Стимулы сокращения поголовья волка

Практика вознаграждения охотников за умерщвление волка имеет полуторавековую историю, а само это дело исстари было весьма дорогим. Так, В. М. Лазаревский [108] констатирует, что с отменой крепостного права численность волка стала расти, так как с освобождением крестьян псовые охоты пришли в упадок, а окончательный приговор травли волков с борзыми произнесен на съезде охотников в Москве в 1867 г. Затем он отмечает, что при разнообразии ружейной охоты на волка "истребительное ее значение можно бы относить только к облавам", умело осуществляемым лишь псковичами (лукашами). Оперируя данными новоторжского охотника Дмитриева-Мамонова, он показывает, что и эта охота была доступной лишь богатым людям. По тому времени наем на зимнее полугодие каждого псковича обходился в 160 р. (не считая проезда, помещения и харчей); оплата трех мастеров за зиму составляла 700 р. (сумму, которую выплачивало Московское общество охоты). Состоятельные охотники Петербурга выплачивали псковичам за годичную работу около тысячи рублей. "Все это, - заключает Лазаревский, - может быть и недорого, но много денег". Иллюстрируя, что значит много, он далее пишет. Фактически в сезон охоты 1874/75 г. Московское общество охоты с участием псковичей застрелило 26 волков, в следующем - 13. Следовательно, в среднем оно убивало в год 20 зверей. При расходах на псковичей, составляющих более 700 р. за охотничий сезон, каждый убитый волк обошелся обществу в 35 р. При охоте с двумя артелями псковичей "... при наилучших условиях, т. е. с истинными охотниками во главе" убивалось 30 волков в год. При выплате этим артелям минимума в 1300 р. себестоимость застреленного зверя уже исчислялась в 43 р. "Это уже не только много денег, но и дорого, не по цене", не дешево, по расчетам Лазаревского, обходился и другой способ борьбы с волком - уничтожение волчат на логовах с помощью вабильщика. Вот какой расход затрат на это дело приводится им: "...Наибольшее, что сделать может хороший вабильщик - это определить за лето выводки одного уезда. На двух открывателей^* придется, значит, до 500 руб., да если положить на содержание им хоть по 20 коп. в сутки, то нужно прибавить еще 50 руб., да за лошадь с проводником для разъездов (на одной еще далеко не уедешь) не меньше 100 руб., да проезд из Москвы и обратно - итог для уезда составит около 700 руб. Но этим далеко еще история не оканчивается. Открыть гнездо и истребить его - два дела самостоятельных" [108, с. 30 - 33]. Небезынтересно в тот давний период и отношение земств к проблеме борьбы с волками. По словам В. М. Лазаревского, оно было несколько странным. Службисты земств не скупились на "энергичные фразы" против волка, но когда требовалось "дело делать", вся энергия сводилась к ассигнованию сотни-другой рублей. При этом одни опасались, "чтоб не промахнуться", выдав премии за волков, убитых в соседнем уезде, другие рассчитывали на воинские команды, третьи проектировали возложить истребление волка на полицию. Ссылаясь на материалы Владимирской земской управы, где при обсуждении губернским собранием в августе 1874 г. вопроса о мерах по уничтожению волка, заедавшего детей, им, в частности, было показано, что сами эти меры по постановлению уже уездных собраний сводились к следующему: во Владимирском уезде - платить премию за убитого волка в размере 5 р., в Вязниковском - в размере 2 р., в Юрьевском - 1 р. Но при обязательстве охотника убить волка выдавать ему фунт пороха, при неисполнении за полугодичный срок - взыскивать за него по казенной цене. В Гороховецком уезде сочли более полезным выплачивать за указание волчьего выводка 50 к. со штуки. Похожие меры были приняты и в остальных уездах Владимировщины. В другом, столь же опасном вятском волчьем очаге постановления земств на этот счет были не менее оригинальны. Так, например, Слободское земство увидело "... достаточное понуждение к истреблению волков в существующей в уезде возможности выгодно сбывать волчьи шкуры". Глазовское земство нашло приемлемым выдавать 2 руб. 50 к. за убитого волка, но только летом (до 1 ноября), так как с ноября "начинается ловля волков и могут привозить головы их из других уездов". В свою очередь, Малмыжская управа не признала необходимости в изыскании земством средств обороны от хищничества волка, поскольку соответствующая статья государственного закона "обязывает полицию принимать меры к прекращению зла".

