Незабываемое. (Н. Титов)

В пойме реки

На вечерней заре

1935 год. Я работал секретарем окружного совета Всеармейского военно-охотничьего общества Приволжского военного округа. Для общества в этот год приписали под охотничье хозяйство известный куйбышевским охотникам Васильевский остров - в 50 километрах от Куйбышева вниз по течению Волги. Остров большой - до 15 километров длина, от 2 до 5-ширина. Территория около 6 тысяч гектаров. На острове большое количество озер, отличная кормовая база, глухие затоны, непроходимые заросли тальника. Самой природой были созданы идеальные условия для гнездования, кормежки и линьки водоплавающей дичи.

Мы начали осваивать остров. Провели охоттаксацию всех водоемов, построили три охотстанции. Было установлено, что кроме уток почти всех пород на острове водятся лось, тетерев и очень много зайца-беляка.

Весенняя и летне-осенняя охота на острове отличная. Пролет шел по Волге. Весной все гуси и утки, направлявшиеся на север с Каспия, неминуемо пролетали через наше хозяйство. Этим же путем осенью возвращались на зимовку.

Центральная база хозяйства располагалась на первом участке. Охотстанция стояла на Сосновой гриве, что против села Переволоки. Впоследствии на этом участке находился питомник русских гончих, удостоенный диплома первой степени Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. Заведовал хозяйством отлично знавший охоту по утке житель села Кануевки Григорий Ермолаевич Гуров.

Приволжским военным округом в то время командовал Павел Ефимович Дыбенко - один из активных участников Великой Октябрьской социалистической революции, первый народный комиссар по военным и морским делам.

Как-то в августе 1935 года, дня за два до начала охоты, раздался телефонный звонок. Меня приглашали к командующему. Зачем? Я знал, что Дыбенко - страстный охотник. И в то же время мы все побаивались его за высокую требовательность. Я ломал себе голову, пытаясь отгадать, по какому вопросу вызывает командующий.

Откладываю все дела и спешу на прием к П. Е. Дыбенко. В кабинете, встав из-за стола, меня встретил крепкого сложения мужчина, брюнет, с черной бородой, с очень живыми проницательными черными глазами. Он поинтересовался готовностью хозяйства к охотничьему сезону.

Я подробно доложил о состоянии охотхозяйства. Рассказал о первом коллективном выезде. Доложил, в чем мы нуждаемся, чего не можем сделать своими силами. Павел Ефимович слушал меня очень внимательно и, когда я закончил, сказал:

- Завтра проедем по всем участкам, посмотрим все, а послезавтра поохотимся. Выезд в 8.00 с нашей водной станции.

На катере нас трое - Павел Ефимович, порученец Гурьев и я. Направились сначала на третий участок, расположенный на острове против села Владимировка, затем на первый. Дыбенко осмотрел охотстанцию, некоторые озера. На второй участок поехали верхом на лошадях.

На берегу Кануевской Воложки, омывающей наше хозяйство с левого берега по течению Волги, на песках и на Воложке против озер мы увидели массу кряквы. Одни утки сидели на песке у воды, другие плавали в небольших лагунах, а большая часть "каталась" по Воложке, ширина которой в этом месте была метров 300-400.

"Катание" кряквы очень интересно. В ясную, тихую погоду партия кряквы не в одну тысячу голов, прилетев утром с кормовых озер и хлебов, садится на воду посреди Воложки. Утки головы прячут под крыло. Всех птиц течением несет вниз. Проплыв два-три километра, кряквы поднимаются на крыло, летят вверх по течению, снова садятся на воду и снова плывут вниз. Такое "катание" продолжается весь день до вечерней зари. Бывает, что вся масса уток направляется плавом на песчаную отмель и отдыхает там. Так было и сейчас.

- Что это там на песке? - спросил Павел Ефимович.

- Утки, товарищ командующий, вечером все прилетят к нам на озера, особенно много их будет на Костлявом озере, - ответил я.

Наше хозяйство командующему понравилось. Он сделал лишь небольшие замечания и после осмотра сказал, что будет охотно помогать нам в нашей работе.

Я сообщил Павлу Ефимовичу, что охота открывается завтра в 18 часов.

На другой день вечером мы верхом поехали к месту охоты. У озера Подстанного оставили лошадей и через заросли тальника еле заметной тропой пошли на Костлявое. Вскоре вышли на небольшую баклушу^* метров 100 длиной и не более 50 шириной, заросшую со всех сторон тальником. Вода в ней мутная, с коричневым оттенком. Это здесь за ночь поработали утки, вырывая луковицу крестовника - любимую пищу кряквы.

