Как создаются заповедники

Заповедники, так же как и люди, имеют свою судьбу, и она не всегда бывает легкой. Рассмотрим для примера историю лишь одного заповедника, которая сложна, но и в чем-то характерна. В ее основе лежат только подлинные достоверные материалы и факты, бережно хранимые в архивах или взятые из литературы.

В середине двадцатых годов зародилась и развивалась сеть первых советских заповедников, объединяемых подотделом охраны природы Главнауки Наркомпроса РСФСР. В первом номере журнала "Уральский охотник" за 1924 г. профессор Г. А. Кожевников опубликовал призыв к охотникам, обратив их внимание на проблемы охраны природы. "В районе Уральской области, - писал он, - судя по литературным данным, должны быть бобры. Где они сохранились? Много ли их? Это необходимо выяснить. Создать конкретную их охрану и содействовать увеличению их числа - священная обязанность уральских охотничьих организаций. Стыд и позор будет, если мы не убережем уральского бобра". Еще недавно бобры считались полностью истребленными по всей Западной Сибири, однако есть сведения о том, что они еще обитают в бассейне Конды и Северной Сосьвы - в наиболее глухих уголках Зауралья.

"Устройство заповедников, - писал в той же статье профессор Г. А. Кожевников, - одна из основных задач охраны природы. Организация государственного заповедника в полном строгом смысле этого слова дело нелегкое и сложное. Надо решить на неопределенно долгий срок (теоретически - навсегда) изъять значительный участок земли из какого бы то ни было хозяйственного использования, создать особый штат для заповедания и охраны заповедника, провести о нем декрет в Совнаркоме и т. п.".

Еще в 1923 г. энтузиаст охраны природы работник Главнауки Ф. Ф. Шиллингер планировал экспедицию на Конду, но его замысел не осуществился. Лишь в 1927-1928 гг. тобольскому охотоведу В. В. Васильеву удалось получить достоверные сведения о североуральских бобрах. В течение двух сезонов подряд, преодолевая всевозможные тяготы, с весьма ограниченными средствами он обследовал бассейны рек Конды и Малой Сосьвы и установил существование здесь крупного по тем временам очага речных бобров. Кроме них сохранился там и соболь, численность которого была подорвана по всей Сибири и на Урале, а также северный олень, лось, выдра и другие ценные виды, почти исчезнувшие на окружающих территориях из-за преследования охотниками.

Васильев начал вести переписку с Главнаукой и Обществом охраны природы, обосновывая необходимость создания заповедника. Его предложения получили поддержку, и в 1929 г. было принято решение об организации первого в Западной Сибири заповедника. Первоначально он назывался Северо-Уральский государственный охотничий заповедник (СУГОЗ), а позднее стал известен как Кондо-Сосьвинский. В. В. Васильев был назначен его первым директором, а коренные местные жители - ханты и манси - стали первыми егерями-наблюдателями. Заповедник (800 тысяч га) окружала обширная промысловая зона, где разрешалось охотиться только коренному населению. В глухом селении Шухтунгорт на Малой Сосьве была создана центральная база заповедника. Туда стали приезжать зоологи для проведения научных исследований.

У деятельного В. В. Васильева было множество замыслов в духе того времени - обогатить природу, расселить новые виды, перевезти бобров в другие места обитания. Он организует отлов этих животных непосредственно в заповеднике, создает небольшой питомник для передержки их в Шухтунгорте. В 1935 г. первую партию кондо-сосьвинских бобров повез на реку Демьянку студент-практикант, будущий директор Шухтунгортского промыслово-охотничьего хозяйства А. Г. Костин.

В 1935 г. Кондо-Сосьвинский боброво-соболиный заповедник включают в общегосударственную систему заповедников, формируют научный коллектив из молодых энтузиастов-биологов, которых не смущают трудные условия жизни в этом отдаленном месте. А ведь даже добраться туда было непросто - путь из Омска по Иртышу, Оби и Сосьве занимал чуть ли не месяц.