^* (Имеется в виду вабильщик и "вожак", т. е. местный охотник, знающий, в каких лесах встречаются выводки, подряжающийся на поиски волка при выплате 2 р/сут. )

Итак, имея в виду ущерб животноводству, убедительно обозначенный в опубликованной им книге, дороговизну и неэффективность мер, стимулирующих истребление волка, В. М. Лазаревский в качестве альтернативы предложил изводить их отравой (стрихнином), приготовленной способом, разработанным шуйским аптекарем Ф. И. Валевским. Однако, став в итоге активным поборником этого единственного, по его мнению, верного средства их истребления, он отчетливо понимал, что как бы ни было относительно легко и дешево истребление волка стрихнином, но отравление не охота и на это дело потребуются деньги, "...и немалые деньги, уж потому, что волков очень много".

По тому времени простой, проверенный путь получения больших денег заключался в обложении крестьян, а вместе с ними и скотодержателей специальным налогом, обоснованию чего и посвящено основное содержание старинной книги "Об истреблении волком домашнего скота и дичи и об истреблении волка" В. М. Лазаревского. По всем доводам и расчетам, подробно в ней изложенным, для отравления волка потребовалось бы 2 млн р., получение которых мог бы обеспечить налог в размере полкопейки с каждой земельной десятины: "Без этих двух заверенных миллионов, - подчеркивал автор налогового проекта, - лучше не приниматься за дело". Доводы же, расчеты и суждения его сводились к тому, что неизвестно-де, из каких соображений определялась правительственная премия прежнего времени в 3 р. и настоящая земская от 50 к. до 5 р. Но известно "...что и правительственное, и земское истребление волка равно нулю", несмотря даже на то, что в некоторых местностях шкура волка представляет ценность, за нее платят около 6 р. (деньги по тому времени огромные: за поимку беглого солдата уплачивалась награда 5 р.): крупный скот оценивался в 30 р., мелкий - 4 р. за голову, в первый послереволюционный период соответственно в 3000 и в 30 р. [199]. В конечном счете на этом основании была запроектирована премия в 10 р., а сумма в 2 млн р. представляла поголовную десятирублевую оценку российского волка.

Отношение к предложенному проекту губернского начальства было различным. Вот, что было напечатано в журнале Вятского губернского ведомства (т. 1, Вятка, 1877) по поводу обсуждения "волчьего вопроса" на 10-й очередной сессии. Особая комиссия, назначенная по распоряжению министра внутренних дел, обсудив материалы тайного советника Лазаревского, опубликованные приложением к Правительственному вестнику 1876 г., пришла к следующим выводам: отрава волка приманками Валевского - способ для его истребления единственный, потому что другие (псовая охота, капканы и облава, требующая наряда обывателей) составляют натуральную повинность, законом не установленную. Отрава смертоносна для волка, но вместе с тем слишком опасна. Исчисленные Лазаревским 2 млн р. для истребления хищника, не считая возможным собрать посредством нового земельного налога, предложить изыскать земствам, поскольку "истребление вредных растений и животных предоставлено сельским обществам и землевладельцам с обложением неисполняющих этой обязанности особым, в пользу земства, денежным сбором". Ввиду изложенного комиссия постановила: передать этот вопрос на обсуждение губернских и уездных собраний. Предложить им провести опыты отравления волка, назначив за его истребление премии в размере от 3 до 5 р., полагая, что этот расход понадобился бы только на два года.

Комментируя это постановление, журнал обратил внимание и на то обстоятельство, что в тех местах, где облавы проводятся правильно или сохранились комплектные охоты, с отменой крепостного права увеличения численности волка не замечено. Следовательно, облавы и псовые охоты только потому не истребили зверя, что число таких охот было недостаточно. В пример приводится деятельность охотников-волчатников из с. Монастырщины, около которого "...волки, если они и есть, скотины не трогают, а вне этого района - крестьяне совсем обездолили".