^* (Яма, наполненная водой.)

- Мне это место нравится, - сказал Павел Ефимович. - Может быть, останемся?

- Здесь даже лучше, чем на Костлявом, - ответил я.

Естественная маскировка - тальник, а на Костлявом открыто. Дно топкое, тинистое.

- Хорошо, - сказал Павел Ефимович и спросил: - Где мне лучше встать?

- Если не боитесь промокнуть, лучше всего вот в этом кусту, - ответил я.

- Я же охотник, - с обидой заметил Павел Ефимович.

Ровно в 18 часов встали на места. В 18.30 в районе озера Подстанного прогремел дуплет. Это стрелял Гуров. Со стороны Воложки послышался шум поднимающейся с воды утки. Около 19 часов первые пять крякв, блестя серебром крыльев от солнца, без всяких кругов с лета сели метрах в десяти от Павла Ефимовича. Выстрел по сидячим, второй в лет - утка упала комом недалеко от меня. На воде перед Павлом Ефимовичем - первая.

- Поздравляю с удачным началом! - кричу я.

- Хорошо я ее срезал, - отозвался Павел Ефимович.

- Приготовьтесь, слева идет стайка! - предупредил я.

Утки шли на Павла Ефимовича, готовясь к посадке. Выстрелы... - и две из них упали в воду. Отличный дуплет.

И началось такое, что трудно описать. Со всех сторон или без всякого облета птицы обрушивались на нашу засидку. Я быстро выполнил норму.

Солнце еще не село, а утки все летят и летят. Мы стоим, затаив дыхание. Птицы совсем осмелели и садятся в баклушу. Я не стреляю. Павел Ефимович тоже.

Вот над ним разворачивается стайка штук в десять. Выстрел, второй - пара падает почти в куст, где стоит Павел Ефимович.

- Все. Я тоже закончил! - кричит он.

Мы вышли на тропу. Утки изрядно резали плечо. Гуров стоял около лошадей. На поясе у него пять кряковых. Вышли на Воложку, сели на лошадей и шагом поехали на охотстанцию. Так закончилась моя первая охота с Павлом Ефимовичем Дыбенко. В первый выезд на всех участках охотники полностью отстреляли норму.

По дрофе

В 30-х годах в Куйбышевской области в степных районах - Пестравском, Марьевском - развелось много дроф. Охота на них интересная, но связана с известными трудностями. Иногда за две-три охоты не выстрелишь ни разу, хотя видишь много птиц.

Наш охотовед Александр Григорьевич Хрящевский выехал на разведку. Вернувшись, он доложил, что дрофа есть и держится в основном ковылей, куда уходит после кормежки на зеленях.

Предложили командующему поехать на охоту. Он согласился. Выехать решили на рассвете в воскресенье, в район Марьевки. Погода была хорошая, ожидался жаркий день.

В Марьевском районе у Пестравки обнаружили в ковылях дрофыча. Дозорный стоял на страже, значит, остальные лежат в ковылях и отдыхают, но сколько их: три, пять или больше? Решили эту партию взять в загон. Как правило, дрофа по взлете поднимается в полветра. Успех охоты зависит от правильного определения полета дрофы после подъема, положения стрелков, машин, которые выполняют роль загонщиков, постепенно отжимая дроф в сторону лежащей цепи охотников. Машины должны быть закрытыми. Из машины надо "вываливаться" только на ходу, ни в коем случае не останавливая ее. Удача решается загоном, а в степи без каких-либо ориентиров сделать это очень сложно.

Первым "вывалился" в ковыль я, за мной - Павел Ефимович. Когда машины отошли на порядочное расстояние, перевалился и лег на спину. В загон с машинами уехал Хрящевский, отлично ориентировавшийся в степи.

Проходит час, полтора. Тишина. Вдруг справа выстрел, второй. Поворачиваю голову в сторону выстрелов. Один дрофыч резко идет к земле, остальные уходят в степь. В сторону упавшего дрофыча идет машина, спешат два охотника. Один из них - командующий. Быстро иду к ним и я.

- Не нашли? - спрашиваю командующего.

- Нет. Но видели, что дрофыч упал именно здесь. Ему некуда деться.

Подъезжает Хрящевский.

- Затаился где-нибудь, в ямке, надо искать тщательнее, - говорит он.

Расходимся цепью, идем медленно, всматриваясь в ковыли. Ветра нет, тихо. Вдруг метрах в десяти вздрогнула высокая ковылинка. Всматриваюсь и вижу - лежит дрофыч в небольшом углублении, распластался, затаился, совершенно незаметен. Зная хитрость этой птицы, вскидываю ружье и стреляю. Конвульсивный взмах крыльями, и все кончено. Подхожу, трогаю ногой, а ружье наготове.

