Биосфера - наш дом... и мы сами. (Н. Реймерс)

В пустоте бесконечной вселенной маленькой песчинкой затерялась планета Земля. Она особенная, эта песчинка. На ней тепла от Солнца не много и не мало, силы притяжения тут довольно велики, химические элементы земной коры распределены так, как характерно лишь для нашей голубой планеты. Все эти уникальные черты Земли как космического тела сложили благоприятные условия для того, чтобы на ее лице появилась жизнь.

Мы предполагаем, что земная жизнь неодинока, мы ищем пути для связи с внеземными цивилизациями, но, пока наукой не будут получены достоверные факты, гипотеза других населенных миров остается лишь светлой мечтой. Зато наш реальный мир жизни ученые познают все глубже и шире, а главное - целостней. Организм - целое, это можно не доказывать: болит мозоль, и плохо человеку, а не только тому пальцу, где натерта мозоль. Болезнь сердца - болезнь всего организма. И тут удивительный и вместе с тем весьма поучительный урок дала знаменитая история Филиппа Блайберга - первого человека, который долго - девятнадцать с половиной месяцев - прожил с пересаженным ему сердцем. Его собственное было разрушено болезнью. После смерти Блайберга врачи сравнили его "старое" сердце с пересаженным. Оба они оказались пораженными одной и той же болезнью, но собственное сердце Блайберга разрушалось долгие годы, а новое пришло в негодность за немногие месяцы. Был болен человек, а не его сердце. Оно лишь оказалось тем звеном, которое разрушалось наиболее зримо.

"Организм" Земли не похож на человеческий, вообще на организм живого. Но кое-что общее все-таки есть: и планета и организм - так называемые "большие системы". Понятие это пришло из кибернетики. Означает оно нечто крайне сложное, пока не поддающееся прямому математическому расчету, но вместе с тем стройное, нехаотичное, наоборот, определенным образом упорядоченное, с внутренним обменом веществ и энергии. Обмен - вот что роднит "организм" Земли с организмом живого. Вещества переносятся пыльными вихрями и на мертвых Луне и Марсе, но земная жизнь вот уже три с половиной миллиарда лет как вносит свою поправку в планетарный обмен.

Мел и известняк - памятники былой жизни. Кислород, тот самый газ, без которого не могут жить ни люди, ни большинство других существ, тоже порождение жизни. Его произвели растения, и они же его постоянно пополняют. Крошечные микроорганизмы, червячки, все население верхнего слоя Земли - почвы, те, кого мы обычно не видим, а часто и знать не хотим, они трудятся, делая почву плодородной. И вся эта жизнь, прошлая и настоящая, от вымершего мастодонта до современного слона, от бактерии до кита и от плесени до гигантских деревьев, многие миллионы лет оставляла следы на Земле, меняла ее облик, приспосабливала планету для собственного существования. "Пленка жизни", которая покрывает земную твердь, населяет толщу океанов и морей, проникает в глубины Земли и создает над собой живительную атмосферу - все то пространство, где когда бы то ни было жили и ныне живут организмы, где их деятельностью преобразована мертвая природа, носит название биосферы.

Она не так уж тонка биосфера - "шар жизни" в переводе на русский язык. Ученые еще окончательно не договорились о ее трудно определимых границах. В океанах жизнь обнаружена на самых больших глубинах, в Земле - до 2 и даже 3 км, а в атмосфере бактерии найдены, во всяком случае, до высоты около 20 км. Да и дело не в точных границах биосферы, а в том, что в ее пределах жизнь возможна. За ней для живого - пустота смерти. На космический корабль, что летит в просторах вселенной, тоже прихвачена часть биосферы, ее "кусочек", - иначе там не прожить астронавтам.

Биосфера как целое в своей многокилометровой толще живет неспешной жизнью, медленно проворачивая "колесо" обмена веществ. Лишь изредка ее потрясают штормы или проносятся грозные волны цунами. Эволюция природы - очень медленный процесс. Понадобились миллиарды лет, чтобы в ней создались условия для жизни человека. Темпы его развития имеют иную мерку - историческую: не миллиарды и миллионы, а сотни тысяч и тысячи, даже десятки лет. Мерная поступь гигантской биосферы была нарушена человеческим обществом, его научно-техническими революциями.