Новая центральная усадьба заповедника в поселке Хангакурт становится своеобразным форпостом культуры в этом труднодоступном крае. Там действуют школа, врачебный пункт с амбулаторией, библиотека, создается музей природы. Сотрудники заповедника помогают коренным жителям освоить огородничество, приобщают к новой жизни. Но главное внимание уделяется научной работе. Приехавшая из Воронежского заповедника З. И. Георгиевская тщательно изучает экологию речных бобров, известный натуралист В. В. Раевский месяцами бродит по соболиным следам, ночуя в крохотных зимовьях, а чаще у костра, чтобы как можно детальнее проследить образ жизни и поведение соболя, уточнить численность и ее динамику. Большое оживление в жизнь заповедника принес приезд в 1938 г. нового научного руководителя, энергичного исследователя, будущего профессора В. Н. Скал она. В печати стали появляться научные статьи. В 1940 г. вышел в свет первый труд сотрудников заповедника, в числе которых была коллективная работа В. В. Васильева, 3. И. Георгиевской и В. В. Раевского "Бобры и соболи в Кондо-Сосьвинском заповеднике".

В трудные годы Великой Отечественной войны заповедник продолжал действовать, хотя многие его работники ушли на фронт. По-прежнему велись научные наблюдения, хотя писать дневники и отчеты приходилось то на старых бланках, то на клочках обоев... Трудно было с продуктами, но заповедный режим соблюдался, что принесло свои плоды. Соболь из редкого зверя стал многочисленным, заметно увеличилось поголовье лосей, северных оленей, боровой дичи. А вот речных бобров почти не прибавилось. Сказались и отловы их в заповеднике, и браконьерство. Лишь в сороковых годах поголовье бобра восстановилось, а потом и увеличилось.

В 1947 г. вышла книга В. В. Раевского "Жизнь Кондо-Сосьвинского соболя", которая и сегодня справедливо считается одним из самых лучших исследований по экологии этого вида. Но автор уже не увидел результатов своего труда - в 1946 г. в возрасте тридцати шести лет В. В. Раевский умер от обострения туберкулеза и был похоронен в сосновом бору возле Хангакурта. Его последняя работа "Наземные позвоночные Кондо-Сосьвинского заповедника", написанная незадолго до смерти, была опубликована лишь в 1982 г.

Кондо-Сосьвинский заповедник завоевал признание как в науке, так и среди местного населения и стал достопримечательностью Зауралья. Но в 1951 г. на новом подъеме деятельности его застигло волевое решение о ликвидации всех крупных таежных заповедников страны. Наряду с Алтайским, Саянским, Кроноцким заповедниками был ликвидирован и Кондо-Сосьвинский.

Разобрали по бревнышкам и вывезли в Игрим недавно построенное здание конторы заповедника, библиотеку и архивы передали кому-то в Ханты-Мансийск, разъехались научные сотрудники. В Хангакурте обосновался участок промыслово-охотничьей станции, на бывшей заповедной земле добывали теперь соболей и белок, лоей и рябчиков, но даже многие охотники сожалели об утраченном заповеднике.

Ученые Урала и Западной Сибири настаивали на необходимости восстановления Кондо-Сосьвинского заповедника: выносили решения на научных конференциях и совещаниях, направляли специальные ходатайства. Но к тому времени в Зауралье начались большие перемены. Новая железнодорожная магистраль Ивдель - Обь пересекла бывшую территорию заповедника, на которой разместилось несколько крупных леспромхозов с поселками и базами, велась интенсивная рубка и подсочка леса, прокладывались трассы и дороги. Там, где были лишь редкие охотничьи зимовья или заповедные кордоны, стали жить и трудиться тысячи людей - лесорубы, геологи, строители. В тайгу пришла мощная техника, наполнив лес грохотом тракторов, вездеходов, тягачей, визгом бензопил, стоном падающих деревьев...

А что же бобры, аборигены Западной Сибири, уцелевшие от невзгод и преследований в начале века? Заповедная охрана благоприятно сказалась на их количестве уже в то время, когда самого заповедника не существовало. Наиболее высокий уровень численности бобров отмечался в конце пятидесятых - начале шестидесятых годов, когда охотники, промышляя соболей и белок на территории бывшего заповедника, попросту не обращали на бобровый народец никакого внимания. Предоставленные самим себе, не испытывая никакого отрицательного воздействия человека, бобры плодились и благоденствовали.

