О хорошем друге. (А. Межиковский)

Ее спас И. А. Фильченко

Впервые Иллариона Андреевича Фильченко я увидел осенним днем на причале Приднестровского военно-охотничьего общества среди других рыболовов и охотников. У нас у всех были неплохие трофеи - кряквы, лысухи, чирки, у многих в садках еще шевелились щуки, окуни, сазаны и трудно достающиеся на удочку лини.

В стороне от нас стоял в потертом, но ладно подогнанном летнем комбинезоне среднего роста мужчина с волевым загорелым лицом, Его руки заложены за спину, и можно было лишь гадать, что в них, диковинная ли птица, попавшаяся на блесну щука или сом.

Любопытство не давало мне покоя, и я уже было хотел подойти к летчику, как вдруг все разрешилось само собой: послышался негромкий стрекот, и я увидел в руках у незнакомца портативную кинокамеру. Выбрав удобный момент, он принялся снимать шумно беседовавших рыболовов и охотников. Все вместе они составили весьма колоритную группу, и кадры обещали быть веселыми. В тот день я узнал, что Фильченко, так звали незнакомца, прослужил в Вооруженных Силах двадцать пять лет. Действительно был летчиком. Мне удалось познакомиться с ним ближе в окружном Доме офицеров на вечере друзей природы. Программа была самая разнообразная. Занятная викторина, рыболовно-охотничий теоретический конкурс, победителям которого тут же вручались специальные призы (живые зайцы, подсадные утки, наборы блесен), демонстрация любительских кинофильмов. Смотрю, к аппарату подошел Фильченко.

Фильм его длился всего десять - двенадцать минут. Но он захватил нас.

На кадре - небольшая заводь, в центре неторопливо плавают лебеди.

- Заповедная птица. Гордая, красивая, - это голос Фильченко. - Недавно их было у нас всего несколько пар, сейчас сотни. Вот каравайки. Мы сохранили их, обеспечили спокойное гнездование. Но есть еще вот такие люди, - и мы видим двух браконьеров, бьющих заповедную птицу. И тут же крупным планом задержанные губители пернатых. Отобраны ружья, составлены акты. Не отвертеться браконьерам, не избежать наказания: кинодокументы обличают.

В кадре зима. Голые деревья, высокие снега. Трудно не только зайцам. Голодают косули, задыхается подо льдом рыба. Но идут на помощь люди: доставлены в замерзшие угодья сено и соль, пробиты десятки лунок на реке и озерах. Видимо, не один час просидел в замаскированной засидке Фильченко, чтобы отснять пришедших на кормежку животных.

Одна картина сменяет другую. Светит весеннее солнце, шуршит в тесных берегах Турунчука взорванный талыми водами лед. Новая тревога приходит в плавни: надо спасать семьи диких коз, их неокрепшее потомство. За все это никто не получил ни единого рубля вознаграждения - просто по велению сердца уводили в плавни свои каюки и моторные лодки Илларион Андреевич и его Друзья. Фильченко ни единым словом не обмолвился о том, что ему не раз приходилось стоять по пояс в ледяной воде, снимать с крохотного, еще не затопленного пятачка дрожащее от холода и страха животное. И вот уже спокойнее смотрит косуля на людей, укрытая их одеждой...

И новая тревога, новая боль: где-то в верховьях чьим-то бессердечным распоряжением спущены в реку нефильтрованные воды. Прибило к берегу полутораметрового сома, плывут кверху брюхом сазаны, лещи и судаки. И сколько горечи в словах Фильченко: "До сих пор виновные не наказаны..."

Я так подробно остановился на этой встрече потому, что она во многом раскрыла мне душевный мир Иллариона Андреевича. Он может забыть дома им же придуманную оригинальную снасточку, может оставить на сиденье машины с трудом собранную наживку или коробок с крючками, но никогда не приедет на речку или озеро без кинокамеры и запаса кассет с пленкой.

- Красота природы безмерна, но не каждому удается ее видеть. Я хочу помочь в этом людям, - говорит он.

Мы идем вместе вечерними улицами Одессы, и я, боясь проронить слово, слушаю неторопливый рассказ Иллариона Андреевича о себе. Он сибиряк. Поселок, где родился и вырос, стоял на стыке двух сибирских рек - Енисея и Нижней Тунгуски. Десятилетка, заочная учеба в Красноярском пединституте, работа учителем в средней школе Ачинска. И, конечно, костры на таежных полянах, комсомольские песни, рыбалка, охота, без которой нет настоящего сибиряка.

Пора была тревожная: газеты и радио ежедневно приносили нерадостные вести. Поднимал голову фашизм. Война в Испании. Провокации японских милитаристов. И Фильченко решает: "Иду в летчики".

Закончил Ачинский аэроклуб. Молодого крепкого парня приняли курсантом в Черногорскую школу ВВС под Абаканом. Началась Великая Отечественная война. Фильченко в числе других выпускников был направлен в авиабригаду Московского военного округа, а оттуда на Кавказ.

Но воевать с врагом Иллариону пришлось не в воздухе, а на земле, в специальном разведывательном подразделении. Этого требовала создавшаяся на фронте обстановка. Танковый корпус Клейста готовился форсировать Терек, под угрозой находились Нальчик, Орджоникидзе, Грозный. Сведения о составе фашистских частей, о планах немецкого командования играли для защитников Кавказа первостепенную роль. Перед разведчиками стояла труднейшая задача - добыть эти сведения...

Вот где пригодились качества охотника и рыболова! Однажды утром вражеские наблюдатели, очевидно, отметили: "К советскому берегу течением прибило отдельную корягу. Изменений в обстановке нет".

