Бобровый дом (Вэша Куоннезин (Серая сова))

(Окончание. Начало в предыдущем выпуске альманаха.)

Глава вторая

Есть ли у нас Зима? О да - и еще какая! Настоящий канадец любит зиму, наслаждается ею, и особенно ее любят северяне.

Весна обладает своей особой прелестью. Канадский климат прекрасен своим разнообразием. Это не бесконечные трескучие морозы Арктики и не столь же бесконечная жара тропических и субтропических стран. У нас в Канаде четыре разных времени года и каждое из них приносит свои радости.

Быстрые потоки журчащей воды и аромат первых цветов - это радость Весны. Она приходит с громким, словно бой военного барабана, стуком дятла о сухую ветку, с глухим звуком похлопывания крыльями шотландской куропатки и мелодичным пением множества певчих птиц на заре. Над головой кружатся чайки, оглашая воздух несмолкаемыми криками. Вот доносится жуткий, тоскливый, почти человеческих хохот полярной гагары. Нельзя без волнения следить за весенним перелетом пернатых - целые фланги, легионы диких гусей с криками прокладывают свой путь на север, выстроившись треугольником. Они летят высоко в небе, иногда целую милю над землей, и все-таки отчетливо слышны могучие удары их крыльев.

А для меня весна приносит еще многое. Бобры, освободившись из-под льда после зимней спячки, носятся как угорелые - то вбегают в хижину, то выбегают из нее, по-видимому безо всякой цели, и занимаются какими-то шумными делами, совершенно не считаясь с тем, что я пытаюсь писать книгу. И в этой суете сует, поднимая вещи, которые они сбросили, и спуская вниз то, что они потащили наверх, расставляя по местам стулья, спасая украденные дрова, отвечая на их нетерпеливые возгласы, угощая их яблоками и еще чем-нибудь вкусным, попробую рассказать вам, что такое весна в бобровом доме.

Снег и лед постепенно расстаяли. Вот уже две недели, как взрослые бобры остались одни; их бобрята, родившиеся прошлой весной, покинули родительский дом и отправились бродить по белу свету, вернее, по ручьям и озерам. Барахтанье в воде, борьба и бесконечная суматоха, создаваемая ими в хижине, теперь сменились мертвой тишиной. Не слышно больше пронзительных криков и воплей, раздававшихся прежде всю ночь напролет. Теперь уже не бросаются в хижину маленькие, очень серьезные зверьки с торчащей шерстью и выпученными глазами, чтобы искать с лихорадочным нетерпением по всем углам то, чего не было там и никогда там не лежало, или же для того чтобы принести две или три палочки, бросить их у порога на память, а потом умчаться, словно их ожидают важные дела. Бобровый пруд казался мне покинутым и грустным. Я все прислушивался и ждал, что раздастся барахтанье и плеск в воде или же долетит эхо приветственного крика детских голосов, словно клич странника, возвещающего о своем возвращении домой.

Но тишина нарушалась лишь тихим шепотом воды у нырялки, и я грустил, что мои маленькие друзья покинули меня, чувствовал себя потерянным без них. Но это непреложный закон природы, что дети всего живущего на земле, достигнув совершеннолетия, отправляются в странствование, чтобы выполнить предначертания своей судьбы. С другой стороны, я понимал, что в пруду уже становится тесно, потому что бобровая колония быстро разрасталась, и зная, что так должно быть, мне все-таки хотелось, чтобы было иначе.

И бобры-родители очень тосковали тоже, особенно Раухайд. Он все бродил молча, только изредка жалобно звал. Но в конце концов он примирился с неизбежным и теперь вел себя с тем же самообладанием и выдержкой, с которой встречал и другие превратности бобровой жизни.