Но времена изменились. Недолго бобровые хатки соседствовали с поселками и железнодорожными мостами через таежные реки. Возрос спрос на пушнину, прежнее промыслово-охотничье хозяйство Зауралья изменилось коренным образом. Все чаще и чаше можно было видеть на лесорубах, газовиках, нефтяниках, летчиках... бобровые воротники и шапки. Тюменский зоолог Ф. Д. Шапошников, проплывавший в шестидесятых годах по некогда заповедной речке Ух, пришел к выводу, что дни существования кондо-сосьвинских бобров сочтены.

А тем временем продолжалась переписка между различными ведомствами о возможности восстановления Кондо-Сосьвинского заповедника. Сначала Тюменский облисполком предложил перенести территорию заповедника севернее, в бассейн Сосьвы, но уральские зоологи запротестовали, потому что условия обитания бобров в бассейне Конды благоприятнее и численность их там выше. Дело опять зашло в тупик.

В 1969 г. райисполком вновь созданного Советского района (районный центр Советский тоже находится на бывшей территории заповедника) ходатайствовал о восстановлении Кондо-Сосьвинского заповедника в новых границах. Известные ученые, в частности академик С. С. Шварц из Свердловска и профессор В. Н. Скалой из Иркутска, поддержали просьбу. В газете "Советская Россия" и в журнале "Охота и охотничье хозяйство" были опубликованы статьи о необходимости сохранить уникальную популяцию зауральских бобров. В 1970 г. Главохота РСФСР поручила Центральной проектно-изыскательской экспедиции провести необходимые работы для возрождения заповедника в новых границах.

Надо сказать, что для каждого заповедника обязательно разрабатываются специальные проекты. В этом сложном деле участвуют и специалисты-проектировщики, и биологи, и экономисты. Нужно обосновать необходимость организации заповедника, определить его площадь и границы, описать природные достопримечательности, составить смету расходов и т. п. Но самое сложное - получить право на земельный участок, право землепользования. Для этого, согласно действующему законодательству, необходимы длительные и весьма сложные согласования со всеми заинтересованными хозяйственными организациями и ведомствами.

...И вот наша небольшая проектно-изыскательская партия (начальник - Б. П. Иващенко, научный руководитель - автор этой книжки) в том же 1970 г. выехала в Зауралье. Мы провели тщательное обследование территорий в бассейнах Конды и Сосьвы, прошли пешком и проплыли на резиновых лодках большие расстояния, опросили сотни местных жителей и охотников, составили множество всевозможных протоколов, актов и других официальных документов, подтверждающих возможность и необходимость создания заповедника Малая Сосьва площадью 296 тысяч га. Большую помощь в этом трудном деле оказали нам коренные жители этих мест К. Дунаев, П. Сумрин, С. Пожгин, а также энтузиасты охраны природы М. Т. Яковлев, Г. В. Пономарев и многие другие.

В бассейне Конды, как мы убедились, восстановить заповедный режим было уже нереально - слишком велика хозяйственная освоенность. Мы предложили организовать здесь республиканский заказник для охраны бобров от истоков Конды до Турсунта. Заповедник же целиком должен был разместиться в бассейне Малой Сосьвы, к северу от железной дороги. Советский райисполком поддержал наши разработки и вынес соответствующее решение. Зато после обсуждения в Ханты-Мансийском окружкоме и окрисполкоме нам пришлось заново согласовывать проект со всеми леспромхозами, доказывая, что создание заповедника не скажется на выполнении плана лесозаготовок. Надо сказать, что большинство директоров местных леспромхозов с большим пониманием и сочувствием отнеслись к проекту заповедника ("Давно пора на нас управу найти, - сказал один из них, - а то внуки наши и доброго леса в Сибири не увидят").

С торжеством приехали мы тогда в Тюмень, вооруженные решением Ханты-Мансийского окрисполкома и грудой сопроводительных документов: актов технических совещаний, протоколов, заключений. "Жемчужине Зауралья быть заповедной", - писала в те дни газета "Тюменская правда". Но в областных инстанциях быстро охладили наш пыл: "Надо еще посчитать, что ценнее - ваши бобры или экспортная древесина, которую мы потеряем в случае изъятия лесов под заповедник", - говорили на одном из совещаний представители комбината "Тюменьлеспром". Тем не менее Тюменский облисполком все же поддержал предложения о заповеднике, принял соответствующее решение и направил ходатайство в Совет Министров РСФСР, который и должен был вынести окончательное постановление об организации заповедника.