Результаты уездных обсуждений "волчьего вопроса" свелись к следующему: Вятское земство постановило - премии за волка выдавать в размере 1 р. 50 к., а опыты произвести только тогда, когда будет выработан надлежащий способ отравления этого зверя. Нолинское, Иранское и Котельническое - отнеслись к отравлению волка по способу Валевского вполне сочувственно и признали возможным назначить за его уничтожение премию в 3 р. При этом Нолинское земство постановило обязать ветеринарного врача знакомить крестьян со способом отравления волка и обращения с отравой. Остальные земства четко свое отношение к использованию отравы не изложили. И только Слободское земство постановило: "За волков премий не назначать и от отравы отказаться". Губернское собрание, приняв во внимание, что вопрос об отраве только передан на рассмотрение медицинского совета и опыты отравления волка будут произведены некоторыми уездными земствами Вятской губернии, по результатам которых появится материал для его решения, постановило: "Ходатайствовать перед кем следует о свободной охоте на хищных зверей в казенных и удельных дачах".

Завершая на этом краткий очерк сведений, позволяющих судить, как же в прошлом стимулировалось истребление хищников, нелишне будет напомнить и о том, что в первом номере журнала "Охота и охотничье хозяйство" за 1981 г. Н. Гриценко поделился с читателями сведениями, изложенными в статье П. Столпянского "Волк полвека назад" (Русский архив, М., 1907, кн. 3). В статье подчеркивается, что в ту пору вопрос о волке был одним из жгучих вопросов.

Наглые действия волка наводили ужас на целые селения, тогда как местные власти за отсутствием указов сверху ограничивались тем, что через полицию оповещали население не выходить со двора без оружия и не выпускать детей из дому. Министерством внутренних дел, как пишет Гриценко, разрабатывались обширные проекты по борьбе с волком. В 1846 г. согласно первому такому проекту отдельным пунктом предусматривались определение особых людей для преследования и истребления волка и крупная награда за убитого зверя: 1 р. 50 к. за волчонка и 3 р. серебром за матерого. Предлагалось также ввести в уездах штатного егеря с годовым окладом в 60 р. серебром, если он убьет 15 волков или 30 волчат. При невыполнении этой нормы полагался вычет из этого оклада в размере 4 р. за каждую недостающую единицу, но уже и тогда состоящий на государственной службе охотник-волчаткик (ловчий) никогда не терпел убытков, так как он обязывал местных жителей доставлять ему волчьи шкуры, выполняя фактически роль скупщика. Не получали на руки премиальных денег и охотники-крестьяне, поскольку уездные казначейства учреждали всякие вычеты и казенные сборы или попросту обманывали их, чем снижали роль материального стимулирования борьбы с волком.

В предреволюционные годы в связи с расстройством народного хозяйства действовавшие меры, наставления и само дело по борьбе с волком были забыты и забыты надолго. Только в 30-х годах в стране вновь начали возникать комиссии по борьбе с хищниками. Примером того, как они действовали, может служить инструкция 1932 г., разработанная Новосибирской краевой комиссией, учрежденной для проведения весенне-летней кампании по истреблению волка в Западной Сибири. Согласно этой инструкции в целях стимулирования уничтожения волка и медведя должно проводиться премирование коллективов и отдельных граждан, добывших указанных хищников в период с 1 апреля по 1 октября. За добычу хищника назначалась премия: 25 р. за взрослую самку, 15 р. за взрослого самца и 10 р. за щенка до годовалого возраста, с примечанием, что владельцем шкуры зверя является его добытчик. Выдачу премий обязывались производить все товарищества и союзы системы Запсибкрайохотсоюза и отделения Сибпушнины немедленно по представлению актов добычи хищника. Отдельным пунктом в инструкции было записано, что кулацкие хозяйства за добычу хищника премированию не подлежат, а лучшие бригады по истреблению волка и медведя участвуют в конкурсах, на проведение которых выделялось три приза по 250, 150 и 100 р.

