуда. Посидим, - предложил Веприн и последовал примеру Славы. Андрей привалился спицой к рюкзаку. Двигаться им не хотелось. Разомлевшие от тепла, оглушенные долгожданной птичьей разноголосицей, закрыв глаза и подставляя лица прямым солнечным лучам, они долго молчали.

"Вот и еще одна весна, - думал Веприн, - а сколько их уже прошло... Наверное, придет время и они перестанут радовать меня и удивлять, и некого попросить остановить мгновение... Кричи на всю вселенную - не докричишься. Не спрячешься от времени. "Не станет нас, а миру хоть бы что", - вспомнил он Омара Хайяма. - По этой дороге сюда же на тягу ходил мой отец, а его уже нет, и ни земля, ни трава, ни эти березы не помнят его шагов..."

"Удивительное время - весна! - думал Андрей. - Лежу, как кот на подоконнике, и двигаться не хочется. Чувствую, что мог бы своротить горы, а не хочу. Даже ласки женской не хочется. Солнце - вот что главное весной! Зимой-то мы его почти не видим. Все пасмурно, часа в четыре темно. Зато теперь, наверное, мы, как губки воду, впитываем в себя его лучи. Ну и денек!"

Слава ни о чем не думал. Скользили, как тени, какие-то обрывки мыслей, то о предстоящей тяге, то о любимой девушке, которую он не пригласил с собой в эту мужскую поездку, то о Сергее - четвертом и постоянном спутнике их охотничьих путешествий, который не смог присоединиться к ним из-за экзамена в институте. Мысли путались, словно птичьи голоса перебивали и глушили их, как радиопомехи.

- Пора двигать дальше! - сказал, решительно поднимаясь, Веприн. - До места еще далеко, а там оглядеться надо. Пока палатку поставим, пока дрова заготовим...

Нехотя поднялись Андрей и Слава, взвалили рюкзаки и пошли по дороге в глубину смешанного мелколесья...

Подняв голенища высоких резиновых сапог, с трудом перешли вброд налившуюся талой водой канаву и все с удовлетворением отметили, что лягушки уже выметали икру. Потом прочавкали сапогами по окраинам двух болот, ненадолго задержавшись у второго из них, чтобы послушать тревожную перекличку круживших над ними двух маленьких куличков, и вскоре вышли на сухую поляну внутри небольшой сосновой посадки. Здесь все одновременно решили еще раз отдохнуть.

Развязали рюкзаки. Извлекли термос с чаем, бутерброды с колбасой, вкрутую сваренные яйца. Ели полулежа, сосредоточенно, и всем казалось, что вместе с пищей поглощают густой, настоенный на солнечном золоте и хвойном аромате весенний воздух.

Первым закончил трапезу Веприн и заторопился.

- Дожевывайте да пошли! - скомандовал он, но его слова не произвели должного эффекта.

- Ну нет! - возразил Андрей. - Теперь переварить надо.

- Андрей, ты зачем все-таки взял винтовку? - неожиданно спросил Слава.

- Мне с ней разлучаться нельзя, стрелять надо чаще, - ответил спокойно Андрей.

- Он же мастер спорта, - сказал Веприн. - Вот сейчас он нам и покажет, на что способен.

- Да ведь винтовка-то не спортивная, а облегченная, охотничья, - сказал с сомнением в голосе Слава.

- Ну и что же? Мастер пулевой стрельбы, да еще чемпион, из легкой винтовки должен стрелять лучше, чем из тяжелой.

- Завелись! - недовольно проворчал Андрей. - Ну, какую мишень выберем?

- А вот, - нашелся Слава, доставая из кармана картонный ружейный патрон. - Положим его у того края поляны, и пусть Андрей попадет отсюда по его капсюлю.

- Интересная идея, - согласился Андрей, а Слава сбегал на противоположный край поляны и положил патрон на едва возвышавшийся над жухлой травой пенек.

- Так не пойдет! - крикнул Андрей. - Сзади патрона нужно что-то поставить, чтобы видно было, как ложатся пули. Надо же пристреляться...

Слава огляделся по сторонам и, найдя большой кусок сосновой коры, поставил его вогнутой стороной позади патрона и спросил*:

- Годится?

- Годится! - ответил Андрей. Он расстелил плащ и, положив на одном его конце свернутую тугим валиком куртку, лег с винтовкой.

Слава вернулся с края поляны, встал рядом с Андреем и с интересом стал наблюдать, как тот готовится к стрельбе.

Андрей раскинул ноги, положил левую руку с винтовкой на куртку, немного поерзал, устраиваясь поудобнее, словно хотел вдавиться в землю, и затих, прицеливаясь.

Часто моргая в ожидании выстрела, Слава смотрел на замерший конец винтовочного ствола. Веприн сидел в стороне, задумчиво уставившись на едва видневшееся латунное пятнышко основания патрона.