- Есть, - кричу. - Вот он.

- Солидный экземпляр, - замечает Павел Ефимович. - Все шесть летели на меня. После первого выстрела этот как-то покачнулся. Я в него выстрелил второй раз и то только ранил. Крепкая на рану птица.

В тот день сделали еще два загона, но дрофы проходили стороной, не долетев до стрелков.

Облава

Кроме Васильевского острова нашему окружному совету было приписано несколько лесозащитных полос. Они были посажены в 1910-1912 годах в степной части бывшей Самарской губернии, чтобы предохранять посевы от губительных юго-восточных ветров-суховеев.

Полос много. Некоторые из них имеют длину более 20 километров (Романовская). Ширина 600 метров. Через каждые 100 метров - просека. Через каждые 500 метров - поперечная просека.

В таких полосах добычлива охота на зайца-русака, лисицу и даже волка, особенно в период осеннего ненастья, когда пашни насыщены водой. Скрываясь от дождя, зверь со степи уходит в полосы. Правда, и добираться до полос по проселочным дорогам трудно.

Хороша в полосах охота с гончими, но лучше всего облава. В такой полосе требуется около тринадцати стрелков. При таком количестве номеров расстановка охотников самая удобная. Стрелок номер один стоит на углу, номер два - между просеками, номер три - на просеке, номер четыре - между просеками и т. д., то есть четные номера стоят в лесу, нечетные на просеках. Ширина продольных просек - 3-4 метра. Меняются стрелки через два номера на третий. Так в течение дня стрелок побывает на всех номерах. Загон делается не более 1000 метров по длине.

Вот такую облавную охоту было поручено организовать мне и Ивану Матвеевичу Карманову. Мы отправились в Водинскую лесозащитную полосу, расположенную в 50 километрах от Куйбышева, чтобы посмотреть, где и как лучше проехать: от дождей дороги порядком раскисли. Разведав места охоты, доложили командующему. Решили выехать на охоту в субботу вечером.

Погода благоприятствовала охоте. Пасмурно и сыро, но без дождя. В первом загоне сделали до десятка выстрелов. Результат: 5 зайцев и 2 лисы. Места с густой зарослью молодняка еще впереди, и охота обещала быть хорошей. С каждым новым загоном количество убитых зайцев и лисиц все возрастало. Кто-то видел в загоне волка, но он на стрелков не вышел.

Все шло отлично, не было ни одного охотника без трофея, и вдруг ЧП.

После очередного загона поехали мы с начальником инженерных войск Николаем Петровичем Бегильдеевым на его газике на следующую просеку. Приехали, стали поджидать стрелков и машину - никого нет. Смотрим, вдоль полосы быстро идет газик. Подъехав, шофер прерывающимся от волнения голосом крикнул:

- Скорее назад, командующий ранен! Меня словно снегом осыпало.

- Как ранен? - спрашиваю.

- Не знаю, меня послали.

Шофер повернул машину. Мы вскочили в нее и, насколько позволяла дорога, погнали к месту происшествия. Там уже собрались все - и стрелки, и загонщики. Вижу, командующий сидит на пне. Сапог с одной ноги снят, галифе разорвано, завернуто до колен. На икре ноги пятно и кровоподтек. Кто-то перебинтовывает ногу. На лицах у всех напряжение. Такой нелепый случай.

- Кто виновный? - спрашиваю.

- Да Петренко, его номер справа. Стрелял в лисицу, а попал в командующего, - отвечает Иван Матвеевич.

Все молчат. Ищу Гурьева - нет нигде. Оказывается, уехал в Красный Яр в больницу за перевязочными материалами.

- Товарищ командующий, прикажете заканчивать охоту?

- Как заканчивать? Охоту продолжать, - приказал он. - А ты останься.

Когда все разошлись по машинам, командующий сказал:

- На номер Петренко встань сам. Его следовало бы снять с охоты, а то еще кого-нибудь подстрелит.

В этом загоне Павел Ефимович убил лисицу и пару русаков. Охота продолжалась до вечера, но настроение у всех было подавленное, не было обычного веселья, чувствовалось, что все переживают случившееся. Каждый думал, чем это кончится. Жаль было и Петренко.

- О случае, который произошел на охоте, ни дома, ни на работе, ни родным, ни знакомым не рассказывать, - сказал командующий. - Как будто ничего не было.

Мы ответили утвердительно.

Настроение начало улучшаться. Быстро собрались и тронулись в обратный путь.