Н. А. Зворыкин [69], затрагивая в тот период вопрос организации борьбы с волком, считал необходимым учреждение специальных школ по подготовке окладчиков-егерей, как "...крайне необходимых для охотничьего дела вообще, а для ведения систематического истребления волков и подавно". По его мнению, эти школы могли бы приостановить вырождение кадров охотников-волчатников. Он полагал, что совхозы и колхозы с развитым скотоводством обязательно должны приглашать егерей-волчатников, которым, помимо зарплаты, следовало бы предоставлять и условия, необходимые для работы. В число таковых входило прикрепление к егерю 1 - 3 учеников из числа тружеников совхозов или колхозов, способных постичь охотничье дело, с сохранением за ними тех ставок и заработков, которые они получали на прежней работе. Высказывая эти планы, Н. А. Зворыкин одновременно сетовал и на то, что, несмотря на громадные убытки, которые терпят от волка животноводческие хозяйства, они тем не менее не рискуют расходовать средства на борьбу с волком. И даже тогда, когда имеется умелый егерь, что можно расценивать лишь как бесхозяйственность.

Засилье волка в военные и особенно в послевоенные годы изменило состояние работы по ликвидации волчьей опасности. В январе 1944 г. было принято постановление СНК РСФСР № 30 "О мерах по истреблению волков на территории Российской республики". Во исполнение этого постановления местные Советы обязывали население сельских местностей являться по нарядам исполкомов райсоветов и сельсоветов для проведения облав на волка, организуемых охотничьими бригадами и командами войсковых частей. В частности, в Кировской обл. волевым постановлением облисполкома предусматривалось: за неявку на облавные места лица либо предупреждаются, либо наказываются штрафом до 100 р. или принудительными работами сроком до месяца. При этом количество людей, время и место явки их на облаву обязывались устанавливать райисполкомы и сельсоветы по заявкам руководителей охотбригад или войсковых команд, назначая людей из тех колхозов и совхозов, на территории которых или по смежности с ними намечалась облавная охота.

Надзор за выполнением этого обязательного постановления возлагался на исполкомы райсоветов и сельсоветов и на органы милиции НКВД. Однако результат от этих принудительных мер был невелик, и спустя 5 лет (в сентябре 1948 г.) Кировский облисполком принимает решение о создании трех бригад охотников-волчатников во главе со специалистами, определяя конкретно списочный состав этих бригад, районы их действия, предусмотрев и предложение к руководителям организаций и предприятий освобождать охотников, привлекаемых на борьбу с волком, от занимаемой там работы. Этим же распоряжением областное управление трудовых резервов, областная контора "Заготживсырье" и облпотребсоюз обязывались выделить по одной грузовой автомашине на период борьбы с волками для транспортного оснащения охот-бригад.

Однако спустя пару месяцев руководители области, не зная трудностей и специфики охоты на волка, вынуждены были констатировать, что названные учреждения, как и специальный районный аппарат охотор-ганизаторов, неудовлетворительно ведут истребительную работу, упуская даже наиболее благоприятные сроки уничтожения на гнездах волчат. "Райисполкомы и созданные при них оперативные тройки по борьбе с волками, несмотря на ряд предупреждений исполкома облсовета, бездействуют. Областное управление по делам охотничьего хозяйства плохо руководит этим делом" (решение Кировского облисполкома № 2006 от 25.11.48 г.). Вскоре подобные решения с аналогичными констатациями стали повторяться с типичными для того времени указаниями: "Обратить внимание...", "Обязать управление...", "Принять меры к вовлечению...", "Провести районные совещания охотников, на которых обсудить..." и т. д.

Сложившуюся ситуацию того времени хорошо осветил в октябрьском письме 1948 г. в Главохоту РСФСР бывший старший госохотинспектор области Г. П. Каменских. Он писал, что в условиях Кировской обл. добыча волка настолько трудоемкое дело, что даже премия в 300 р. не оправдывает всех затрат и усилий, а поэтому добыча хищника в основном носит случайный характер. Чтобы усилить борьбу с волком, надо улучшить подготовку кадров, популяризацию новых методов его истребления на практике, оказание помощи на местах, проведение конкурсов, агитационную работу (издание плакатов, брошюр, листовок и т.д.), но на все это денег нет: по местному бюджету на борьбу с волком не выделено ни копейки. Что же касается отчислений по линии Госстраха, то они предусмотрены в основном только на выплату премий за убитого волка. Однако чтобы эти премии выдать, надо волка убить, а чтобы убить, надо стимулировать то, что усиливает борьбу с ним. В результате приходится бороться не столько с волком, сколько с кредитующими организациями за право расходовать средства с тем, чтобы оградить государственные же интересы от хищничества. "К сожалению, - как заключил это письмо Каменских - узкобухгалтерский кругозор кредитующих организаций парализует все усилия, направленные на организацию борьбы с волками". Тем не менее волчья опасность становилась уже угрожающей. Поэтому в соответствии с Постановлением об истреблении волка были приняты меры и по материальному стимулированию охотников за его уничтожение. Вот как, например, выглядел плакат-обращение, выпущенный в конце 40-х годов Управлением по делам охотничьего хозяйства при исполкоме Кировского облсовета.