Время шло, мы работали над проектами новых заповедников в Туве, Забайкалье, на Таймыре, а вопрос о создании заповедника Малая Сосьва так и не был решен окончательно. Уже начинали про него понемногу забывать, когда местный энтузиаст охраны природы депутат поселкового Совета в поселке Пионерское Михаил Тимофеевич Яковлев послал письмо-запрос о заповеднике в журнал "Советы депутатов трудящихся". Там заинтересовались, почему не выполняются решения районного, окружного и областного Советов; опубликовали острую статью, сопроводив ее рисунком, на котором шлагбаум в виде топора преграждал дорогу бобру, державшему в лапах знак заповедности... Вновь всколыхнулась научная общественность, опять появились заметки и статьи в "Советской России" и "Комсомольской правде", снова обратились с письмами в правительство ученые Сибири, Урала, Москвы, академики, профессора. В Тюмени при участии работников управления охотничьего и лесного хозяйств наш проект был переработан, предлагаемая площадь заповедника сокращена с 296 тысяч га до 180. Но и этот вариант вызвал возражения лесозаготовителей. К тому времени большинство лесов первой группы уже были переведены в третью и вошли в состав сырьевых баз действующих леспромхозов. Сохранились, как запретные, только леса в километровой зоне вдоль русла Малой Сосьвы. Они-то и составили основу территории заповедника при окончательном решении вопроса. Добавили к этой пойме ближние болота, несколько кварталов сравнительно малоценных для рубки лесов - набралась площадь около 100 тысяч га - не так уж и мало по современным меркам.

И вот в начале 1976 г. вышло в свет постановление Совета Министров РСФСР об организации государственного заповедника Малая Сосьва. Его территория тяготеет к руслу реки на участке от впадения речки Потлох до Шухтунгорта и на карте представляет почти правильный прямоугольник, напоминающий своей формой обелиск, словно памятник прежнему заповеднику... В самом деле, в него вошли и Хангакурт с давно заброшенными зданиями, и несколько бывших заповедных кордонов. И все-таки, хотя граница нового заповедника в большинстве случаев отстоит от русла всего на 5-6 км, здесь представлена не только пойма. Имеются и типичные ландшафты лесного Зауралья - сосновые боры и темнохвойные урманы, массивы лиственничных лесов, березняки по гарям. Животный мир заповедника Малая Сосьва включает почти всех обитателей бассейна этой реки, за исключением разве что речных бобров, для охраны которых вокруг заповедника создана обширная охранная зона. Уцелевшие к тому времени от уничтожения браконьерами бобровые поселения оказались, к сожалению, за пределами заповедника.

По существу, в этом районе Зауралья осуществляется гигантский по масштабам эксперимент, когда ранее почти первозданный таежный край за очень короткий срок был освоен и обжит. Частью этого эксперимента является создание, ликвидация и возрождение заповедника, призванного сохранить образцы дикой природы в неизменном состоянии. Сейчас еще рано говорить о результатах - ведь до завершения опыта еще далеко и его итог может быть различным. Пока что можно только констатировать, что ни один из видов животных не исчез из состава местной фауны, хотя кандидатуры на эту горькую участь имеются, а численность ряда видов сократилась значительно. Очевидно также, что первоначально выбранная под заповедник территория была несколько великовата, а современная явно мала. Будет ли найдена оптимальная и какова она - покажет будущее.

Заповедник Малая Сосьва начал свою работу не на пустом месте. В его распоряжении имеются обширные материалы работников бывшего Кондо-Сосьвинского заповедника. Огромный научный интерес могут представить наблюдения, проводимые не только в самом заповеднике, но и за его пределами, где происходит ныне столь интенсивное преобразование таежных ландшафтов, приводящее к существенным изменениям животного и растительного мира.

Нынешний заповедник работает в более благоприятных условиях, чем его предшественник. Его центральная усадьба находится в поселке Советском, соединенном с обжитыми районами страны железной дорогой. Улица, где разместились контора и лаборатория, названа именем зоолога Раевского, память о котором бережно сохраняется. На его могиле у Хангакурта установлена мемориальная плита с надписью: "Он жил здесь, работал и умер, отдав все свои силы охране природы этого края". Молодой заповедник получил признание, отмечен переходящим знаменем Главного управления охотничьего хозяйства и заповедников при Совете Министров РСФСР.

