Традиции и культура охоты (В. Дежкин)

В конце войны, четырнадцатилетним парнишкой, разыскав в амбаре старую отцовскую тулку, я начал свой охотничий путь. На все большое среднерусское село (почти 300 дворов) я оказался единственным охотником. Был, правда, дед Михаил, угрюмый седобородый старик - лет семидесяти, но он не охотился по перу: ловил в капканы лисиц да постреливал русаков, устраивавших лежки на озимях прямо за его огородом. Пушнину дед "отоваривал" в заготконторе: за нее давали белую муку ("крупчатку"), сахар, ткани, боеприпасы. Я бегал к нему покупать порох и пистоны (дробь резал и катал сам).

Надо ли рассказывать об "охотничьем рае" тех лет? Малолюдье, почти полное отсутствие охоты, запущенные поля, обилие залежей - дичи развелось много. И хотя я не имел никакого опыта, но приносил домой вполне приличные трофеи.

Должен сознаться, что никаких правил охоты я не знал. В свободную минуту в любой сезон, за исключением лета, я брал в руки ружье и отправлялся туда, куда меня тянуло: в поле, в лес, на реку. Разорительными эти походы быть не могли - дичи было много, а пороху и дроби маловато. Конечно, я не стрелял молодняк, даже воевал с ребятами, собиравшими в пойме после разлива утиные яйца. Однако, сознаюсь, немало сделал выстрелов, недозволенных для настоящего охотника.

Первый урок охотничьей этики мне преподал дед Михаил. Однажды, кажется, в середине или конце мая, прибежал я к нему за порохом. Взяв деньги, он потянулся к крышке небольшого, окованного железом сундучка, в котором хранил свои боеприпасы, и вдруг остановился:

- Постой, ты же недавно купил у меня шесть зарядов! Куда дел?

Я начал рассказывать ему, постепенно возбуждаясь, о том, как на прошлой неделе по дороге на озёра увидел у опушки приречного леска, в кустарнике, зайца, выстрелил в него дуплетом, ранил, а потом долго гонялся за ним в молодых сосновых посадках, стараясь подойти на верный выстрел. Но так и не попал. Ну, а еще три заряда на другой день истратил на уток.

- А заяц большой был?

- О-о-о, вот... - начал я и осекся, увидев потемневшее лицо старика. - А что?

- Уток стрелял где, в Омшарах?

- Да, как всегда, - ответил я, не догадываясь о причине его гнева.

Старик с резким стуком захлопнул крышку сундучка, сунул мне в руки две смятые тридцатки и показал на дверь:

- Пошел! Иди домой! Нет тебе пороха и не будет!

Недоумевающий и обиженный, поплелся я к двери. Уже в сенях догнал меня окрик старого охотника:

- Погоди!

Я вернулся. Дед Михаил показал мне на деревянную лавку:

- Садись... Шкодишь ты. Может, конечно, не по злобе - напрасно я так... Откуда тебе знать, когда и что можно... Отец-то пишет с фронта? - неожиданно перескочил он, вспомнив, видимо, ходившие по деревне слухи о давнем молчании моего отца.

Тогда-то и услышал я в первый раз об охотничьих традициях, о правиле "Петрова дня", о необходимости беречь не только молодняк, но и маток и о многом другом. Понял, какими жестокими были мои выстрелы весной по "большому зайцу" (наверняка - беременной зайчихе), отчего нельзя было охотиться в эту пору на Омшарах - суходольном болоте, в котором выводили молодняк утки...

Ты удивишься, молодой читатель: как можно не знать всего этого? В любой книге... охотничий минимум... и так далее.

Ничего тогда не было: ни книг, ни экзаменов, ни охотничьих обществ, ни егерей. Существовали лишь неписаные традиции, обычаи, передававшиеся из поколения в поколение. Трудные годы свели на нет действие и без того слабого охотничьего законодательства довоенной поры. Но сохранились традиции, было бы только от кого узнать о них. Я сразу ощутил на себе их влияние, как только случай свел меня с настоящим охотником и хорошим человеком.