В заголовке напоминание "Волки - злейшие враги животноводства" с подтекстом, что ежегодно они приносят государству ущерб на миллионы рублей. Далее крупным шрифтом следовал безадресный призыв: "Истребляйте волков!". Под ним совет: "Разоряйте гнезда-логова, уничтожайте волчат". Затем информация о том, что за каждого убитого волка, независимо от пола и возраста, кроме стоимости его шкуры, выплачивается премия в размере 300 р. с разъяснением, что сумма премии и стоимость шкуры отовариваются продовольственными и промышленными товарами. Этот же плакат заверял, что выдача премий и отоваривание производятся "Заготживсырьем" и райпотребсоюзом немедленно по сдаче шкур волков. Под всем этим в порядке уже уведомления и обращения к охотникам сообщалось: "Охотник! За каждого убитого взрослого волка и волчонка ты получишь за сданную шкуру на каждый рубль стоимости шкуры: муки - 100 г, крупы - 14, сахара - 8, мыла - 3, чая - 0,4, табака - 1,4 г, прочих товаров - на 60 коп. За премию: муки - 30 кг, крупы - 2 кг 100 г, чая - 45 г, спичек - на 15 руб., прочих товаров - на 111 руб." (все в старом масштабе цен). Следом извещалось также, что по решению райисполкома и правления колхоза охотник ко всему перечисленному может получить дополнительное поощрение в виде: за одного взрослого волка - ягненка, за каждых двух взрослых волков - овцу. За уничтоженное гнездо щенят с волчицей - телку, за каждых трех волчат без волчицы - ягненка.

Не надо объяснять, что для очень голодных 40-х годов это было исключительно высокое материальное стимулирование борьбы с волком. Названные стимулы оживили деятельность охотников-волчатников, в силу чего в октябре 1949 г. Кировский облисполком, учитывая остроту положения с хищничеством волка, нашел возможным учредить дополнительные денежные вознаграждения в следующих размерах: охотникам за истребление в течение года трех волков - 300 р., за четвертого и пятого убитого волка - по 150 р. и за шестого и каждого последующего - по 200 р., охотничьим бригадам - за истребление в течение года 5 волков - 700 р., за каждого убитого волка сверх пяти до десяти волков - по 200 р. и сверх десяти волков - по 250 р.

В рассматриваемый период послевоенного засилья волка аналогичные действия, стимулирующие их истребление, принимались в других областях Российской Федерации, а также и в ряде союзных республик. Так, в Горьковской обл. с октября 1944 г. за умерщвление волчицы охотнику выплачивалось 300 р., волка - 250, волчонка - 100 р. При этом на деньги, вырученные за волчицу, ему позволялось приобрести 30 кг муки, за волка - 25, за волчонка - 10 кг. По желанию, охотник мог реализовать премиальные деньги покупкой промышленных товаров. Добытая волчица давала ему возможность приобрести: мануфактуры - на 210 р., керосина - на 30, табака - на 15, на столько же рублей соли и мыла, чая на - 10 р. и спичек на - 5 р. Соответствующая норма приобретения промышленных товаров была установлена за добычу волка или волчонка. Вместе с этим при сдаче шкуры взрослого волка полагалось водки 2 л, шкуры волчонка - 1 л. Во многих областях, помимо денежных премий и "отоваривания" их, вошло в практику поощрение охотников, активно добывающих волков, выдачей им скота. К примеру, в Курганской и Владимирской областях по распоряжению райисполкомов названные ими колхозы или совхозы выдавали: за волчицу - теленка в возрасте до года, за взрослого волка или трех волчат - ягненка массой 10 кг, за двух взрослых волков - овцу. В Пензенской обл. охотник в рассматриваемые годы получал: телку и две овцы - за разорение волчьего логова и выемку волчат, поросенка и 1000 р. - за истребление пяти волков.