Картины безумного мира, извергающего миллионы тонн сажи, пыли, вредных газов, оглушающего и несущегося в пугающее, зыбкое будущее, стали ныне привычными. Более четверти миллиарда автомобилей мира выдыхают 200 млн. тонн окиси углерода, и этот угарный газ поглощается нашей кровью в 210 раз скорее, чем животворный кислород. Каждая автомашина "съедает" кислород одного человека.

Но автомашины охотно покупают. Счастливый обладатель четырехколесного вампира мчится в темноту раннего утра, чтобы слиться с той природой, которую он безжалостно давит на проселочной дороге, на асфальте шоссе...

Бездумность, экологическая безграмотность многих технологий, признанных "современными" и "прогрессивными", порой бывает удивительной. В некоторых странах, например в США и Японии, в последние годы широкое применение получили фреоны - вещества, подобные тем, что "журчат" в наших холодильниках. Они химически очень устойчивы и потому как будто почти безвредны. Фреоны легче воздуха. Поднявшись в верхние слои атмосферы, они попали под "обстрел" жестких лучей, не достигающих поверхности Земли, и начали распадаться с выделением вещества, разрушающего слой озона. Именно этот слой на высоте 20-50 км над Землей защищает жизнь от всеразящего космического излучения. Нет озона, и Земля мертва. Он как кожа на теле животного. На один процент меньше озона - на пять процентов больше заболеваний раком

Спохватились вовремя. Сейчас на складах лежат многие тонны запрещенных к употреблению фреонов. Но никто не может поручиться, что люди не стояли на грани самоуничтожения. Такова цена экологической безграмотности.

Подобные угрозы возникают то там, то здесь. Их много. Обеспокоенные ученые пытаются вычислить, определить нужные, безопасные пути развития человеческого общества. Они привлекают для этого электронно-вычислительные машины.

Бездушные ЭВМ одна за другой "выплевывают" мрачнейшие прогнозы. И чем больше усилий тратится на их опровержение, тем ближе во времени пододвигается призрак экологических катастроф. Едва кончился шум вокруг книги "Пределы роста", в которой была "обещана" гибель цивилизации в конце XXI века, как ее критики в книге "Человечество на распутье" получили тот результат... но с роковой чертой в конце первой четверти того же века. А ученые Аргентины, учтя все погрешности своих предшественников, "приблизили" грозный час к грани между веками.

Машины и их операторы могут ошибаться. Ведь ЭВМ та же мясорубка: что заложишь, то и получишь, но лишь в другом виде. Быть может, не учтена сила социальных преобразований, успехов техники, мощь человеческого разума?

Если в течение ближайших 5-10 лет люди не поймут всю серьезность положения, не "возьмутся за ум", как принято говорить, не обретут экологического мышления, не ощутят всю глубину своих связей с природой, биосферой и не начнут строить свое хозяйство согласно законам природы, катастрофы неминуемы - вот о чем говорят прогнозы ученых.

Экологические угрозы, так называемый экологический кризис, - реальный факт. Люди встретились с новой опасностью, не известной им ранее. Но причина ли это для паники? Безусловно, нет. Однако и безответственное спокойствие преступно.

В ответ на угрозы экологического кризиса в мире надвигается всемирная революция особого рода - экологическая. Это новый этап научно-технического развития человечества, отношений между людьми и окружающей их природной средой. И как в каждой революции, здесь остается в силе ленинское "оборона - смерть для восстания". Не шапкозакидательское "нам все нипочем", "мы все можем", а быстрое социальное, экономическое, физическое, умственное развитие человечества, понимание и устранение им экологических опасностей. Это - безусловный тезис социализма и коммунизма.

На повестке дня экологической революции задача высшего порядка - гармоничное единство с биосферой.

Войны, как правило, ничего не решают, кроме эгоистических интересов кучки заправил. Термоядерная война не оставляет надежд и для них: 250 млрд. долларов мировых военных расходов достаточно, чтобы уничтожить все живое на Земле. Всего нынешнего мирового богатства людей не хватит, чтобы спасти в этом огне одну-единственную жизнь.