Щелчок выстрела и слегка шипящий и вялый взрыв патрона послышались почти одновременно.

- Вот это да! - восторженно вымолвил Слава.

- Неплохо, - с оттенком некоторой зависти в голосе согласился Веприн.

Слава подошел к разорвавшемуся патрону, поднял его, разглядывая черную рваную трещину в картоне, потом затоптал едва дымившийся рядом пыж, достал новый патрон и положил его на место прежнего.

- Дробь просыпалась совсем рядом, - сказал он, вернувшись к Андрею, и попросил: - Дай-ка попробую.

Слава и Веприн сделали по пять выстрелов, но попасть по капсюлю не удалось ни тому, ни другому. Ни одна пуля не задела даже основание патрона.

- Успокойтесь, - уговаривал их Андрей. - Я ведь тоже попал случайно...

Наконец они двинулись дальше. Был уже полдень, и разогревшийся на солнце сосняк дышал, как из печки, смолистым горьким жаром. Дорога то поднималась на пологие и едва заметные более сухие бугры, то опускалась к затопленным местами заболоченным участкам. На виду у охотников большую поляну спокойно пересекла лосиха с теленком. Едва заметный среди серой травы и, казалось, такой же запыленный, прошуршал у края дороги еж. Небольшая стая чирков в крутом и стремительном вираже едва не зацепила вершины деревьев и взмыла вверх, словно это были не утки, а истребители, выполнявшие фигуры высшего пилотажа.

Часам к четырем охотники перешли через струившийся по мягким травам широкий ручей и остановились на углу старого смешанного леса.

- Ну вот и пришли, - сказал Веприн, облегченно сваливая рюкзак под навес ветвей у ствола большой ели.

- Палатку поставим здесь, - сказал Андрей, указывая на чистую площадку между деревьями.

Они дружно принялись за дело. Андрей стал заготавливать сушняк для костра. Веприн достал из рюкзака компактный сверток палатки и пошел в соседнее мелколесье вырубать необходимые колышки, а Слава надел на руки кожаные перчатки и охотничьим тяжелым ног жом начал рубить еловые лапы для настила под палатку. Он выбирал только самые нижние, уже начинавшие отмирать ветви и старался срубать равное их количество с каждой ели так, чтобы нижние части деревьев не выглядели обезображенными.

Вскоре маленькая брезентовая палатка была установлена, перед нею потрескивал небольшой дымный костер, и черный прокопченный чайник занял свое обычное место на деревянной перекладине над огнем.

Когда солнце коснулось вершин молодых березок и косые тени, перечеркнув дорогу, уперлись в стену старого леса, Веприн предложил становиться на тягу. Для себя он выбрал место в ложбине у ручья, предполагая, что вальдшнепы должны тянуть вдоль низины. Андрей решил пройти по дороге назад до ближайшего болотца, а Слава остался на углу старого леса у пересечения просек, шагах в десяти-пятнадцати от палатки. Ему казалось, что до начала тяги было еще далеко. Поэтому он спокойно сел на старый, немного трухлявый пень, уперся локтями в колени, положил голову на ладони и закрыл глаза. На него накатило какое-то полудремотное состояние, и даже близкое теньканье пеночки и тревожный шумный полет невесть откуда взявшейся желны не заставили дрогнуть ни один мускул на его лице. Он думал, что, может быть, такое же блаженство испытывают погружающиеся в нирвану йоги. Спина расслаблена, голову овевает приятная прохлада, дыхание свободное - едва уловимое. На какое-то время представилось даже, что он не ощущает собственного тела и постепенно растворяется в окружающем воздухе и, становясь расплывчатым и туманным, как облако, включает в себя и холодную сырую землю, и окружающие деревья, и поющих птиц.

Веприн неторопливо спустился к ручью. Прошел немного по его течению и стал спиной к большому ивовому кусту, лицом к узкой, поднимающейся на бугор прогалине. Он смотрел, как солнце все ниже спускается за деревья, слушал, как постепенно затихают птицы, и думал, как хорошо, что дует лишь едва уловимый ветер, что заря будет хотя и ясной, но теплой, а значит, тяга должна, быть активной. Все напряглось в нем в томительном ожидании появления первого вальдшнепа, и когда где-то далеко забормотал вдруг нетерпеливый тетерев, он лишь слабо улыбнулся ему, как улыбаются проходящему стороной приятному знакомому.