Как-то раз, вскоре после того, как бобрята ушли из дому, я услышал, сидя за ужином, тяжелое, размеренное топание за стеной хижины. Шаги все приближались и наконец затихли. Всегда прислушиваясь к необычным звукам, я отворил дверь и увидел, как Раухайд ждал терпеливо, чтобы его впустили. Он стоял на задних лапах, выпрямившись во весь рост, с большим комом глины в передних лапах. Он быстро переступил порог, проследовал через всю хижину и опустил свою ношу на пристройку, которую он соорудил прошлой зимой вместе с Джелли Ролль над самой нырялкой. Потом повернулся, чтобы уйти, и, видимо, очень довольный собой, несколько раз подпрыгнул, направился к дверям и стал скрестись, чтобы его выпустили из хижины. Но это оказалось не все. Он скоро вернулся, а потом ушел и снова пришел. На протяжении всей ночи он уходил и приходил и каждый раз, входя в хижину, приносил тяжелый ком из глины, палок и камней, который он прижимал к груди передними лапами. И каждый раз он проделывал путь около сорока футов, которые отделяли постройку от берега озера. Большие палки и маленькие бревна он подкатывал, продвигаясь на четвереньках, но все-таки большую часть строительного материала он переносил, шествуя почти как человек, выпрямившись во весь рост. Мне казалось, что, случись какое-нибудь препятствие на пути, он повалится вперед, но он шел смело, не позволяя себе отдыхать, шел уверенной, хорошо сбалансированной походкой.

Мое предположение, что бобры устраиваются на постоянное жительство в хижине, было больше не шуткой, но строгой и довольно-таки грозной действительностью: Раухайд строил бобровый дом в моей горнице, прямо перед моими глазами.

Джелли временно отсутствовала. Она была занята своим делом за пределами хижины: начала строительство новой плотины, которая должна была превзойти то, что сооружено руками человека. Интересно, что, закончив свою плотину, Джелли проделала отверстие-лазейку в соседней, расположенной на более высоком уровне, поверх которой нужно было все время перелезать. Тем дело и кончилось. Это было в конце лета.

Вскоре строительство бобрового дома всецело поглотило внимание обоих бобров. Ежедневно на протяжении всей ночи и во второй половине дня раздавалось топанье ног. Что-то бобры все время волочили, что-то затыкали. Были слышны мягкие звуки и резкие удары, тяжелое храпящее дыхание, когда строительный материал доставлялся на место и пускался в работу. Глина размягчалась и утрамбовывалась, и палки очень ловко втыкались на некотором расстоянии друг от друга, и если их концы где-то торчали, то их аккуратно подравнивали. Обломанные концы палок использовались для дальнейшего строительства и залеплялись глиной, и если они снова где-нибудь торчали, то их осязательно обламывали или перегрызали, и так до тех пор, пока плетень из прутьев и палок длиной в шесть футов совсем не исчезал в земляном валу, воздвигнутом с такой хитроумной выдумкой бобрами-строителями.

Они работали очень прилежно и настойчиво, собирая материал с берега озера, или, схватившись за палку передними лапами, как за лопату, выкапывали со дна глину и плыли очень осторожно, чтобы доставить груз без потерь. Они подплывали к своей пристани - как раз напротив хижины - и становились на задние лапы, лишь только коснутся дна. Они работали упорно, не позволяя себе отдыхать, и за час успевали обернуться туда и обратно двенадцать раз. Шли до хижины иногда по одному, иногда в торжественной процессии друг за другом, такой уверенной, целеустремленной, твердой походкой, словно это шествовало само время.

Джелли не останавливалась перед дверью, а со свойственной ей самоуверенностью сильно толкала ее и широко открывала. Раухайд скоро научился делать то же самое, хотя, будучи от природы более застенчивым и тихим, он это делал более деликатно. Со временем Королева сама научилась открывать дверь изнутри, чтобы выйти из хижины. Поощряя такое поведение, я прикрепил петлю из ремня вместо дверной ручки, и она всегда ею пользовалась. Другое дело Раухайд: он по-прежнему терпеливо ждал у двери, чтобы я выпустил его, - на наши усовершенствования он не обратил никакого внимания.