Досужие фантасты выдвинули "теорию" червя в яблоке. Выест-де человечество биосферу, сядет в космические корабли, и прощай, матушка планета! За убогостью мысли простим им крысиную психологию бегущих с гибнущего корабля. "Нет лучше места, чем родной дом" - подобную поговорку можно найти в языке каждого народа. Многовековая людская мудрость и глубже, и благородней, а главное, ближе к жизни. Философия беззаботного мотылька, выпорхнувшего из съеденного плода, чужда нашей морали. Даже если принять, что переселение в другие миры возможно, космические корабли могут унести лишь избранных: миллионы, а то и миллиарды ракет не смогут стартовать к звездам с маленькой планеты Земля - нет на ней таких энергий, не выдержит ее биосфера.

Черный пессимизм безвольного ожидания "конца света", гибели цивилизации, "пещерная" философия пассивности перед лицом реальных и близких опасностей, призывы к единению с природой в духе восточных мудрецов в лучшем случае ведут к общественному застою.

А за последние 100 лет в 10 млн. раз возросла скорость связи, в 250 раз - скорость передвижения, в 1 млн. раз скорость записи информации, во столько же раз мощь оружия, в 1000 раз производство энергии. Для медлительной природы это - непосильные скачки. Биосфера оставалась все той же: 100 лет для нее - краткий миг.

Именно глубокие противоречия между скоростями природных процессов и достижениями технического прогресса лежат в основе экологического кризиса. Проще говоря, природа оказалась не столь богатой и безграничной, как нам это еще недавно казалось. И переделать, преобразовать столь быстро, как бы нам хотелось, ее мы не можем: она при резком изменении превращается в пустыню. Человечество уже не раз и не два в этом убеждалось. Значит, мы должны изменять прежде всего себя, свои технологии, свое отношение к природе, весь механизм общественного развития. В этом и заключается современная экологическая революция. И, как каждая революция, она имеет своих врагов.

Первый враг экологической революции - вера в неисчерпаемость земных богатств матушки-природы.

Неисчерпаемое может быть ничьим, за каким бы фасадом эта ничейность ни пряталась. Ничье - значит мое - вот логика бездумной эксплуатации природных богатств. И разве не сильна в каждом из нас эта сквернь, лишь только мы вырываемся на лоно "ничейной" природы?

Ничье - значит и бесплатное. Весьма удобная формула для капитала. К сожалению, и у нас долго не могли понять, что бесплатность была лишь при первобытном охотнике, который кочевал с места на место. А как только он стал принимать меры по охране природы, у природных благ возникла стоимость - в них вкладывался труд. Сейчас развитые страны тратят на меры по защите среды до 10-12 процентов всех своих экономических усилий, а в ближайшие годы этот процент достигнет 25. В такой стране, как Япония, с ее крайним неблагополучием в области окружающей среды, лишь за 3 года (с 1971 по 1974-й) капиталовложения на борьбу с загрязнениями возросли: в области очистки газовых выбросов предприятий в 44 раза, на предотвращение загрязнения воздуха в 16 раз, на борьбу с шумом в 5 раз, на очистку вод в 3 раза и т. д.

В той же Японии около 15 процентов всего производимого промышленного оборудования сейчас составляют системы по защите среды. Еще недавно японские промышленники и слышать не хотели о затратах на очистку, а в 1975 году они вынуждены были затратить на это дело около 20 процентов своих капиталов.

Исчезли с лиц японских полицейских-регулировщиков кислородные маски, без которых они еще 2-3 года назад не могли обойтись на посту. Стали музейными экспонатами автоматы для продажи глотка чистого воздуха. Прозрачными стали реки Японии. Золотые рыбки спокойно плавают в бассейнах, где еще недавно царствовала смерть.

Это произошло не потому, что японские промышленники "возлюбили ближнего" и отказались от сверхприбылей для блага сограждан, а потому, что они поняли известную аналогию с седоком на лошади. Можно ехать шагом. Рысью доедешь скорее. Но если пускаешь лошадь в галоп и гонишь ее до изнеможения, далеко не уедешь. Останешься без лошади. Дальше придется идти пешком!

