Заключение

Так же как птицы созданы летать, 
а рыбы жить в воде, так человек 
создан жить среди природы и 
постоянно общаться с нею.

В. Солоухин

Жизнь людей на планете слагается из множества факторов материальной и духовной сфер, но вся она слита с природой и находится от нее в тесной зависимости. Природа для нас и система жизнеобеспечения, и единственный источник всех материальных ценностей, и радость бытия - "самая чистая радость", как писал Лев Толстой.

Влияние хозяйственной деятельности на окружающий мир приобрело ныне поистине грандиозные размеры. В атмосферу ежегодно выбрасывается более 10 миллиардов тонн углекислоты, около 146 миллионов тонн двуокиси серы, 53 миллиона тонн окислов азота, в результате чего концентрация углекислоты в атмосфере в последние десятилетия повысилась на 10-12%.

Коренным образом изменено человеком уже более 20% всей земной поверхности, а нарушено более половины. Вырубка лесов идет со скоростью 20 га в минуту. Площадь пустынь за исторический период увеличилась на 9,1 миллиона квадратных километров. Нефтяной пленкой затянута примерно четвертая часть поверхности океана, одна треть тундровой зоны нарушена гусеничным транспортом. Многие авторы сравнивают человека на земле то с червем внутри яблока, то с раковой опухолью на теле биосферы... Неужели подтверждается зловещее предсказание великого французского биолога Ламарка о том, что будто бы главное предназначение человека - уничтожение своего рода, но "предварительно он сделает землю необитаемой"? Разум отказывается этому верить!

Стремление людей сохранить окружающую природную среду проявляется в самых разнообразных формах. Прежде всего это борьба с загрязнениями - самой опасной угрозой. Известное выражение: "Или мы покончим с загрязнением, или оно покончит с нами" - стало сегодня особенно актуальным. Далее можно назвать многостороннюю проблему рационального природопользования, разумной эксплуатации природных ресурсов, их восстановления и воспроизводства. Не менее важно и создание специальной системы особо охраняемых природных территорий, самыми действенными из которых являются заповедники и заказники. Вместе со всевозможными охранными зонами, защитными и запретными лесами они создают как бы экологический фундамент природного равновесия и служат естественным базисом планетарного природопользования.

Но надо помнить слова Ф. Энгельса о том, что за всякую победу над природой она способна нам отомстить и каждое действие может вызвать непредвиденные последствия.

Подлинная охрана природы зиждется на всемерном сбережении бесценного природного наследства. Нередко это связано с реальным самоограничением и поэтому далеко не всегда получает поддержку и признание. Передовым краем борьбы за реальную охрану природы является заповедное дело. Создание заповедных территорий - верный признак озабоченности общества состоянием окружающей среды. Заповедники и заказники, национальные парки и памятники природы - это в наши дни дань человека своей матери и кормилице, своей земле, на которой он живет и трудится. Это искупление за прошлые грехи и надежда на будущее. Но было бы опасным заблуждением видеть только в них якоря спасения. Во-первых, они занимают слишком малую площадь, во-вторых, их устройство и режим далеки еще от желаемого, в-третьих, они не могут не испытывать на себе влияния хозяйственной деятельности, не изменяться при этом, увы, к худшему. В будущем, мы уверены, общество уделит заповедникам и заказникам такое же внимание, какое сегодня уделяет развитию важнейших отраслей промышленности. Ведь что ни говори, а легче и радостней жить на земле, зная, что существуют на ней и храм Василия Блаженного, и картины Рафаэля, и Кавказский или Сихотэ-Алиньский заповедники...

Заповедники и заказники вошли в нашу жизнь и прочно заняли в ней свое место. Но время не стоит на месте. Даже за тот небольшой срок, пока печаталась эта книжка, приведенная в ней карта заповедников страны успела устареть. Появились новые заповедники, заказники, национальные парки, готовятся очередные проекты и предложения. И опять предстоят споры и конфликты, радости и огорчения...

Только в Российской Федерации к марту 1984 г. уже организовано семь новых заповедников общей площадью почти три миллиона га. Три из них читатель увидит на карте, они учреждены совсем недавно. Это Костамушский заповедник в Карельской АССР, Олёкминский в Якутии и Курильский на острове Кунашир. Каждый из них по-своему замечателен.