В конце концов я решил, что гораздо удобнее держать дверь все время открытой, несмотря на целые тучи москитов, которые залетали в хижину.

Восемь лет прошло с тех пор, как Мак-Джиннис и Мак-Джинти, самые первые из наших бобров, поплыли навстречу своей смерти. Уже восемь лет нас отделяет от той роковой ночи, когда мы с Анахарео стояли на берегу безымянного пруда и отвечали на их последний протяжный жалобный клич. Мы смотрели на расходившиеся по обе стороны волны, маленькие безмолвные волны, - они нам ничего не сказали. Но, может быть, они и рассказали бы о своем пути, если бы мы только смогли понять их лепет. И наблюдая теперь все, что происходит у меня перед глазами, видя, с каким удовлетворением, я бы сказал, даже упоением, работают вместе Джелли Ролль и Раухайд, я невольно вспомнил ту трогательную баррикаду, которую выстроили маленькие бобры в нашей далекой хижине на Березовом озере, с трудом собрав кое-какой материал, и подумал, как счастливы они были бы здесь. И в то же время, если бы они были с нами, размышлял я, мы никогда не нашли бы Джелли Ролль и Раухайда. В конце концов я вынужден был признать, что все должно быть так, как оно есть, и что если бы мне предложили сделать выбор между этими двумя парами "младших братцев", я не смог бы этого сделать. Мы не в силах изменить хода событий, но никто не отнимет у нас воспоминания.

Теперь у Джелли появились новые планы: она решила вырыть яму на участке прямо перед хижиной и все царапала и скребла землю. Делала она это то ли для того, чтобы сложить туда запасы корней, то ли для того, чтобы иметь кладовую на будущее. Я настойчиво уговаривал ее прекратить эту подрывную работу, так как боялся, что рухнет хижина, и мне казалось, что она поняла. Но я ошибся, Джелли перехитрила меня.

Как-то утром, выходя из хижины, я споткнулся и провалился в глубокую яму, которую мой землекоп успел вырыть за ночь. Кроме этой самостоятельной работы, она кое-что переняла у Раухайда и стала, как и он, бросать ком глины прямо у двери - ради экономии труда, а потом подталкивала его лапой через всю хижину, оставляя после себя невероятную грязь. Вот и приходилось каждое утро браться за лопату и скребок, чтобы навести порядок в хижине.

Эта строительная работа продвигалась быстро. Не прошло и двух недель, как большой бобровый дом, занявший значительную часть нашего жилья, был готов. На этот раз я счел своевременным попросить управление заповедниками прислать мне кинооператора, чтобы запечатлеть инженерную деятельность бобров. В ответ на мое письмо скоро приехал кинооператор, тот же, который снимал бобров в окрестностях горы Всадник незадолго до нашего переезда на озеро Ажауан. Вместе с ним приехали несколько его помощников. Чтобы получить хорошее освещение для съемок, пришлось снять крышу с Хижины, но все хлопоты и расходы казались незначительными по сравнению с блестящими результатами. Было заснято около двух тысяч футов очень интересного материала. Бобры были запечатлены не только в их повседневной трудовой деятельности, но и в импровизированных юмористических сценках, стяжавших им бессмертную славу.

Наши гости были очень любезны и предупредительны на протяжении целой недели работы с бобрами, хотя надо сказать, что Джелли с ее своенравным характером то и дело ставила их в затруднительное положение и часто завладевала всей сценой, исполняя свой потешный военный танец.

Бобровый дом теперь стал уже вполне жилым, и казалось, что там теперь делать нечего, однако бобры продолжали настойчиво достраивать его каждое лето. В настоящее время, когда я пишу эти строки, он занимает по меньшей мере третью часть площади пола хижины и отличается большой прочностью.