В послевоенные годы особая активность в поощрении охотников-волчатников была проявлена в Белоруссии, где не менее остро ощущалась нетерпимость волка. За уничтожение волка или волчицы здесь выплачивалось 300 р., за волчонка (с рождения до ноября) - 150 р., за умерщвление волчицы и с ней не менее трех волчат- 1500 р. с придачей к сему 5 л водки. В поощрение облавных охот премии у белорусов распределялись дифференцированно: охотники получали 40 % от положенной суммы, вабильщик и загонщики - по 30 %.

К 50-м годам все эти формы стимулирования охотников позволили подорвать численность волка. Объем его добычи как в целом по стране, так и по основным регионам заметно стал сокращаться. В 1951 г. Кировский облисполком отменил решение 1949 г. о выдаче дополнительных вознаграждений охотникам за истребление волков. Сократили размеры поощрений и в других регионах.

В 1957 г. по инициативе ВНИИ лесоводства и механизации лесного хозяйства было созвано первое Всесоюзное заочное совещание специалистов по борьбе с волком. Его возглавил известный охотовед и эколог П. Б. Юргенсон. На этом совещании были детально рассмотрены достоинства премиальной системы за добычу волка. Участники совещания отметили, что введение премиальной системы оказало большое и положительное влияние на успешность работы по истреблению волка. Вместе с тем, говоря о существенных недостатках действующей системы материального стимулирования, они обратили внимание прежде всего на то, что с уменьшением численности хищника трудности для охотников по его истреблению прогрессивно возрастают. Однако к единодушному мнению о путях устранения недостатков участники совещания не пришли. Они были убеждены, что в первую очередь следует уничтожать матерых волчиц, и в большинстве стояли за поощрение тех, кто решает именно эту трудную для охотников задачу.

Способ поощрения - значительное повышение премии за добычу матерых волчиц, в чем усматривалась и возможность пресечения намеренного их сохранения некоторыми охотниками в целях извлечения постоянного дохода, получаемого в виде премий за волчат, выбираемых из логовов. Появление таких "волководов" было отмечено в Брянской, Белгородской, Смоленской и Оренбургской областях, а также в Ненецком авт. окр. Причем в Белгородской обл. уже тогда пытались бороться с возникшим явлением. С этой целью в районных газетах охотинспекцией сообщалось расположение мест (урочищ), где были взяты волчата, хотя, как выяснилось, такие публикации, не ликвидировав "монополию" на логова, обострили вопрос о незаслуженном поощрении лиц, случайно нашедших волчий выводок. Имея это в виду, специалисты Краснодарского края, Смоленской обл. и Дарвиновского заповедника предлагали увеличить премию за матерую волчицу до 1000 - 1500 р., Ставропольского края - до 3000 р., а представители Ненецкого авт. окр. и Хоперского заповедника - до 1000 р. за любого взрослого волка. Предлагалось: при увеличении размера премий за взрослых зверей за каждого последующего волка платить на 10 - 15% больше, чем за первого. Размеры премий за добычу волчат участниками совещания определялись различно: от 100 до 300 р. Рекомендовалось также организовать конкурсы по истреблению волка с премией в 10 тыс. р. охотбригаде за уничтожение 50 волков и 5 тыс. р. охотнику при добыче им в одиночку 20 волков (все в старом масштабе цен). В общем итоге первое Всесоюзное совещание охотников-волчатников признало правильными предложения о дифференцировании премий с одновременным повышением размера их за матерую волчицу и снижением его не менее чем на 50 % за волчат.

В чиновничьих кабинетах решили, однако, иначе: за каждого уничтоженного волка любого пола и возраста, включая новорожденных щенков, взятых в логове, установили выплату премии в размере 50 р. (в современном масштабе цен).