Андрей прошел через бугор к болоту. Услышав его тяжелые шаги, умолкли разбурчавшиеся к вечеру лягушки и разлетелись шумные дрозды. Он остановился прямо у дороги. Здесь был лучшим обзор, да и вальдшнепы, как он знал, любят летать над дорогами. Андрей не был заядлым охотником, близкая дичь никогда не вызывала в нем приступов охотничьей страсти, им не владел и азарт, но и жалость к убитой птице никогда не волновала его душу. У него вообще был на редкость сильный и спокойный характер. Любые, и в том числе неохотничьи, выезды и походы он считал необходимыми для общения с природой. В них он черпал силы для своей нелегкой работы на металлургическом заводе и был уверен, что только смена впечатлений продлевает человеческую жизнь. Теперь он ни о чем не думал. Он только прикидывал, откуда может появиться вальдшнеп, и, тренируясь, прицелился по пролетевшему над болотом бекасу.

Солнце совсем скрылось за деревьями. Над пятнами снега, над розовыми от зари лужами и заболоченными низинами возникла сизая дымка тумана. Еще трещали и ссорились неугомонные дрозды, а где-то в лесной глубине уже гугукнула мрачно сова, и первая яркая звезда дрожащей каплей зажглась на светлом небе.

Слава поднялся с пня и загляделся на звезду, но как раз в это время в стороне зари послышалось тихое и быстро приближающееся хорканье. Казалось, невидимка мчится по небу в мягко и глухо скрипящих сапогах-скороходах. Внимание охотника тотчас переключилось на этот долгожданный звук. Он резко повернулся в его сторону. Треснула ветка, шумно слетела устроившаяся на ночлег певчая птаха. Над стеною леса в сторону охотника летел вальдшнеп. Издали он был похож на маленькую сову, ближе чем-то напоминал ночную бабочку. Сердце Славы учащенно забилось, дыхание прервалось, весь мир сузился до клочка розового неба, по которому, как по незримой пленке, опираясь на крылья, скользил видимый силуэтом вальдшнеп. Маленький кулик по мере приближения разрастался в глазах охотника до размеров орла, стали видны его выпуклые глаза и опущенный к земле клюв. Охотник вскинул ружье, лес вздрогнул от выстрела, сомкнулась тишина, и ставший снова маленьким кулик испуганно метнулся в сторону и скрылся за вершинами ближайших деревьев.

Рис. Б. Федотова

- Да что это я? Вот черт! Словно наваждение какое-то! - выругался вслух Слава и решил взять себя в руки и впредь стрелять спокойнее.

Следующий вальдшнеп выскользнул неожиданно из-за угла старого леса и, описав небольшой полукруг, исчез невредимым, несмотря на то, что охотник на этот раз успел сделать дуплет: первый раз он выстрелил навстречу летящей птице, второй - в угон.

"Цсык! Цык!" - послышалось за спиной, будто кто-то спустил одну за другой две стрелы, и третий вальдшнеп словно свалился вниз к Славе с вершин стоявших около него елей, а выстрелы прогремели с опозданием, и в наступившей затем тишине было слышно, как на воду лужи, вспарывая ее плотную поверхность, просыпалась дробь.

Что-то странное случилось с вальдшнепами в этот вечер. Нарушая свои привычки, птицы совершали брачный полет не над болотами и ручьями, а один за другим с небольшими интервалами тянули над старым лесом, потом резко снижались к мелколесью, описывали над ним полукруг и снова поднимались над старыми осинами, березами и елями.

Андрей слышал только выстрелы Славы. Ни одного вальдшнепа ему так и не удалось увидеть.

Веприн не сразу понял, "что вальдшнепы сегодня не полетят над ним, а когда увидел, по какому маршруту они тянут, почти бегом кинулся к месту их разворота над мелколесьем и, едва переводя дыхание, остановился там, где опять только что пролетел лесной кулик.

"Хрр-ум! Хрум! Цсык!" - летел очередной вальдшнеп, разглядывая внизу блестки воды среди прошлогодней травы и на лужах дороги. И вдруг после внезапной и ослепительной вспышки мир погас для него и перестал существовать.

Веприн бережно поднял обмякшее теплое тельце птицы с прелых прошлогодних листьев, и пока любовался ее серым с коричневыми пестринами оперением, над ним протянули друг за другом еще два вальдшнепа.

Слава промазал и по этим птицам.

Небо за деревьями теперь едва светилось. На его фоне особенно четкими выглядели черные кружева ветвей. Звезды незаметно потускнели и стали вяло мигать, словно на них набегали время от времени стремительные незримые тени. После томительного перерыва пролетели еще два вальдшнепа, но разглядеть их было уже невозможно, и Веприн направился к палатке.

Слава уже сидел у костра. Блики света и тени метались по окружающим деревьям, трещали в огне сосновые ветки, и рои красных искр стремительно взлетали вверх.

- Много наколотил? - спросил Веприн.

- Ни одного. Я только пугал их, - шутливо ответил Слава.

Веприн промолчал. Он пододвинул несколько еловых лап поближе к костру и прилег на них, а рядом бережно положил вальдшнепа.

Последним к костру вернулся Андрей.