Теперь с каждым днем становится все яснее, почему бобры так неутомимо работали. Ожидалось большое событие, самое большое за весь год.

Джелли Ролль стала какой-то вялой и все меньше трудилась, все больше и больше времени она проводила возле меня. Бывало, положит голову ко мне на колени и так засыпает. Казалось, что ей нужно было мое внимание и участие, и стоило шепнуть ей несколько ласковых слов или немного погладить ее, как она сильнее прижималась ко мне и тихо урчала от удовольствия.

По ночам бобры все ходили взад и вперед и что-то приносили. Ожидающая мать подолгу рылась на берегу озера и возвращалась домой с пучком сосновых и еще каких-то корешков, а Раухайд предпринимал по ночам таинственные походы в глубь леса, если ветер был благоприятный. Если же нет, он не ходил далеко и быстро возвращался всегда с пучком корешков или трав. Ни травинки из этих запасов не было съедено, все бережно хранилось. Стены бобрового дома, которые уже достигли толщины в четыре фута, позволяли увеличить и усовершенствовать внутреннее помещение, и нам было отчетливо слышно, как бобры трудились.

Они оставили отверстие-лазейку с одной стороны своего дома, и это давало им доступ к нашему жилью, а мы получили таким образом возможность рассмотреть, как они устроили свои "внутренние покои". Спальня была поднята повыше с тем расчетом, чтобы постели оставались сухими. Ни один член семьи не мог позволить себе лечь в постель, если он предварительно не выжал воду из шерсти, не причесался и не поскребся в пещерке, специально для этого предназначенной. Новая плотина была теперь усовершенствована, чтобы уровень воды в нырялке поднялся выше, почти наравне с полом. Это было сделано для того, чтобы крошечные бобрята, отправляясь в первое неведомое путешествие на своих маленьких, неверных ножках, могли легко соскользнуть в воду и вылезти из нее, пока их мать бродит по лесу, собирая для них пищу.

Бобры

Циновка-плот, сплетенная из палок и веток, укреплена у входа в дом, чтобы легче было бобрятам вылезти из глубокой воды. Осенью этот плот разрастался и превращался в большой плот, на котором бобры заготовляли корм на зиму. Но главное назначение плота-циновки было служить укрытием, чтобы бобрята могли прятаться под ним в случае нападения хищной птицы, - ведь до трехнедельного возраста, а иногда и постарше, они не умеют нырять. Дополнительно к этому заботливые родители устроили запасные выходы: были вырыты спасательные лазейки на случай, если туннель будет захвачен земноводным врагом - выдрой или, быть может, голодной щукой.

Несколько недель назад ко мне приехал на лошади один индеец. После его отъезда осталось некоторое количество сена. Раухайд несколько раз отправлялся на место, где лежало сено, и все присматривался. Наконец как-то ночью он начал его перетаскивать. Бобр забирал сено большими охапками, прижимал к себе передними лапами и шел выпрямившись, на задних лапах. Он перетаскивал свою ношу на расстояние тридцати футов бродом по воде вниз по склону высокого берега. Это была очень трудная задача. Не только потому, что большая охапка сена заслоняла ему глаза и он не видел, куда идет, но еще и потому, что телосложение бобра природа создала так, что он свободно передвигается по ровному месту или же взбирается на возвышенность, но спускаться ему трудно. То, что бобр был озабочен переноской сена для подстилки и что Джелли последнее время не показывалась, навело меня на мысль, что волнующее событие вот-вот должно было произойти.