Изменений в обстановке нет... Только с наступлением сумерек та самая коряга медленно пошла по течению, постепенно приближаясь к занятому фашистами берегу. Ни шороха, ни всплеска. Сколько ни смотри, сколько ни прислушивайся - ничего не заметишь. Легкий толчок, и коряга замерла. Одна за другой отделились от нее и скользнули на берег четыре тени - группа Фильченко. Душно. Низко ползли тяжелые неповоротливые тучи, окрашенные у горизонта яростным цветом пожара. В станице Червленной хрипло лаяли уцелевшие собаки. Поросший кустами держи-дерева овражек привел разведчиков на окраину станицы. Замаскировались. Теперь разведчиков можно обнаружить, только споткнувшись о них.

Коротка июльская ночь, и уже потянуло предрассветной свежестью от реки. Опрокинувшийся звездный ковш выплеснул на настороженно притаившихся смельчаков первые капли росы. Медленно, как бы нехотя, просыпалась станица. Звонко ударила в днище ведра тягучая молочная струя. Вот только кто будет пить это молоко? Дед вывел за околицу рыжую круторогую козу с двумя козлятами. Все слышат, все видят разведчики. Обнаружены две зенитные батареи, замаскированное между домами танковое подразделение. Из одного дома торопливо выходят и исчезают за пригорком связные - штабное помещение. Где-то застрекотал мотоцикл.

Нужен "язык". Но как взять его? Ход событий круто изменила та самая коза. Может, почуяла она нависшую над ней беду или просто решила испить речной водички - короче говоря, животное направилось со своим потомством к Тереку. Вот тут и появился в поле зрения разведчиков одиночный мотоциклист. Круто развернувшись, он медленно последовал за козьим семейством. Коза, "увидев преследователя, свернула с тропинки и рысцой направилась к оврагу, увлекая за собой малышей. Немец тоже прибавил скорость. У кромки оврага коза остановилась, как бы раздумывая, прыгать или нет. Фашист, остановив мотоцикл, положил автомат в коляску и, широко расставив руки, пошел на животное. Козлята прыгнули в овраг. Изрыгая проклятия, мотоциклист стал бочком пробираться вниз...

Только на нашем берегу он понял, что произошло - так быстро развернулись события. Резкая подножка, падение, рот зажат, руки схвачены словно тисками, и он повис в воздухе, влекомый вниз через колючий кустарник.

Подразделения обеспечения были начеку, и когда фашисты опомнились и бросились к реке, на них обрушился шквал огня...

Вспоминает Илларион Андреевич и проселочную дорогу на старое Леднево, что вблизи станции Ищерская. Двумя группами на задание пошли минеры и разведчики. Фильченко входил в группу захвата. А взять надо было опять "языка", да не простого, а знающего. Вот и принялись за дело минеры.

На исходную позицию вышли ночью. К рассвету работа была закончена - мины уложены, провода подведены, все укрыто.

Дорога замерла. До самого вечера никто не появлялся на ней. И только на закате разведчики услышали рокот моторов. Шли танки. Один, второй. За ними четыре танкетки. Взрыв ударил между первым и вторым танками. Передний загорелся, у второго сбита гусеница. Танкетки остановились как раз над тем местом, где был второй сюрприз. Грохнул второй взрыв. Немцы выскочили из Машин. Один из офицеров принялся строчить из-за танкетки по Лесу наугад вдоль дороги. Он был настолько ошеломлен происходящим, что, когда Фильченко насел на него сзади, даже и не пытался сопротивляться...

За участие в этой операции Илларион Фильченко был награжден орденом Славы III степени.

Он участвовал в освобождении Краснодара, сражался под Новороссийском и Геленджиком, освобождал Будапешт и Вену. В авиацию вернулся в апреле сорок третьего года, летал на самолетах По-2 и Ут-2. В воздушном бою под Миллеровом был подбит, но ушел, спас его все-таки небесный тихоход По-2.

- Теперь круглый год охочусь, - рассказывает Илларион Андреевич - Нет для меня ни запрета, ни укоров, - поясняет, видя мое недоумение. - С кинокамерой охочусь. С ней и душа спокойней, и радости больше. А когда уж очень хочется вспомнить былое, стреляю-то еще удовлетворительно, ухожу в плавни - и по болотным луням (вреднейшая птица!) отвожу душу.

Нет, он не созерцатель, праздно любующийся природой. Он ее друг, верный и бескорыстный. Теперь-то я знаю, сколько труда и энергии отдает Илларион Андреевич только Приднестровскому охотхозяйству. Подготовка плавней, оборудование засидок, да не так, чтобы только пострелять, но и чтоб глазу радостно было; расчистка дорог, расстановка указателей - до всего ему есть дело.

Приветливый, щедрый, душевный, Фильченко бывает неумолимым и грозным. Я видел, как он задерживал браконьеров, и никакие их мольбы и обещания не действовали на него.

Острый глаз, глубокое знание мест и повадок птиц и животных позволяют Фильченко снимать любопытнейшие кадры. Награды за труд - грамоты, призы, благодарность друзей и товарищей. Загляните в охотхозяйство, и у вас глаза разбегутся от фотовитрин, фотогазет и маленьких, в два-три снимка, репортажей, которым может позавидовать любой солидный журнал. Подписей нет, но каждый скажет, что это работа Фильченко. Не зря он - участник Выставки достижений народного хозяйства.

Приезжайте на Турунчук, и я познакомлю вас с Илларионом Андреевичем Фильченко - человеком большой, красивой души. Потому что обо всем сразу не напишешь.