Мне довелось быть научным руководителем еще двух проектов новых заповедников - Сохондинского и Таймырского, а также принимать участие в организации ряда других. Что и говорить, нелегкое это дело. Проект создания заповедника на полуострове Таймыр готовился трижды - в 1949, 1967 и 1973 гг., предлагались разные варианты его территории (в районе Таймырского озера, в бассейне реки Пясины), велись горячие споры. Только в 1979 г. благодаря настойчивости Красноярского крайисполкома Таймырский заповедник наконец был организован на площади 1,3 миллиона га и является сейчас самым крупным по размеру в нашей стране. А по первоначальному предложению ленинградских ученых, он должен был занимать чуть ли не 10 миллионов га (почти 15% от всей территории Таймыра).

Колония бобров, где сделан этот снимок, была уничтожена браконьерами. Фото автора, 1970 г.

Сравнительно легко прошел все ведомственные барьеры проект создания Сохондинского заповедника на юге Читинской области. В этой отдаленной горной местности нет ни лесосырьевых баз, ни каких-либо действующих предприятий; былые рудники давно иссякли, и геологи, исследовав голец Сохондо вдоль и поперек, поставили на нем крест ("Кроме как под заповедник, ни на что он не годится", - говорили они на одном из совещаний). Но и тут не обошлось без урона для природы. При согласовании было решено, что территория его великовата и подлежит сокращению с 240 тысяч га до 210. Намечалось оставить вне заповедника малоценные лиственничные леса, однако при отводе границ не включили в его пределы наиболее ценные лесостепные участки.

Бывает и хуже. Не дали пока результатов длительные работы по проектированию заповедника в нижнем Приамурье и в Тоджинском районе Тувинской АССР; с тридцатых годов и до наших дней безуспешно предлагается заповедать участок в районе озера Ханка (проект был разработан, и Приморский крайисполком трижды выносил решение с ходатайством о создании заповедника). В 1979 г. впервые за всю практику проектирования заповедников Ростовский облисполком отказался даже обсудить результаты проведенных разработок, а ведь речь шла о создании степного заповедника, которые на территории Российской Федерации практически отсутствуют.

В качестве положительного примера можно привести историю организации Нижне-Свирского заповедника в Ленинградской области. Идея его создания принадлежит орнитологам Ленинградского университета, которые вели наблюдения за птицами на восточном побережье Ладожского озера. Эти исследования привели к убеждению о необходимости заповедания участка в низовьях Свири, и орнитологи подтвердили свою точку зрения очень вескими доводами. С расширением Ленинграда Финский залив (знаменитая Маркизова лужа) теряет свое былое значение как место массового пролета водоплавающих птиц, но вместе с тем возрастает роль Ладоги, вдоль восточного побережья которой проходит важный пролетный путь. В устье Свири птицы остаются и на гнездование. В лесах у Ладоги сохранились участки старых несрубленных боров, своеобразные древние болота, среди которых обитает много ценных и редких видов птиц и зверей.

Идею ученых о создании Нижне-Свирского заповедника поддержал областной совет Всероссийского общества охраны природы. Председатель секции охраняемых природных территорий этого совета А. Д. Ивашенцев, проникнувшись убеждением о необходимости создания заповедника, не ограничился, как это нередко бывает, одними призывами и пожеланиями, а активно начал проводить эту идею в жизнь. При Ленинградском университете была создана специальная группа, занявшаяся разработкой проекта заповедника. В нее включились ученые многих научных учреждений города, географы, зоологи, картографы, ботаники. Нелегким, как всегда, делом было согласование предложений о заповеднике с представителями различных ведомств. На этот раз сомнения возникли у наших коллег из Министерства лесного хозяйства РСФСР. Не велика ли площадь заповедника? Не ущемит ли она интересы местного лесхоза, который заготавливает сено в пойме Свири? (Пришлось оставить эти сенокосы в пользу лесников, хотя они и вошли в заповедник.) Не будут ли обижены сборщики грибов и ягод? Наконец состоялось заключительное совещание с участием проектировщиков, которые могли теперь торжествовать - в июне 1980 г. Совет Министров РСФСР вынес постановление об организации государственного заповедника Нижне-Свирский в Лодейнопольском районе Ленинградской области - первого для этой области, 46-го в РСФСР и 128-го в стране. Вся эпопея от начала его проектирования до создания заняла немногим более пяти лет, и это следует признать большой удачей.