И на самом деле: в один из вечеров месяца Цветов, в период полнолуния, ко мне донесся через отверстие в толстой стене бобрового дома тоненький, жалобный плач, удивительно похожий на плач новорожденного ребенка. Еще и еще один голосок добавили свои слабенькие дрожащие звуки к нежному хору. Детские голоса заглушались хриплыми, мычащими, гудящими звуками колыбельной песни бобров-родителей. Мне было жалко бобрят: мне казалось, что вряд ли можно убаюкать малышей такими грубыми, басистыми голосами, которые гремели над их нежными ушами. Но может быть, это был просто семейный разговор, и счастливые мать и отец делились своими чувствами, восторгались младенцами, что вполне естественно для любящих родителей. Тихонечко я заглянул через дверь этой детской комнаты и стал единственным свидетелем маленькой семейной сценки, на которую нельзя было смотреть равнодушно. Четыре пушистых, красновато-коричневых, прекрасно сложенных бобренка около четырех дюймов в длину, с круглыми черными глазками и короткими, словно резиновыми хвостами, лежали беспомощные, а бобриха-мать своими огрубевшими от работы лапами, удивительно похожими на руки человека, нянчила и баюкала их. И когда она выполняла свой материнский долг, ласково урча и бормоча в криках и плаче ее отпрысков можно было ясно уловить нотку протеста, совсем как у новорожденных детей, - первое, что развивается, и наиболее характерное из модуляций, которыми бобр выражает свои эмоции.

Наблюдая поведение бобра, я могу с уверенностью сказать, что если он и не оказывал посильную помощь в момент родов, то, во всяком случае, сделал все от него зависящее после появления на свет малышей. Позже он подполз к нырялке и опустился под воду настолько тихо и осторожно, что в сумерках я не смог уловить точно момент его исчезновения. Стоило ему только очутиться в свободных водах, как поведение его резко изменилось. С громкими криками он пустился вплавь, шлепал что есть мочи хвостом по воде, неистово брызгаясь и кувыркаясь. Потом он поплыл кругом вдоль берега озера, и я решил сопровождать его в каноэ. У того, кто был свидетелем происшествий на озере, не оставалось сомнений, что взвинченное состояние бобра было прямым результатом радостного события в его семье.

Путешествие по озеру скоро приняло характер триумфального марша по воде: взбудораженный бобр время от времени громко звал, то и дело залезал ко мне в каноэ, потом быстро вылезал и бросался на берег и снова плыл обратно, словно не в силах был выразить обуревавшие его чувства. И когда я опустился на колени в каноэ и зашептал ему ласковые слова и целые фразы, которые он за два года нашей тесной дружбы уже хорошо понимал, я с грустью думал, что еще где-то таится злой враг, который, получи он только возможность, убьет бобриху и маленьких бобрят, разрушит землянку со всеми сооружениями, построенными для защиты от хищников с таким упорным трудом. И я жалел своего бессловесного друга, и мне порой хотелось, чтобы моя радость выразилась так же ясно, как его, и не была затуманена тревогой за будущее.

Всю эту ночь, так же как и многие последующие ночи, Раухайд без устали собирал и относил домой подстилку и был очень занят всевозможными семейными делами. И когда бобриха отлучалась из дому, чтобы собрать корешки и травы, он даже баюкал бобрят, стараясь напевать им, как это делает мать, только у него не получалось красиво. Если Джелли долго не возвращалась, он никогда не уходил из землянки и все возился с неугомонными бобрятами, разнимал, когда они дрались, и издавал какие-то новые, необычные звуки, которые успокаивали малышей. Временами его самоотверженное выполнение отцовского долга просто поражало меня.