Отсюда следует, что нужно уметь определять скорость эксплуатации природы. Дело это совсем не простое. Чем измеряют шаги экономики? Ну, конечно, деньгами. Отсюда признание денежной оценки природных ресурсов. Теперь уже никто из экономистов не сомневается, что природные блага имеют цену.

Жизнь же нам дороже всего на свете, поэтому блага Земли намного ценнее тех рублей, долларов, пиастров, фунтов, с которыми оперируют экономисты. Это их мера, их понятный всем язык. Другого пока нет, и за неимением лучшего можно им пользоваться. Когда-нибудь люди научатся понимать язык жизненных единиц, шкалы природного равновесия и будут мерить свое благополучие частями общемирового эколого-социально-экономического богатства, степенью удовлетворения физических, социальных и культурных потребностей. Пока же время новых общепринятых языков не наступило.

Зато ясно, что мы живем в мире ограниченных и дорогих благ, которые следует беречь. Таково новое, революционное мировоззрение. Но весы жизни требуют хорошего знания. И тут в нашем общем деле пока творится много неладного, хотя и есть яркие лучи прогресса.

Вера в безграничность матушки-природы так долго застилала глаза, что наука в погоне за ближайшим зайцем выгоды все больше и больше специализировалась в узких областях. Ей во след шла техника. Получилось как в детских стишках:

Англичанин мистер 
Скоп Смотрит в длинный телескоп, 
Видит горы и моря, 
Но не видит ничего, 
Что под носом у него.

Мистер Скоп в результате, как известно из стишков, свалился в речной омут, потеряв всю свою амуницию. Наука же, зарывшись в гору произведенных знаний, оказалась удивительно неосведомленной о самых простых с первого взгляда вещах.

Сколько у нас в морях рыбы и сколько ее в океане? Много ли дичи в лесах и на болотах? На эти и подобные вопросы мы получаем неожиданные по своей несообразности ответы. Мировой улов рыбы столько-то миллионов тонн, в Азовском море в таком-то году было поймано столько-то бычков, тюльки и хамсы (неважно сколько. Цифры эти есть, но не в них суть). Но ведь спрашивалось, сколько есть, а не сколько добыто! Ресурсы, как правило, неизвестны.

В результате мировой прогноз добычи рыбы на 1980 год оказался совершенно нелепым - 100 млн. тонн. Он основывался на росте технической вооруженности флотов, а не на реальном богатстве морей.

...Бушуют страсти - открывать или не открывать весеннюю охоту. Аргументам обеих сторон - грош цена. Они не основаны на знании. Побеждает осторожность. И, наверное, правильно: "Не зная броду, не суйся в воду". Но вместе с тем и грустно - мероприятия по незнанию. Куда уж не лучшая стратегия!..

Значит, нужно знать не только, сколько есть тракторов и автомашин, домов и квартирных метров жилья, но и ресурсы природы. Знать всюду: в районе, области, стране, на материке, в океане, мире. Казалось бы, просто, но не очень. И пересчитать нелегко, а узнать ход природных процессов - скорость размножения и естественной гибели, пределы возможных (неопасных) загрязнений и т. п. - еще сложней. И нет одной такой науки, которая занималась бы всеми этими подсчетами. Наука-то разбита по отраслям, а перед людьми встают проблемы. Иногда проблемы всемирные, требующие объединения усилий многих научных отраслей.

И возникают странные ситуации. Несколько лет назад остро встал вопрос о необходимости подготовки кадров по проблемам охраны природы. Московский университет согласился открыть соответствующую кафедру при условии... если ее возглавит специалист по охране природы, член-корреспондент Академии наук СССР. В Академии наук есть математики и физики, экономисты и гидрогеологи, зоологи и химики, но нет даже экологов, не то что природопользователей или специалистов по охране природы. Проблемы возникают чаще, чем меняется номенклатура специальностей... Подготовку кадров высшей квалификации по охране природы в МГУ отложили (их готовят в Казанском, Ростовском и Томском университетах). А о среднем звене - техниках - до сих пор никто и не вспомнил...