Итак, организация заповедников слагается из нескольких разнородных этапов. Первый - и самый легкий - период предварительных предложений, когда идея только пробивает себе дорогу в научной литературе, подкрепляется решениями конференций, получает общественное признание. К сожалению, многие варианты десятилетиями не могут миновать эту первоначальную стадию.

Второй этап - непосредственное проектирование, обследование предлагаемой территории, описание его природы и достопримечательностей, подготовка официальной документации. Понятно, что при проведении научных изысканий случаются интересные находки. При проектировании заповедника Сохондо, к примеру, были найдены новые виды растений; на реке Азас в Тувинской АССР и на Малой Сосьве проведены учеты популяций азиатских бобров; на Таймыре определено примерное количество краснозобых казарок и т. д.

С конца шестидесятых годов проектированием заповедников стали заниматься специализированные экспедиции Главохоты РСФСР, а раньше это делали отдельные группы энтузиастов. Иногда за создание заповедников с успехом берутся ученые. Такой пример показали ленинградцы, создав Нижне-Свирский заповедник. Работники Магаданского института биологических проблем Севера подготовили проект большого заповедника на нескольких участках Магаданской области, который был организован в мае 1982 г.

Третий этап - согласование и защита проекта на всевозможных обсуждениях - едва ли не наиболее ответственный и трудный. Здесь приходится искать союзников и отражать атаки противников заповедания. К сожалению, возможности обоснования при создании заповедников очень ограниченны. Ведь мы не располагаем точными экономическими данными о стоимости и народнохозяйственной значимости заповедания, поскольку методы таких расчетов пока почти совершенно не разработаны. Подчас приходится прибегать лишь к эмоциям и призывам, между тем как оппоненты манипулируют конкретными цифрами рублей, кубометров, тонн продукции... Взять тот же пример с бобрами на Малой Сосьве. Разве стоимость их шкур можно положить на весы экономики против валютной древесины? Ведь эти бобры - причем живые! - лишь часть заповедного природного комплекса, включающего в себя растущий лес со всеми его обитателями, чистую воду и воздух, наконец, надежды тех, кто будет общаться с природой после нас. Только как все это выразить в денежных единицах, применимых лишь к плотным кубам и выделанным шкурам? Современная экономика пока еще плохой помощник охране природы, хотя в ряде случаев она показывает, что заповедание природного участка экономически выгоднее непосредственного хозяйственного использования. Кроме того, надо учитывать, что заповедник - тоже форма природопользования, только отдача выражается здесь иными показателями. С другой стороны, вряд ли следует заповедовать место, если на нем может быть обнаружен новый Самотлор или Удокан, хотя бы природа здесь и представляла научный интерес.

А как быть в тех случаях, когда заповедник создан раньше, чем найдена нефть? Ни один принцип нельзя доводить до абсурда, всегда возможны исключения, но правило гласит, что заповедники можно только открывать, ликвидировать же их недопустимо. Они должны быть вечными и неприкосновенными. К сожалению, в прошлом этот принцип неоднократно нарушался.

Вот как описывает географ Ю. К. Ефремов известие о значительном сокращении в 1951 г. территории Кавказского заповедника: "Не верится, что вне заповедника оказались Чугуш и Ачищхо, Псеашхо и Аншха, Цахвоа и весь Кардывачский узел. Чугуш не заповеден? Чугуш с его сотнями, тысячами голов туров! Разве простят нам потомки, что мы не сберегли для них этих удивительных ландшафтов.

Что же произошло, как? Впрочем, понятно как. Заповедание изымало из хозяйственного оборота немалые участки природы во имя науки и культуры для будущих поколений и для обогащения природных ресурсов соседних территорий. Но скольким хозяйственникам эти принципы казались лишь пустыми громкими фразами! Лесопромышленники и животноводы, заботясь о росте добычи леса и поголовья скота, не удовлетворялись хлопотными изысканиями внутренних резервов и давно заглядывались на соседние заповедные массивы. Потоком текли докладные записки руководителям с просьбой отторгнуть в пользу соседей то одну, то другую часть территории заповедника для вырубок и выпасов..."