Индеец

Как-то раз, когда мы сидели, наблюдали и прислушивались, я вспомнил один случай, который произошел много лет назад во время охоты в районе Абитиби, тогда еще глухом месте. Однажды вечером, после того как мы разбили лагерь, один из охотников нашей группы проследил и убил большую бобриху. Это было весной, но никто не подумал о беспомощных, осиротевших бобрятах, жизнь которых всецело зависела от матери. Помнится, что я даже завидовал этому охотнику и жалел, что бобриха попалась не мне. И всю ту ночь со стороны пруда ко мне доносился снова и снова звук, который раньше я никогда не слыхал, - одна протяжная тоскливая нота, словно на струнном инструменте, часто повторяющаяся, ищущая, настойчивая. Я обратился с недоумением к пожилому человеку и спросил, что за животное издает этот звук, и он мне ответил довольно угрюмо, насколько я помню, что это кричит сова. Я знал, что это не так. И рано утром, когда мы двинулись в путь, этот жалостный крик был все еще слышен. Теперь я знаю, что это был за звук, - это был отчаянный зов бобра, потерявшего свою подругу. И кажется, мне понятно теперь, почему опытный охотник, несомненно знавший, как и я теперь знаю, истинное значение этого крика, ответил угрюмо, невпопад, лишь бы отмахнуться от вопроса.

Я видел, сколько заботы и любви отдавал Раухайд своим малышам. А один раз я был свидетелем и помощником в его неистовых поисках и слышал, как у него вырвались жуткие крики тревоги, когда Джелли однажды долго не возвращалась домой. И этот душераздирающий зов, который я так часто теперь слышу, иногда заставляет меня вспомнить ту ночь, тридцать лет назад, когда обезумевший, тоскующий бобр все искал свою подругу и не знал, что никогда ее больше не увидит. И все звал, звал, а ее уши уже не слышали. И, не дождавшись ее, он сделал все, что мог сделать отец, чтобы выходить малышей, а они медленно умирали на его глазах.

Проливные дожди и пронизывающие ветры заставили бобра закрыть лазейку в бобровом доме изнутри и снаружи, так что жизнь новой бобровой семьи была скрыта от меня по крайней мере на три недели. Согласно нашей политике невмешательства, которой мы строго придерживались, не было сделано никаких попыток открыть отверстие. Мы накопили много интересных наблюдений над бобрами, но этот период их жизни остался для меня закрытой книгой. Он также осложнил проблему приручения этих подвижных, своенравных зверьков.

Перевод А. Макаровой

Зарубежный калейдоскоп

Швеция. С помощью полиции Шведское орнитологическое общество выявило в королевстве немало коллекционеров птичьих яиц, в собраниях которых оказались яйца соколов, черного коршуна, белохвостого орлана, скопы, серого журавля, выпи и других редких в Швеции и поэтому оберегаемых государством птиц. Несколько человек, в коллекциях которых оказалось слишком много редких скорлупок, оштрафованы на крупные суммы, а иные, увлечение которых было квалифицировано как одна из причин сокращения в стране численности ценных пернатых, приговорены к различным срокам тюремного заключения.

Индия. Расположенный в предгорьях Гималаев национальный парк Хейли в Индии переименован в национальный парк имени Джима Корбетта. Ежечасно рискуя жизнью, этот охотник бесстрашно боролся здесь с терроризировавшими местное население тиграми-людоедами. Сейчас в парке его имени охраняются около 60 ставших редкими индийских тигров. С 1971 г. охота на этих хищников в стране повсеместно запрещена на 5 лет. Это одно из свидетельств того, что народ Республики помнит слова Джавахарлала Неру: "Если наши прекрасные звери и птицы перестанут существовать, жизнь сразу станет скучной и бесцветной".

США. Местные любители статистики подсчитали, что 602 охотника-любителя штата Айдахо, приобретя столько же лицензий на отстрел дикого барана и соответственно вооружившись, отправились в горы выслеживать и добывать копытных.

Эта охота обошлась смелым следопытам в 178 тысяч долларов, но из 602 горных стрелков с диким бараном на плечах вернулись лишь 45, остальные же 557 возвратились не солоно хлебавши.

Таким образом, если разделить 178 тысяч на 45, то окажется, что каждый баран обошелся энтузиастам-любителям в среднем по 4236 долларов. Знатоки-любители статистики полагают, что уже к 1976 г. средняя стоимость подобного горного трофея возрастет до 7000 долларов, тогда как домашние бараны и овцы продаются по 35 долларов за штуку, то есть ровно в двести раз дешевле.