Немало лет прошло. Давно позади осталась школа, охотоведческий факультет Московского пушного института (к сожалению, бывшего). Профессия охотоведа, работа полевого зоолога заносила меня в самые различные уголки страны, сталкивала с сотнями охотников. Я имел возможность наблюдать поведение людей в обстановке, когда условия позволяли на время забыть о формальных правилах охоты, - в безлюдной глуши, кишащей дичью, в экспедициях, оставшихся без продуктов и перешедших на "подножный корм". Вот здесь-то и давали о себе знать традиции и внутренняя культура человека, здесь-то и происходил строгий отбор, разделение на истинных охотников-спортсменов и просто людей с ружьями - от безалаберных хулиганов до азартных браконьеров. Припоминаются вполне солидные и внешне культурные дяди, готовые убивать все живое, что попадалось им на глаза, дрожащие от жадности при виде дичи. И были скромные, ничем вроде бы не примечательные люди, которые не позволяли себе сделать ни одного запретного выстрела.

Собака на охоте

Молодые начинающие охотники тоже очень разные, по-разному ведут они себя в природе. И здесь все зависит от традиций, воспитания, среды, внутренней культуры.

Вот приходит сдавать охотничий минимум дипломированный специалист, года два назад окончивший технический вуз. У него не было наставников вроде Михаила Андреевича, он не изучал в институте основ природопользования. Однако к экзамену подготовился хорошо: знает диких зверей и птиц, выучил правила охоты, имеет представление о технике безопасности - человек явно соответствует тем требованиям, которые содержатся в Уставе добровольного общества охотников. Но как убедиться, что он будет настоящим охотником? Ведь одних формальных знаний недостаточно! Я пытался выяснить, как будущий охотник понимает, почему записаны те или иные охотничьи правила, согласен ли он внутренне с теми запретами и ограничениями, которые предписаны этими правилами.

Результаты таких опросов бывали различными. Некоторые толково объясняли, что нормы отстрела зависят от численности дичи и количества охотников, не сомневались, что необходимо ограничивать и сроки охоты и количество дичи, запрещать охоту на некоторое время на определенные виды животных. Другие путались в ответах - сказывалась недостаточная природоведческая и охотничья подготовка.

Но были и такие, которые явно считали все нормы и запреты надуманными или необязательными для себя. На их лицах появлялись иронические ухмылки, когда я пытался объяснить им, почему приходится устанавливать ограничения в охоте. Можно было хорошо представить их "в деле": убежденные в безнаказанности, они в два счета забудут все правила, затверженные при подготовке к сдаче охотминимума. Да еще и высмеют человека, который попытается призвать их к порядку.

Поговорим с тобой, юный читатель, о смысле охотничьих правил. Вспомним еще раз о тех двух случаях невольного браконьерства, за которые когда-то досталось мне от старого охотника.

Повторяю, в годы обилия дичи отстрел весной нескольких зайцев или уток не мог нанести заметного ущерба их поголовью. Но выстрелы все-таки были недопустимыми.

Почему?

Прежде всего - жестоко убивать беременную зайчиху или утку, сидящую на гнезде. Жестоко обрекать на гибель только что появившихся на свет молодых зверей и птиц. Беременные, насиживающие, кормящие самки и их детеныши находятся под охраной закона всегда, и никакими практическими соображениями нельзя оправдать их убийство. Значит, охотничье законодательство начинается с этических норм. Но этические нормы не ограничиваются только этими случаями. Неэтично убивать охотничьих животных, находящихся в бедственном положении - голодных, обессилевших от глубокого снега или морозов, застигнутых на пойменном острове полой водой и так далее.

Нельзя преследовать диких зверей и птиц на моторном транспорте, применять некоторые орудия лова, доставляющие особые страдания животным (например, ловчие ямы с кольями, "башмаки" и пр.).

Эти правила охотничьего законодательства подчеркивают гуманный характер охоты. Изменив им, мы превратимся в простых истребителей дичи, утратим охотничью честь.

Существуют ли в практике отступления от этих норм? К сожалению, да. Они вынуждены и относятся преимущественно к промыслу.

Но и в спортивной охоте бывают исключения. Сейчас, например, стоит вопрос о том, чтобы разрешить отстрел лосих вместе с телятами (к началу зимы они становятся уже довольно большими). Дело в том, что, оставшись без матерей, лосята обычно гибнут от истощения и хищников. Не стрелять же лосих совсем нельзя, особенно в тех случаях, если их много, больше, чем может прокормить данная местность, - ведь гибель от голода ничуть не лучше, чем от выстрела! А то и хуже, мучительнее.