Нет специалистов, нет и знаний. А без них трудно добиться успехов в хозяйстве. Пока в Японии недооценивали проблемы окружающей среды, ущерб от ее загрязнения оценивался в 23 млрд. долларов. Еще немного, и он перерос бы промышленные доходы...

Самое сложное в учете природных ресурсов и определении состояния окружающей среды - в необходимости знать не то, что было, и даже не то, что есть, а то, что будет. Если вы вчера получили зарплату, то сегодня, наверное, еще все не истратили. Но, чтобы не лезть в долги, необходимо расходовать деньги так, чтобы и перед следующей зарплатой они были. Так и в природопользовании. Ресурсы нужны всегда, нельзя тратить сегодня то, что понадобится завтра. Как рассчитать расходы до новой получки - не слишком сложная задача. Рассчитать же ресурсы биосферы доступно лишь науке. И не какой-нибудь случайной, а мощной, достаточно оснащенной и "умной" - проблемной.

Понимание экологических угроз превращает людей в единую семью. Это сплочение в корне отличается от прошлой солидарности народов. Оно происходит со взрывной скоростью, потому что интересы каждого совпадают со всеобщими: все мы дышим одним воздухом - земной атмосферы, все мы пьем одну воду - гидросферы планеты. Всякое неразумное, в особенности агрессивное, действие в биосфере превращается в грозный бумеранг. В мире ограниченных ресурсов ожидать, что тебе их хватит, в то время как другим нет, просто глупо: Земля одна на всех.

Как это быстро осознается, показывает пример Великобритании. Консервативные англичане не спешат опорожнять и так не слишком тугие кошельки. А в 1956 году экологи потребовали денег на улучшение среды жизни. Сначала откликнулись лишь местные власти 20 самых неблагополучных, "черных", районов из 280 - тут уже было невмоготу. Остальные 260 остались глухи к призывам.

Экологи постарались объяснить англичанам угрозы создавшегося положения, и за пятилетие (1958-1963 годы) англичане вдруг прозрели. Они поняли, что их шаткое благополучие в мире разрушающейся жизненной среды означает близкую нищету их самих, детей и внуков. К 1970 году уже 260 районов из 280 выступили с поддержкой экологических мероприятий. "Черная" Англия постепенно светлеет.

Борьба за здоровье среды потребовала перестройки даже государственного управления. Государства одно за другим организуют ведомства охраны природы и рационального природопользования. Возникают и международные организации. Едва ли кто-нибудь из государственных деятелей достаточно четко представляет себе, сколь далеко пойдет это начинание. Некоторые даже противятся ему. Однако суровые цифры экономики говорят о том, что в начале следующего века до половины национального достояния народов и промышленных расходов потечет в русле забот о природной среде и ее ресурсах. Столетиями природа верно служила промышленности, теперь промышленности придется самой заботиться о себе и о природе.

Атомная бомба обошлась американцам в 2 млрд. долларов, посещение Луны по программе "Аполлон" - 12 млрд. долларов. Программа защиты окружающей среды Америки оценивается в 300-350 млрд. долларов. Фактически она потребует значительно больших сумм. Американцы учли лишь внутренние потребности. Но они живут "взаймы"; их территория обеспечивает потребность страны в кислороде едва ли на 50 процентов, еще меньше процент обеспеченности минеральными богатствами. Энергетический кризис - лишь первая ласточка.

Государство, рано вставшее на путь рационального использования и охраны природных богатств, в конечном итоге выиграет в экономическом соревновании - это достаточно ясно. Поэтому охрана природы делается острой социально-экономической необходимостью. Мероприятия по ее осуществлению оказываются не пустой тратой средств, а одним из самых выгодных вложений капитала. В этом экономический смысл экологической революции наших дней.

Наша страна одной из первых встала на путь охраны природы. Известные постановления об охране окружающей среды, основы законодательств об охране почв и вод, специальное внимание к проблеме Байкала, Волги, Азовского и Черного морей - все это говорит о большой заботе партии и правительства о сохранении и умножении природных богатств СССР.