Недавно завершен научный проект нового крупнейшего таежного заповедника в Красноярском крае. Он располагается в центре таежной зоны и поэтому назван Центральносибирским. В процессе проектирования ученые стремились создать как бы идеальную модель биосферного таежного резервата. Его заповедное ядро будет окружено участками традиционного таежного природопользования, где по-прежнему допускаются и охота, и рыбная ловля, и сбор урожая грибов, ягод, орехов. Однако крупный и хорошо охраняемый государственный заповедник должен гарантировать надежное сохранение всех этих богатств, их постоянное воспроизводство.

...Двадцать лет назад в качестве старшего охотоведа Енисейской комплексной экспедиции Академии наук СССР и Главохоты РСФСР мне довелось работать в Туруханском районе Красноярского края, в том самом месте, где намечается сейчас Центральносибирский биосферный заповедник. Тогда о нем не было и речи. Задача стояла другая - создать новые государственные промыслово-охотничьи хозяйства для комплексного использования биологических ресурсов тайги. Руководитель экспедиции, молодой ученый, кандидат географических наук Е. Е. Сыроечковский вручил мне, как ответственному за охотхозяйственные разделы, новейшее техническое средство водного транспорта - стационарный лодочный мотор СМ-557 необычной для того времени мощности - 13,5 л. с. Поставив его на сработанную в Туруханске деревянную лодку, я объездил в тот сезон - причем на единственном двухлопастном винте! - весь огромный Туруханский район, побывал и на Подкаменной Тунгуске, и в Енисейском многоостровье, поднялся по Елогую до Келлога, едва не зазимовал на Сиговой и вернулся в Имбатское чуть ли не зимой. Помню, удивлялся тогда местный народ этому мотору: "Смотри-ка ты, быстрее "Москвы" бегает!"

Побывав во всех таежных селениях, детально расспросив каждого промысловика и охотника, мы составили карту охотничьего освоения Туруханского района и констатировали, что промысловые его ресурсы используются очень слабо. Осваивалось в то время не более половины охотугодий, обширные пространства тайги пустовали, поскольку люди не могли туда проникнуть. Картины изобилия боровой дичи, настоящего таежного Эльдорадо, разворачивались перед глазами. Когда я проплывал осенью по притокам Елогуя, то в любое морозное утро мог добыть столько глухарей, сколько вместилось бы их в мою довольно объемистую лодку. И это не преувеличение, не охотничьи байки...

Но вот прошло двадцать лет, и я опять в тех же туруханских краях вновь в составе комплексной экспедиции Академии наук СССР, работающей под руководством того же Е. Е. Сыроечковского, профессора, члена-корреспондента ВАСХНИЛ, автора многих книг по проблемам таежного природопользования. Давно действуют организованные по нашим прежним предложениям туруханские госпромхозы; все так же катит свои воды через таежные просторы величавый Енисей, по-прежнему стремятся к нему Подкаменная и Нижняя Тунгуска, Елогуй и Дубчес. Как и прежде, разве что немного почаще и побыстрее, бегут по воде белотрубые теплоходы и строгие самоходки. Одни поселки на берегах Енисея разрослись, другие, наоборот, захирели, подернулись дурной травой на месте былых огородов, пастбищ и сенокосов. Население района увеличилось пока не очень значительно, и тайга стоит, казалось бы, необъятная. Почему же мы заняты новыми заботами: впервые в стране силами нескольких научных сотрудников должны за короткий срок разработать и внедрить проект создания крупнейшего в стране биосферного заповедника? Шуточное ли дело, да и стоит ли игра свеч?! Каково мне, охотоведу, оформлять документацию, чтобы промысловики покинули свои угодья, если они окажутся в черте будущего заповедника. Разве мало других хороших мест для заповедания?

...Точно не помню, но, кажется, Лев Толстой сказал, что каждые семь лет человек становится иным, заменяются в нем все клетки, только душевная основа, с какой пустили гулять по свету, остается неизменной. Значит, за минувшие двадцать лет чуть ли не трижды переродились и мы сами, и эти туруханские края.

Не тот сегодня туруханский край, и люди в нем иные. Хозяйкой тайги теперь стала техника, прежде всего авиация. Средоточие жизни для всего района в аэропортах, а летчики - самые главные люди, от которых все иные зависят. Они и привезут, и вывезут, доставят и забросят, спасут и выручат. К ним идут с поклоном и геологи, и рыбаки, и охотники, любой начальник и любой бич. Силуэт вертолета над тайгой теперь такая же неразрывная часть пейзажа, как автомашина на бойком шоссе или поезд на железной дороге. Гудит тайга! На реках и речках басовито ревут "Вихри" с "Нептунами", по берегам откликаются визгом бензопилы, тарахтят, прокладывая разные трассы, вездеходы и тракторы... Зимой пронзительным гулом оглашают округу разноцветные лихие "Бураны", круглый год не стихают в небе вертолеты и реактивные лайнеры.