Но, конечно, главное место в обосновании правил охоты занимают мотивы рациональные. Убив весной зайца, я получаю никуда не годную шкурку. Смерть беременной зайчихи уменьшит "охотничий урожай" осенью на несколько зверьков. То же самое произойдет и при уничтожении утки-матери.

Михаил Андреевич и тысячи других безвестных сельских охотников минувших времен узнали эти истины от своих предшественников, постигли их на собственном опыте. В культуре народа непрактичное, бесхозяйственное обычно входит в разряд запретного, недозволенного. В основе научного регулирования отстрела охотничьих животных лежит простой принцип: ежегодно можно отстреливать столько диких зверей и птиц, сколько их родится за год и доживает до сезона охоты. Тогда на следующий год можно ожидать такого же прироста стада. Сохранившееся поголовье само "воспроизводит" себя (потому и называется "воспроизводственным"), а мы ежегодно снимаем такой "урожай", который количественно равен годичному приросту численности животных.

Все, кажется, очень просто. Но это только на первый взгляд. Что считать нормальным воспроизводственным поголовьем для каждого вида зверей и птиц? Ведь вместимость угодий (их емкость, говорят охотоведы) не беспредельна! Если дичи слишком много, может не хватить кормов или просто свободной территории, начнется гибель животных. Чрезмерно размножившиеся лоси, кабаны и некоторые другие звери вредят лесному и сельскому хозяйству. В то же время невыгодно содержать и слишком маленькое воспроизводственное поголовье. Чем оно меньше, тем ниже "урожай" дичи, не полностью используются корма, места гнездовий, укрытия. Значит, нужно искать какую-то золотую середину (оптимальную плотность населения охотничьих животных, если говорить языком науки).

Охотник

Вот хорошо, скажете вы: определили, например, что 5 лосей или 50 зайцев на 1000 гектарах охотничьих угодий - самое подходящее количество: и корма хватает, и территории. И ориентируйтесь все время на этот показатель.

Ничего подобного. Угодья-то ведь очень различаются по емкости! И условия обитания диких животных в одних и тех же угодьях сильно меняются по годам, иногда - совсем неожиданно. Все промысловые охотники знают: уродилась кедровая или еловая шишка - на следующий год в лесу полно белки; неурожай семян хвойных деревьев - лес пустеет. Плотность населения белки от года к году меняется в десятки и даже в сотни раз. Надо приноровить к этим колебаниям нормы и сроки отстрела, а это очень сложно.

Принципы, пригодные для местных, оседлых животных, не пригодны для тех, которые переселяются (мигрируют). Нормы отстрела мигрирующей дичи рассчитываются с учетом положения в местах зимовок (например, водоплавающей, зимующей преимущественно за пределами нашей страны).

В последние годы стараются регулировать не только количество охотничьих животных, но и качественный состав. Молодые и старые самки приносят меньшие приплоды, лучшие показатели у находящихся в расцвете сил животных среднего возраста. Так же обстоит дело и с самцами. Самые хорошие производители - звери зрелые, сильные (но не старые), их надо по возможности оставлять. Отстреливают же часть более молодых самцов; это можно делать без всякого ущерба для воспроизводства животных, так как лоси - полигамы: один самец покрывает несколько самок.

Если отстрел стихийный, нерегулируемый, охотничье хозяйство несет большие потери. Наглядное подтверждение этому опять-таки лосиные охоты. Какого зверя стремится добыть сейчас охотничий коллектив, получивший лицензию? Конечно же, крупного: больше достанется мяса. Отстреливаются матерые быки, взрослые упитанные коровы. И такая охота в густонаселенных областях нашей страны ведется уже много лет. Неудивительно, что стадо лосей почти повсеместно измельчало, средний вес животных сильно снизился, появилось немало больных зверей с плохими рогами. Происходит, как говорят ученые, отрицательная селекция стада лосей. Все это может закончиться очень печально.

Мне вспоминается рассказ известного зоолога, который был в научной командировке в одной из братских социалистических стран. В субботний день его пригласили на оленью охоту. Можно было отстрелять взрослого самца. Ученого сопровождал старший егерь хозяйства. Долго ходили охотники в поисках зверя. Они уже изрядно устали, когда вдруг на склоне небольшой горы у опушки леса увидели рогача. Охотник вскинул винтовку и оглянулся на егеря (был уговор стрелять только по его сигналу). Егерь внимательно рассматривал оленя в бинокль, потом опустил его и отрицательно покачал головой: "Не надо".