В настоящее время большинству из указанных урочищ заповедность возвращена, хотя некоторые из ранее заповедных лесов оказались вырубленными. Такая судьба постигла многие заповедники страны. Быть может, в самом деле некоторые из них были великоваты для своего времени (Сихотэ-Алиньский, Саянский), но ведь не потеряны были эти земли, не утрачены, а сохранены! Между тем земельное законодательство рассматривает земли заповедников наряду с землями промышленности и транспорта как утраченные для сельского хозяйства, и это осложняет процесс заповедания. Новый порядок учреждения заповедников, введенный в 1982 г., требует, чтобы решение Совета Министров союзной республики об организации заповедника согласовывалось не только с Госпланом СССР, как это было установлено в 1961 г. (ранее такого согласования не требовалось), но и с рядом других союзных ведомств - Академией наук СССР, Госкомитетом СССР по науке и технике, Министерством сельского хозяйства СССР и Госкомитетом лесного хозяйства СССР.

Создание государственных заказников, как уже говорилось, процесс гораздо более простой по сравнению с заповедниками, но и здесь не всегда можно достичь успехов. Вот лишь один из примеров.

В 1976 г. после публикации в "Комсомольской правде" серии статей В. Дёжкина и В. Пескова "Река и жизнь", Липецкий облисполком наметил создание ландшафтного заказника в верхнем течении реки Воронеж. Провели обследование, наметили территорию и границу заказника, определили его статус. Дело осталось только за тем, чтобы найти ему хозяина. Заказник включал в себя разные земли - и гослесфонд, и участки совхозов; здесь оказалось немало людей, связанных с охраной природы, - егерь хозяйства облохотсоюза, лесники, инспекторы, но каждый из них, отвечая за свой конкретный участок, не хотел брать на себя новую нагрузку. В ландшафтном заказнике, например, предлагалось запретить въезд отдыхающих на автомашинах и мотолодках, установку палаток, а кто, спрашивается, должен за этим следить? У егеря свои заботы, у лесника свои...

- Пусть общество охраны природы поставит своих инспекторов, чтобы охранять этот ландшафтный заказник, а у нас свои дела, - говорили на совещании в облисполкоме представители лесного хозяйства, охотинспекции и общества охотников.

- Но ведь если не охранять весь ландшафт, то не будет ни рыбы в реке, ни дичи в угодьях, - пытались убедить ведомственников. - Смотрите сами: из-за ранних сенокосов, выпаса скота, нашествия моторизованных туристов почти совсем исчезла утка, охотникам уже нечего делать в угодьях, да и рыбакам тоже.

- Уток, правда, не стало, зато лосей много, кабан пришел. Наше дело - организовать охоту, а природу с ландшафтами пусть охраняют другие. У егерей хватит забот и без того.

Слушали-слушали на совещании эти споры, а потом решили, что надо закрепить заказник за райисполкомом, а он уж разберется, с кого спрашивать, на кого какие возложить обязанности. Все поддержали такую идею, так и записали в решении.

Конечно, в принципе все это верно, да и закон о местных Советах возлагает на них задачи по охране природы. Но в жизни подчас получается иначе. Не успел облисполком принять решение о заказнике, как пошли сигналы о том, что ни одно из принятых правил в нем не выполняется и порядок там навести некому.

Беда в том, что подобных заказников, решения о которых вынесены лишь формально, довольно много. Они есть и в Калининской, и в Московской областях, и в некоторых других, и все это дискредитирует саму идею охраняемых территорий в глазах общественности и местного населения.

Конечно, существуют примеры и более отрадные. Заказники Ленинградской области хотя и действуют на общественных началах, но более реальны и жизнеспособны, поскольку контроль за ними осуществляют заинтересованные научные организации. Ученые, проводя там различные исследования, не пройдут мимо недостатков и нарушений установленного режима.

Студенческая дружина по охране природы МГУ добилась создания в Талдомском районе Московской области местного заказника Журавлиная родина, который играет существенную роль в охране мест гнездований и пролета серых журавлей. Большую роль в этих примерах играет не официальный статус заказников, а инициатива живых людей, искренне заинтересованных в охране природы, что зависит от общей экологической культуры, которая, как правило, неотделима от понятия культуры в широком смысле слова.