А зайдешь в избушку к охотнику и тут о тишине мечтаешь: надрывается транзистор, пищит и воет целыми ночами включенная рация. "Как ни рыпайся, не устоишь против культуры, хуже чумы навалилась, проклятая!" - писал Виктор Астафьев в романе "Царь-рыба", где со всей полнотой и большой художественной силой показывает суть происшедших в енисейской тайге перемен.

"...Справедлива, мудра, терпелива наша природа, но и она содрогнулась, оглохла в ту осень от грохота выстрелов, ослепла от порохового дыма.

На лодках с бочками горючего, с ящиками боеприпасов, с харчами в багажниках двинули налетчики вверх по Сыму, в глушь молчаливой тайги. Нет на Сыме ни инспекторов, ни милиции, никакого населения, но охотники все равно врозь правятся, боясь друг друга, крадутся по реке, норовя разминуться со встречной или обгонной лодкой, сворачивая в протоки, за острова и лайды... Все они работают, деньги получают на производстве, да норовят еще от природы урвать, что возможно, выкусить с мясом кусок - валят бензопилой кедры, бьют круглый год соболя, увечат зверя и птицу. Вон впереди грохот открылся, торопливый, заполошный - так промысловик никогда не стреляет. Так разбойник стреляет, ворюга!

Осень - бедствие для боровой птицы, особенно глухаря, людей бедствие, от самых разумных существ, как назвал транзистор... Идет лодка, приглушив мотор, нагло идет прямо на мыс, на птиц. Вытянув шеи, стоят бестолковые птицы, глазеют. Хлесь! Хлесь! - по ним из четырех стволов. Раз-другой успеют охотники перезарядить ружья. Стволы дымятся от пальбы, горячими делаются, птица не опасается, не улетает. Иной глухарь подпрыгнет от хлесткой дроби, иной на сук взлетит, но чаще бегством спасается. Тех, кто убегает в зажердь или в кусты валится, охотники не преследуют, не подбирают - некогда, на следующем мыске вон еще табун глухарей темнеет! Вот если соболишко обозначится, в урман мотанет - другой вопрос, за тем и побегать можно. Соболя развелось много - браконьеры распустили слух: "Соболь белку приел. Баланец нарушился" - и вроде бы как дозволение самим себе выдали: бить соболя в любое время года, выкуневший, невыкуневший - хлещи!"

Глава, из которой приведен этот отрывок, названа "Летит черное перо". А ведь автор "Царь-рыбы" не из числа антиохотничьих лириков, он сам коренной сибиряк и заядлый охотник, и душа его от всего увиденного ныне "уязвлена стала" не от жалости к птичкам, а от святой тревоги за человека и человеческую сущность.

Горький факт: теперь в Туруханском районе, да и в любом ином месте таежной Сибири, выяснить подлинную картину промыслового освоения угодий практически невозможно. Сам по себе метод опроса охотников, составления разных анкет и форм, который так долго применялся охотоведами, сейчас уже уходит в прошлое или используется с различными поправками, коэффициентами, короче говоря, наудачу, приблизительно. Официальные цифры заготовок пушнины, мяса диких животных и дичи не отражают действительной картины. Стихийное, интенсивное и по существу бесконтрольное потребление грозит захлестнуть тайгу, грозит подорвать ее промысловые ресурсы, поднимает руку на общенародное богатство, на наше знаменитое "мягкое золото", столько раз выручавшее страну в тягостную годину.

Если двадцать лет назад мы писали в своих отчетах и статьях про необходимость интенсификации промысла, обосновывали задачи оснащения охотников новой техникой, огорчались, что угодья недоосваиваются, то теперь все это осталось в прошлом. Сколько писали мы, жалуясь, что молодежь не хочет сменять в тайге стариков охотников, что в промхозах не хватает кадров. Сейчас должность штатного охотника-промысловика стала едва ли не одной из самых престижных. Списки охотников, заключающих договоры на добычу пушнины, обсуждаются в райкомах и райисполкомах, приезжих людей кое-где, например в Эвенкии, вообще не пускают в тайгу - самим не хватает места. А желающих большие тысячи - никаких угодий не напасешься. Да ведь и то прикинуть - Туру ханский район со всеми неудобьями примерно 20 миллионов га, хороший охотучасток по тем местам - 50 тысяч га, два десятка промысловиков на миллион, значит, четыреста человек на весь район, чтобы его освоить. Пусть даже вдвое - так ведь в одном московском доме больше народу живет!