Вновь пустились в поиск. Второй олень также оказался под запретом. Стрелять пришлось лишь в третьего. Выстрел оказался удачным, охотник удостоился комплимента егеря и получил дубовую веточку, обмакнутую в кровь из сердца поверженного зверя.

Вечером в охотничьем домике ученый спросил у егеря, почему тот разрешил стрелять только третьего оленя. Оказалось, что первый встреченный ими бык был слишком молод и имел недостаточно развитые рога (трофеи) хозяйство могло само отстрелять его в порядке регулирования стада, но предложить такого зверя почетному гостю посчитали неудобным. Второй бык, напротив, оказался одним из лучших самцов-производителей в хозяйстве. Его отстрел помешал бы ведущейся в хозяйстве направленной (по качеству трофеев) положительной селекции стада. Третий же был "просто хороший олень"...

На этом (достаточно типичном) примере мы можем увидеть путь, который предстоит пройти и нашему спортивному охотничьему хозяйству: от отстрела "любого" зверя к выборочному, строго индивидуальному отстрелу. Конечно, это относится только к крупным, "штучным", видам охотничьих животных, но и охота на других диких зверей и птиц будет регулироваться все строже и строже.

Конечно, время полностью управляемой охоты наступит не сегодня и не завтра. Проблема очень трудна, чтобы решить ее сразу, требуется коренное улучшение экономики и организации нашего охотничьего хозяйства. Пока же надо понять, что нам необходимы строгие правила, сводящие на нет прежнюю "охотничью вольницу". Это мы должны прочувствовать внутренне, всей душой.

Кстати, такой путь не означает, что охотники-любители будут стрелять все меньше и меньше дичи. В некоторых странах введены очень жесткие правила охоты, кажущиеся нам сейчас просто нереальными. Например, сезон на куропаток, фазанов или кроликов может открываться в определенный час субботы (в 3 часа пополудни) и закрываться в воскресенье в 18 часов. Охотникам плохо? Вовсе нет! Во-первых, во время этого краткого сезона могут устанавливаться высокие нормы отстрела. Во-вторых, разнообразие дичи позволяет любителям ежегодно участвовать чуть ли не в десятке видов охот: на мелкую полевую дичь, на водоплавающих, оленей, лесную пернатую дичь. В общей сложности на каждого приходится не одна сотня часов, проведенная на охоте, и много различных трофеев. И следует сказать, что без строгого регулирования охоты такого положения добиться не удалось бы.

Мне приходится изредка навещать места моих первых охот. Что и говорить, изменились они основательно. Интенсивное сельское хозяйство, дающее большие урожаи, но не учитывающее пока интересов живой природы, серьезно потеснило полевую дичь. Суходольные водоемы осушены и распаханы (исчезли, например, Омшары); пойменные - лишены защитного пояса из кустарников и водно-болотных трав: берега их вытоптаны скотом. В теплое время года повсюду отдыхающие, которые распугивают диких зверей и птиц. А охотников - сотни. Конечно же, добыча невелика. Счастливчиками считаются те, кому удается отстрелять за сезон пять-шесть уток или нескольких зайцев.

Но заметны сдвиги к лучшему. В полях и на лесных опушках можно встретить ремизы и кормовые посевы для дичи. На лесных полянах - кормушки под двухскатными крышами для подкормки зимой копытных зверей. Прекратился разгул браконьеров; случаев незаконной охоты еще немало, но охотничий надзор, поддерживаемый общественностью, постепенно наводит порядок в угодьях.

Несколько лет назад невдалеке от опушки молодого леса (теперь он вырос, поднялся), где я когда-то так бесславно гонялся весной за зайчихой, мне встретился школьный патруль. Я был без ружья, и ребята прошли мимо, не остановив меня. Вечером я узнал от руководителя патруля, преподавателя биологии местной сельской школы, что сегодня ребята задержали двух нарушителей правил охоты.

Да, времена меняются. В угодья выходят уже не безнадзорные пареньки, заполучившие ружье и потому вообразившие себя охотниками, а настоящие юные охотники, не получившие еще права отстреливать дичь, но уже вставшие на ее охрану. Я вижу в этом хорошее предзнаменование. Новая охотничья культура, основанная на науке и высоких моральных свойствах большинства наших людей, завоевывает массы, объединяется с лучшими охотничьими традициями.