Индия. В связи с исключительно высоким спросом мирового рынка на кожи крупных рептилий Индия в течение 25-30 лет (до 1967 г.) экспортировала ежегодно 40-50 тысяч крокодильих кож. Сейчас охота на крокодилов и экспорт их кож запрещены. Зато усилился вывоз кож гигантских ящериц-варанов, достигнув в 1966 г. рекордной цифры - 314 тонн.

Рекорд экспорта змеиных кож был зафиксирован в 1962 г., когда индусы-змееловы сдали экспортным организациям 133 тонны змеиных шкурок, преимущественно питона. Не удивительно, что за последние годы в стране сильно сократилось число не только кайменав, но и других крупных пресмыкающихся.

США. В 1970 и 1971 гг. каланы, отловленные на Аляске, были поселены близ мыса Араго тихоокеанского штата Орегон. В 1972 г. во вновь основанной колонии были отмечены первые новорожденные. Помимо Орегона, морская выдра реакклиматизируется в Калифорнии и Британской Колумбии.

Великобритания. Помимо гербового льва, символа былой владычицы морей, в Великобритании имеется еще около 2 тысяч царь-зверей. Живут они в английских зоопарках в довольстве и комфорте, активно размножаются. Настолько активно, что чуть было не возникла проблема их дальнейшего содержания. Дилемма, к счастью для львов, была решена оперативно. На предложение Англии откликнулся ряд африканских стран, львиное поголовье которых, даже в заповедниках, за последнее десятилетие сильно поубавилось. В конце 1972 г. первые 30 английских львов "выехали" в Африку, чтобы поддержать там своих незадачливых родственников.

Юго-восточная Африка. Поскольку гепард стал зверем чрезвычайно редким, зоологи Южной и Восточной Африки в последние годы уделили его изучению особое внимание. Они обнаружили, например, что этот зверь, самый быстроногий из всех млекопитающих, с доступной только ему максимальной скоростью (100-110 км в час) может бежать не более 270 м. Обычно же уже после 180 м замечается замедление бега.

Самка гепарда приносит, как правило, 5 малышей, из которых 2-3 удается вырастить; остальные гибнут в раннем возрасте от когтей и зубов других хищников. Предполагается, что в 1972 г. общее количество гепардов в Африке не превышало 2 тысяч особей, большинство которых обитает в национальных парках и заповедниках.

Динозаврик

ЮАР. Дело происходило на ипподроме столицы ЮАР Претории. На всех конных испытаниях высшие призы и награды неизменно завоевывала одна и та же лошадь. Кто-то из ее поклонников сфотографировал непобедимую чемпионку с близкого расстояния, а когда отпечатал ее суперувеличенный цветной портрет, на теле коня явственно проступали поперечные полосы. Так была раскрыта одна из крупнейших афер в истории конного спорта. Лошадью-чемпионом оказалась... перекрашенная зебра. А эти полосатые непарнокопытные, по утверждению ученых, телосложением иногда бывают сходны с настоящими лошадьми, а бегают несравненно резвее.

Швеция. В Швеции примерно каждый пятый мужчина в возрасте от 17 до 65 лет - охотник. Из них 73% охотятся от случая к случаю. Часто, более десяти раз в год, - 27%. Среди женщин выезжает на охоту каждая сотая. В кругу лиц с наивысшими доходами изредка охотятся 5%, часто - 2%, среди высших чиновников - соответственно 8 и 2%, среди помещиков - 33 и 10%. Из рабочих, занятых грязной или особенно утомительной работой, часто бывают на охоте 12%, тогда как из рабочих-"белоручек" - всего 2%. Пятая часть всех шведских охотников арендует охотничьи участки единолично; половина их объединяется для аренды в компании из 2-5 человек. На оружие, снаряжение, обмундирование и собак шведский охотник расходует в среднем 225 рублей в год. В городах с населением свыше 50 тысяч охотой увлекаются едва 0,7% против 6,1% в населенных пунктах, насчитывающих менее 2 тысяч обитателей.