- Ну и канонада была! - пробасил он. - Штук пять-шесть убили?

- Нет, отпустили с миром, - ответил Веприн.

- Зачем же столько стреляли?

- Это я весне салют устроил, - снова отшучиваясь, ответил Слава.

- Эх ты, мазила! - беззлобно сказал Андрей, усаживаясь у костра. - А я ни одного даже не видел.

- Зато какую зарю проводили! - торжественно и тихо сказал Слава.

- Да, заря была хороша, - согласился Андрей, потянувшись к лежащему рядом рюкзаку.

Веприн приготовил бутерброды, а Слава повесил над огнем чайник и как бы между прочим сказал:

- Я и есть пока не хочу, пойду послушаю ночь.

Он вернулся к тому же пню, на котором сидел перед началом тяги. В лесу царила такая темень, что Слава не видел даже собственных ног. Сначала он слышал лишь треск костра и разговор друзей, но потом ему послышалось какое-то движение в лесу, и он сосредоточил свое внимание на этих пока еще неясных звуках.

Среди деревьев слышался тихий шорох, похожий на человеческий шепот. Где-то вверху треснула сухая ветка и шумно шлепнулась на влажную землю. Слабо скрипнула, словно простонала во сне, ближайшая ель, и Слава понял, что это ночной ветер разговаривает с ветвями. Потом в лесной глубине заухала, загудела сова, а когда она смолкла, Слава услышал вдруг чьи-то шаги в мелколесье. Он. напряг все внимание и даже перестал дышать. Сомнений не было: кто-то медленными, страшно медленными и осторожными шагами ходил вблизи их ночного лагеря. В этих шагах слышались и едва уловимый шелест травы, и тихое потрескивание мелких веточек, и мягкое хлюпанье влажной земли. При мысли о том, что сидящим у костра ничего не видно вокруг, а их, освещенных пламенем, видно издалека, Славе стало не по себе. Он осторожно вернулся к палатке, взял ружье с патронами и, прервав беседу друзей, пригласил с собою Андрея.

- Что там такое? - заинтересовался Веприн.

- По-моему, кто-то ходит поблизости, - растерянно ответил Слава.

- Ну, подите проверьте, - согласился Веприн.

Андрей взял винтовку и фонарик, и вместе со Славой они вернулись на угол старого леса и затаились. Сначала Андрей ничего не слышал, но после нескольких настойчивых вопросов Славы, произнесенных трагическим шепотом: "Слышишь?.. Слышишь?", он действительно услышал таинственные шаги и включил в их направлении фонарик. Яркий и узкий луч света пробежал по дороге, скользнул по белым стволам березок, пошарил по влажной низине и, не обнаружив ничего подозрительного, погас, а шаги все слышались. Тогда Андрей предложил Славе разойтись с ним в разные стороны, углубиться в лес и, затаившись, послушать там. Так они и сделали. Преодолевая неприятный озноб, сжимая в руках холодные стволы ружья, Слава прошел шагов двадцать-тридцать в глубину мелколесья и замер.

Таинственные шаги звучали на том же расстоянии.

Друзья вернулись к углу леса. Шаги звучали по-прежнему вокруг них.

- Что вы там застряли?-окликнул их Веприн, шумно подошел к ним и затих рядом, прислушиваясь.

Через несколько мгновений молчания он досадливо сплюнул:

- Эх вы, охотники! До сих пор не слышали, как оттаивает весною земля? Это она дышит, а вам, дуракам, кажется, что кто-то ходит вокруг. Ну хватит, пошли спать, - примирительно предложил он, и успокоившиеся друзья вернулись к палатке.

Было тесновато, но достаточно тепло. Веприн и Андрей заснули почти сразу. Слава лег к стенке, но еще долго не мог сомкнуть глаз и все прислушивался к ночным шорохам... Наконец сон сморил и его.

Проснулся он от холода и шума и удивился, что друзья ничего не слышат, а спокойно и мирно похрапывают рядом в то время, как вокруг палатки все двигалось: скрипели и стонали деревья, трещали ветви, порывистый шум, подобный морскому прибою, прокатывался поверху, и тогда, резонируя, тихо гудело и ухало туго натянутое брезентовое полотно.

Слава расстегнул дверцы палатки, выглянул наружу и сразу увидел густо летящие снежные хлопья. Нехотя поднялись Андрей и Веприн, но как только поняли, что происходит вокруг, начали быстро собираться.

Через полчаса на углу старого леса уже ничто не напоминало о костре и палатке. Люди ушли, и даже их следы запорошило и замело снегом.

Внезапно налетевшее похолодание остановило весну, повернуло вспять время, и теперь никто не смог бы поверить, что минувшим вечером пели птицы, тянули вальдшнепы и стояли на тяге охотники.

Ничего этого еще не было.