В конце XIX - первой половине XX века мир в очередной раз (случалось это и раньше, например во времена Аристотеля) задумался о судьбе природы и выделил первые заповедные территории. В третьей четверти XX века люди увидели, что они вот-вот задохнутся в собственной грязи. Началась борьба за чистоту, которая приведет в конце концов к замкнутым технологическим циклам. Они имеют то преимущество, что потенциально очень выгодны - ничего не теряется: отходы идут в доходы. Вне зависимости от чьего бы то ни было желания, быть может, и не без борьбы, но безотходные технологии восторжествуют в ближайшие 10-15 лет. Другого не дано.

В последней четверти XX века предстоит решение двух самых сложных проблем экологического кризиса. Обе они могут быть названы одним и тем же словом - проблемы равновесия. И обе они тесно переплетены между собой.

Первое равновесие - природное. Если правы прогнозисты, к 2000 году на Земле потеплеет на 1° и Мировой океан поднимет свои волны на 18-20 см. Суше в целом это не опасно, но для портовых городов - не слишком приятно. Венеции совсем плохо - ее и так подтопляют морские воды. Не легче и засушливым районам планеты - тут станет еще меньше влаги.

Площадь опустыненных земель мира в наши дни достигла 43 процентов поверхности суши. Искусственно созданные по неразумности людей пустыни занимают 9115000 кв. км. Чтобы увеличить урожаи на оставшихся плодородными землях, люди "вгоняют" в них все больше химикатов и энергии. Химикаты отравляют поверхностные воды суши и воды ее глубин. А энергетический коэффициент полезного действия сельского хозяйства все время падает. Деды нынешних американцев в 1910 году получали 1 калорию полезной продукции на 1 калорию затрат по вспашке, рыхлению, уборке урожая. Сейчас тратится 8 калорий, а пищи в калориях получают все ту же 1 единицу. Землю все больше и больше "взбадривают". Но она "устает", и у нее есть предел терпению. Общая территория почв, потерявших урожайность, достигает сейчас на планете 20 млн. кв. км. Это на 5-6 млн. кв. км больше, чем распахивается в мире. Ежегодно человечество теряет 5-7 млн. га плодородных земель. К концу века эта цифра может увеличиваться до 10 млн.

Если бы растительность, воды и почвы не очищали воздух планеты, за 23 года мы очутились бы во всеземной газовой камере. Доля растений, особенно лесных, в этой очистке равна 80 процентам. Один гектар соснового леса дает биосфере 30 тонн кислорода в год, лиственного - 16 тонн. Люди сводят леса под пашни. А они дают лишь от 3 до 10 тонн кислорода со своего гектара. В результате человечество уже сейчас использует свыше 12 процентов всего кислорода, производимого растениями Земли.

Климат, почвы, растительность - они не сами по себе. Они как температура, мышцы и легкие в нашем организме: высока температура - вялы мышцы, тяжело дышать; переутомились мышцы - повышается температура, задыхаемся, не говоря уж о жаре!

Подобно тому как в организме все связанное воедино должно быть в равновесии, так и в биосфере нам нужен стройный баланс. И тут предстоит поработать! Воды должно быть столько, сколько требует растительность: ведь вода - кровь природы. И животных нельзя упустить из виду. Для охотника это дичь или "чертов комар", что досаждает в засидке. А в действительности животные - регулирующая система природы. Потому-то так плохо, когда их и слишком много и слишком мало. Много - беда: массовое размножение, особенно неприятное, когда оно происходит в мире насекомых, - тут и саранча, и сибирский шелкопряд, и колорадский жук. Мало- не легче: цветы не опыляются, хищникам нечего есть; охотникам - добывать.

Есть еще одно звено в системе природы. Оно подобно выделительной системе. Мы его почти не видим. Это мир редуцентов - тех, кто превращает мертвые тела в бренный прах неорганических веществ, в основном микроорганизмы. Именно их мы забываем в первую очередь и платимся расширением пустынь мира, о котором шла речь выше.