Дракончик

Франция. Распространившийся в ряде западноевропейских стран гордый титул столицы охоты присвоен старинному французскому городку Жьен, расположенному в 140 км южнее Парижа. В нем функционируют Международный музей охоты, фарфоровый завод, выпускающий посуду и вазы с изображением охотничьих животных и сцен, оркестр роговой музыки. Взрослое мужское население Жьена, говорят, поголовно охотники, у каждого ружье и собака.

США. Йеллоустонский национальный парк в США - первый в мире резерват подобного рода: в 1972 г. он отметил свое столетие. Сейчас в нем живут около 200 огромных медведей-гризли. Многие из них, перестав бояться людей, спокойно кормились на помойках у отелей и туристских лагерей. В итоге подобного "сосуществования" за 1931 -1970 гг. гризли ранили и покалечили 63 человека. После того как в другом национальном парке - в Гласье летом 1967 г. гризли задавили двух девушек, в Йеллоустонском парке помойки были ликвидированы, наиболее агрессивные медведи отстреляны, многие переселены из парка за 30-40 км. Однако все эти меры оказались безуспешными: из 145 вывезенных зверей две трети вернулись назад и, не найдя лакомых помоек, стали настойчиво забираться в туристские палатки, пожирая все съедобное, что попадется под лапу. Сейчас все медведеопасные стоянки туристов Йеллоустонского национального парка решено окружить прочной изгородью.

Сомали. Для жителей деревень, расположенных близ города Афгон, начало 1973 г. ознаменовалось нашествием слоновьего стада. Особенно агрессивным оказался гигант, хромота которого мешала ему кормиться вместе со всем стадом. Отстав от сородичей, голодный и злой, топтал он посевы, разрушал в поисках пищи хижины, бросался на людей, пытавшихся его отогнать. От его бивней погибло несколько человек. В виде исключения власти страны разрешили пристрелить хромого разбойника.

Чехословакия. Охота - далеко не единственное занятие членов Чехословацкого союза охотников, объединяющего около 120 тысяч человек. Главной задачей этой организации является забота о лесе и его обитателях, сохранение и увеличение природного богатства страны.

Ежегодно каждый член союза должен провести несколько дней в лесу, принимая участие в заготовке кормов для лесных обитателей, в инспекционных обходах и отстреле вредных животных. В результате всех этих усилий в стране почти исчезло браконьерство, отстрел дичи строго регулируется, и фауна чехословацких лесов стала намного богаче и разнообразнее. Особенно заметно увеличилось число представителей ценных пород животных, которые стали даже предметом экспорта в другие европейские страны. В 1972 г. из Чехословакии было вывезено 45 тысяч зайцев, 50 тысяч фазанов, 6 тысяч куропаток.

В охотничьем календаре за 1972 г. приводятся такие цифры: в чехословацких лесах живет более 16 тысяч оленей, 5 тысяч ланей, 205 тысяч косуль и 8 тысяч муфлонов. А самыми многочисленными представителями лесной дичи являются зайцы и фазаны, которых насчитывается по миллиону.

США. Необычная почта функционирует в городе Шруб Оак. Доставку писем от открытого на городской окраине приемного пункта до расположенного в центре города почтамта осуществляет собака - восьмилетний кобель Альфи. На протяжении 7 лет этот четвероногий почтальон является единственным сотрудником фирмы "Местная собачья почта Шруб Оак". Пес придирчиво следит за тем, чтобы на конвертах и открытках, которые он понесет, помимо обычных знаков почтовой оплаты, была наклеена доплатная двухцентовая марка с его портретом. Организатор этой необычной почты рассматривает ее скорее как доходный аттракцион, нежели средство регулярной доставки корреспонденции.