Ну а результаты? Вот в том-то и результаты, что ученые пишут теперь докладные записки не о создании новых госпромхозов, а о необходимости организации крупного заповедника, причем такого, чтобы он от вершины Елогуя протянулся до Тунгусского камня, до Столбовой и Кочумдека...

Вот несколько цифр из обоснования организации Центральносибирского заповедника. По данным зоологов, проводящих наблюдения в енисейской тайге с 1956 г., количество боровой дичи за этот период сократилось в 5-6 раз, водоплавающей дичи в 3-4 раза, а численность соболя в южных районах края примерно вдвое. Благодаря применяемым промхозами методам авиаотстрела подорвано поголовье лосей и диких северных оленей; резко сократились уловы ценных пород рыбы в Енисее, из-за наплыва туристов и рыболовов становятся редкими таймень, ленок, а кое-где и хариус. Даже сами местные охотники и рыбаки чаще всего соглашаются с тем, что надо создавать заповедники, надо дать природе передышку, пока не поздно, пока есть где и что заповедовать.

В литературе часто можно прочитать лихие похвальбы о том, что соболей сейчас в тайге так же много, как при Ермаке Тимофеевиче. Но так ли долго длилось в те времена это самое многособолье? Два-три века понадобилось, чтобы без всякой техники, при кремневых пищалях и деревянных (весельных стругах свести это богатство почти на нет. Не в десятки ли раз возросло техническое могущество? Навалившись как следует на тайгу, на ее богатства, можно очень быстро вернуться к той грустной картине, которую застали мы там в начале этого века. Вот почему нужны и заповедники, и заказники, почему в каждом охотпромхозе, в любом охотхозяйстве требуется сейчас создавать воспроизводственные участки и резерваты. Таково требование времени, и нам никуда от этого не уйти.

Однако дело не только в этой резерватной функции охраняемых территорий и даже не в одной научной их значимости. Охрана природы обращена не к единым материальным потребностям, но и к духовной сущности людей. Понятия о добре, красоте, Родине нельзя выразить в рублях, невозможно вместить в инструкции и параграфы. Чувства любви к природе осязаемы по-иному, и об этом очень хорошо сказал известный французский зоолог Жан Дорст в своей книге "До тех пор, пока не умрет природа":

"У человека вполне достаточно объективных причин, чтобы стремиться к сохранению дикой природы. Но в конечном счете природу может спасти только его любовь. Природа будет ограждена от опасности только в том случае, если человек хоть немного полюбит ее просто потому, что она прекрасна, и потому, что он не может жить без красоты".

Жизнь без всякого общения с природой постепенно становится столь неполноценной, что человек лишается ощущения своей значимости, не способен осмыслить происходящее, не может реализовать свои духовные и физические способности.

В одной из статей я писал, что время сегодня работает против заповедников. Некоторые читатели с этим не согласились, упрекнув автора в пессимизме, указывали, что сеть заповедников у нас развивается. Но ведь речь шла о трудностях воплощения в жизнь многих проектов и предложений, о трудных спорах с хозяйственниками, которые приходится выдерживать. А пока эти споры ведутся, намеченные под заповедник территории утрачивают свою природную ценность.

Приходилось слышать мнение, будто бы организация новых заповедников, особенно на больших территориях, изъятие их из непосредственного хозяйственного использования противоречит, дескать, ближним и более актуальным задачам сегодняшнего дня, идет вразрез с конкретными планами развития производства. Вот когда все ближайшие дела и задачи будут решены, тогда, может быть, придет очередь обратиться к охране природы...

Это огромное заблуждение. Первозданность и чистоту нашего общего земного дома надо поддерживать всеми возможными средствами уже сейчас, не жалея на это ни средств, ни усилий. И создание заповедников ничуть не менее важное дело, чем установка новых фильтров в заводских цехах или очистных сооружений вокруг новых городов. Задача их общая - сберечь нашу прекрасную землю для самих себя и наших потомков.