Сторож вкруг дома господского ходит,
Злобно зевает и в доску колотит.
Мраком задернуты небо и даль,
Ветер осенний наводит печаль;
По небу тучи угрюмые гонит,
По полю листья - и жалобно стонет...
Барин проснулся, с постели вскочил,
В туфли обулся и в рог затрубил.
Вздрогнули сонные Ваньки и Гришки,
Вздрогнули все - до грудного мальчишки.
Вот при дрожащем огне фонарей
Движутся длинные тени псарей.
Крик, суматоха!.. Ключи зазвенели,
Ржавые петли уныло запели.
С громом выходят, поят лошадей,
Время не терпит - седлать поскорей!
В синих венгерках, на заячьих ланках,
В остроконечных неслыханных шапках,
Слуги толпой подъезжают к крыльцу.
Любо глядеть - молодец к молодцу!
Хоть и худеньки у многих подошвы,
Да в сюртуках зато желтые прошвы -
Хоть с толокна животы подвело,
Да в позументах под каждым седло;
Конь - загляденье, собачек две своры.
Пояс черкесский, арапник и шпоры.
Вот и помещик. Долой картузы!
Молча он крутит седые усы.
Грозен осанкой и пышен нарядом
Молча поводит властительным взглядом.
Слушает важно обычный доклад:
"Змейка издохла, в забойке Набат,
Сокол сбесился, Хандра захромала".
Гладит, нагнувшись, любимца - Нахала,
И сладострастно волнуясь, Нахал
На спину лег и хвостом завилял.
2
В строгом порядке, ускоренным шагом
Едут нсари по холмам и оврагам.
Стало светать; проезжают селом -
Дым подымается к небу столбом.
Гонится стадо, с мучительным стоном
Очень скрипит (запрещенный законом);
Бабы из окон пугливо глядят,
"Глянь-ко, собаки!" - ребята кричат...
Вот поднимаются медленно в гору.
Чудная даль открывается взору:
Речка внизу, под горою, бежит,
Инеем зелень долины блестит,
А за долиной, слегка беловатой,
Лес, освещенный зарей полосатой.
Но равнодушно встречают псари
Яркую ленту огнистой зари.
И пробужденной природы картиной
Не насладился из них ни единый.
"В Банники", крикнул помещик: "набрось!"
Борзовщики разъезжаются врозь.
А предводитель команды собачьей
В острове скрылся, крикун - доезжачий.
Горло завидное дал ему бог:
То затрубит оглушительно в рог,
То закричит: "Добирайся, собачки!
Да не давай ему, вору, потачки!"
То заорет: "Го-го-го! Ту-ту-ту!!!"
Вот и нашли - залились на следу.
Варом варит закипевшая стая,
Внемлет помещик, восторженно тая,
В мощной груди занимается дух,
Дивной гармонией нежится слух!
Однопометников лай музыкальный
Душу уносит в тот мир идеальный,
Где ни уплат в Опекунский Совет,
Ни беспокойных исправников нет.
Хор так певуч, мелодичен и ровен,
Что твой Россини! Что твой Бетховен!
3
Ближе и лай, и порсканье, и крик -
Вылетел бойкий русак-материк!
Гикнул помещик и ринулся в поле...
То-то раздолье помещичьей воле!..
Через ручьи, буераки и рвы
Бешено мчится - не жаль головы!
В бурных движеньях - величие власти,
Голос проникнут могуществом страсти,
Очи горят благородным огнем -
Чудное дело свершилося в нем!
Здесь он не струсит, здесь не уступит,
Здесь его Крез за мильоны не купит!
Буйная удаль не знает преград,
Смерть иль победа - ни шагу назад!
Смерть иль победа! (но где ж, как не в буре
И развернуться славянской натуре?)
Зверь отседает, и в смертной тоске
Плачет помещик, припавши к луке.
Зверя поймали - он дико кричит,
Мигом отпазончил, сам торочит.
Гордый удачей любимой потехи
В заячий хвост отирает доспехи
И замирает, главу преклоня
К шее покрытого пеной коня.
4
Много травили и много скакали,
Гончих из острова в остров бросали,
Вдруг неудача: Свиреп и Терзай
Кинулись в стадо, за ними Ругай,
Следом за ними Угар и Замашка -
И растерзали в минуту барашка!
Барин велел возмутителей сечь,
Сам же держал к ним суровую речь.
Прыгали псы, огрызались и выли
И разбежались, когда их пустили.
Ревмя ревет злополучный пастух,
За лесом кто-то ругается вслух.
Барин кричит: "Замолчи, животина!"
Не унимается бойкий детина.
Барин озлился и скачет на крик,
Струсил - и валится в ноги мужик.
Барин отъехал, мужик встрепенулся,
Снова ругается; барин вернулся,
Барин арапником злобно махнул -
Гаркнул буян: "Караул, караул!"
Долго преследовал парень побитый
Барина бранью своей ядовитой:
"Мы-ста тебя взбутетеним дубьем
Вместе с горластым твоим холуем!"
Но уже барин сердитый не слушал,
К стогу подсевши, он рябчика кушал,
Кости Нахалу кидал, а псарям
Передал фляжку, отведавши сам.
Пили псари и угрюмо молчали,
Лошади сено из стога жевали.
И в обагренные кровью усы
Зайцев лизали голодные псы.
5
Так, отдохнув, продолжают охоту,
Скачут, порскают и травят без счету.
Время меж тем незаметно идет,
Пес изменяет и конь устает.
Падает сизый туман на долину,
Красное солнце зашло в половину
И показался с другой стороны
Очерк безжизненно-бледной луны.
Слезли с коней; поджидают у стога,
Гончих сбивают, сзывают в три рога,
И повторяются эхом лесов
Жидкие звуки нестройных рогов.
Скоро стемнеет. Ускоренным шагом
Едут домой по холмам и оврагам.
При переправе чрез мутный ручей,
Кинув поводья, поят лошадей -
Рады борзые, довольны тявкуши:
В воду залезли по самые уши!
В поле завидев табун лошадей,
Ржет жеребец под одним из псарей...
Вот, наконец, добрались до ночлега,
В сердце помещика радость и нега -
Много загублено заячьих душ.
Слава усердному гону тявкуш!
Из лесу робких зверей выбивая,
Честно служила ты, верная стая!
Слава тебе, неизменный Нахал -
Ты словно ветер пустынный летал!
Слава тебе, резвоножка Победка!
Бойко скакала, ловила ты метко.
Слава усердным и бурным коням!
Слава выжлятнику, слава псарям!
6
Выпив изрядно, поужинав плотно,
Барин отходит ко сну беззаботно.
Завтра велит себя раньше будить.
Чудное дело - скакать и травить!
Чуть не полмира в себе совмещая,
Русь широко развернулась, родная!
Много у нас и лесов, и полей,
Много в отечестве нашем зверей!
Нам нет запрета по чистому полю
Тешить степную и буйную волю.
Благо тому, кто предастся во власть
Ратной забаве: он ведает страсть.
И до седин молодые порывы
В нем сохранятся, прекрасны и живы,
Черная дума к нему не зайдет,
В праздном покое душа не заснет.
Кто же охоты собачьей не любит,
Тот в себе душу заспит и погубит.