Кто эти друзья - охотники или рыболовы? Фото А. Щеголева

Делаем мы это самыми разными путями. То сводим леса или распахиваем целину, не учитывая, что тем самым меняем условия почвообразования. То распыляем ядохимикаты или вносим химические удобрения, не позаботившись выяснить, а как это влияет на жизнь почв. То в погоне за урожаем так пашем, что почва делается непригодной для своих обитателей. Под пологом леса слой почвы в 20 см смывается лишь за 174 тыс. лет. Степь предохраняет этот слой 29 тыс. лет. У хорошего земледельца на 20 см уменьшается почвенный слой за 100 лет. А под кукурузой - за 15 лет, и нет его, этого слоя: уносят его ручьи и ветры.

И тут технология нам не в помощь. Она бессильна. Природное, экологическое равновесие возникает только в ней самой, в природе. И если оно нарушено, это значит, что потолок преобразования природы человеком либо достигнут, либо так близок, что вот-вот упремся в него головой. А коли потолок рухнет, не дорого будут стоить головы. Те самые головы, что забывают оставить заповедные земли при освоении новых и эксплуатации старых пространств.

Правильная система хозяйства: оставление болот там, где они нужны, лесов там, где они необходимы, заповедников там, где без них не обойтись, лугов вместо пашен, где пахать опасно, - это единственно разумный путь. Во всяком случае, на первом этапе. Еще исторически относительно недавно - в XVI веке - охотник в 86 процентах случаев был виновником гибели вида животных, и лишь в 14 процентах случаев исчезновение вида объяснялось косвенными воздействиями хозяйства. Ныне многократно возросшая армия охотников, а правильнее - огневая и техническая мощь браконьеров всех мастей и оттенков, лишь в 39 процентах случаев оказывается причиной исчезновения вида с лица планеты. В 60 процентах случаев губит вид неразумное хозяйство. Виды же как шестеренки в машине. Одна вылетела - машина трещит, но тянет. А две-три поломались - и стала она.

Где-то на втором этапе борьбы за природное равновесие человечество перейдет к индустриальным методам производства пищи и других необходимых плодов Земли (с помощью замкнутых или полузамкнутых производств типа теплиц и. бройлерных фабрик, уже сейчас дающих многие миллионы штук птицы). Тогда еще больше освободится земля для поддержания экологического равновесия и досуга на лоне природы.

На асфальте не найдешь грибов, а без дикой, хотя бы относительно, природы... не проживешь и дня. Человек - не обитатель каменных джунглей, он социально-биологическое существо, житель зеленого мира. В каменных мешках городов он заболевает так называемыми болезнями нервно-психического стресса. В Англии, например, потери от нетрудоспособности, связанной со стрессами, превысили сумму потерь от забастовок (а ведь требования здоровой среды теперь тоже входят в программу борьбы трудящихся с капиталом).

Вот тут-то и оказывается, что организация отдыха на природе, туризма, охоты - не пустяшная затея, а общемировая проблема. Мир без "дикой" природы трижды безумен.

Но для охоты, туризма, отдыха на природе, организации рационального природного равновесия - выделения заповедников, заказников, охранных зон - нужен простор. Чтобы просто выйти подышать воздухом, достаточно 1,2 га парка на 100 семей. Но даже эта ничтожная норма и насущная потребность не достигнута и не может быть удовлетворена, например, в Гонконге: там живет 15 тыс. человек на каждом гектаре - что же говорить о равновесии в природе?..

Экология соединяет в один узел проблемы биосферы с нуждами ее разумного обитателя - человека. Чем сохраннее биосфера, тем легче решить трудные вопросы человечества.

Люди - часть биосферы. Они не могут выйти из своего большого дома, как не может вылезти из шкуры волк. Тревожная ситуация экологического кризиса - признак необходимости революционных перемен.

Экологическая революция - мировая, и вместе с тем она революция в государстве, области, районе, даже в семье. Она как быстрый поток. Или немедленные решительные действия каждого и всех, или хаос разрушения, голод, смерть.

От безумного мира - к разумному. Иного не дано.

К статье Н. Реймерса 'Биосфера - наш дом... и мы сами'. Когда вода в реке чиста, рыбу можно ловить даже в городе

Тысячи километров морских побережий завалены древесным 'плавником'. Можно ли это назвать рациональным использованием природных богатств

Уткка