В 1966 г. учеными Института биологии Уральского филиала АН СССР под руководством В. С. Смирнова были оценены перспективы истребления волка в нашей стране на основе действующей премиальной системы с задачей обсудить вопрос о более рациональном использовании затраченных средств. При разработке такого вопроса выяснилось, что за советский период в СССР было уничтожено около 1,5 млн волков, причем в период с 1953 по 1965 г. почти 0,5 млн, на что одних только премиальных денег было выплачено 25 млн р. В этой связи годом ранее в "Охоте и охотничьем хозяйстве" (1965, № 10) в статье "Какой должна быть премия за добытого волка?" В. С. Смирнов писал, что поголовье волка закономерно снижается, но при неизменном размере премии можно будет довести его поголовье до некоторой минимальной, однако относительно устойчивой численности. Истребительный процесс в этом случае не пойдет до конца. Поэтому, говоря о перспективах истребления этих зверей, автор, высчитав темпы снижения заготовок волчьих шкур в 50-х и первой половине 60-х годов (на 4,2 %)^*, пришел к заключению, что при таком темпе истребления в период с 1966 по 1978 г. может быть ориентировочно уничтожено 267 тыс. волков, а до 1991 г. включительно - 422 тыс. За этот результат пришлось бы выплатить премиальных денег в размере 20 млн р. Для того же, чтобы по-настоящему покончить с волком, потребовалось бы за достаточно большой промежуток времени истребить их в общей сложности 680 тыс. Тогда премиальные расходы превысят сумму 30 млн р. Небезынтересно, что на той же основе расчетов прогнозируемый уровень общесоюзной добычи волка для 1977 г. В. С. Смирновым был определен в 15,8 тыс. голов (фактический составил 22 тыс.), для 1987 г. - 10,8 тыс. голов (фактический - 34,6 тыс.).

^* (При среднегодовой за пятилетие заготовке шкур в 1950- 1955 гг. 46 тыс. шт., 1956-1960 гг. - 38,7 тыс., 1961 - 1965 гг.- 30 тыс. шт. )

Полагая, что истребление хищника предопределяется прежде всего размером премии, он предположил, что удвоение ее повлечет адекватное увеличение количества человеко-дней, затрачиваемых всеми охотниками на добычу волка, и соответственно числа охотников, занятых этим делом. Проведя соответствующие вариантные расчеты, В. С. Смирнов пришел к выводу: если после каждого сезона размножения поголовье волка будет возрастать в 2,16 раза, а при удвоенной премии истребляться на 80,2 %, то можно ожидать, что расчетная численность зверей, определенная к осени 1966 г. в 47,5 тыс. голов, к 1975 г. сократится до 52. За этот 9-летний период будет уничтожено 66,6 тыс. волков, и объем их добычи сократится с 38,1 тыс. (1966 г.) до 42 шт. (1974 г.). При практикуемом неизменном размере премии за тот же период могло быть добыто 200,4 тыс. волков. Из расчетов следовало, что при таком варианте в первый же год количество добытых волков возрастает в 1,45 раза, а премиальные расходы увеличатся в 2,9 раза. В итоге же общая сумма затрат на премии до момента полного истребления волка составит при ее удвоении 3,4 млн р. против 30 млн р., требующихся на выплату при прежнем порядке премирования. Первоначальный перерасход премий был бы оправдан быстрым сокращением поголовья волка и, следовательно, большим сохранением полезных животных.

Таким же путем были рассчитаны и другие варианты ожидаемого хода добычи волка. Например, при удвоенной истребительной нагрузке и естественной смертности волчат в размере 40 % численность волка к осени увеличилась бы не в 2,16, а в 1,82 раза. Тогда в случае снижения общей их численности на 42 % к новому сезону размножения сохранится 52,7 % зверей, а это значит - для избавления от волка потребовалось бы за 10 лет уничтожить их более 81 тыс.

у автора такого рода расчетов не возникало сомнений в том, что удвоение истребительной нагрузки на популяцию волка не приведет к интенсивному снижению его численности. Открытым же для него оставался вопрос: будет ли истребительная нагрузка строго пропорциональна размеру премии. Специалисты ВНИИОЗ по этому поводу официально высказались сугубо критически, после чего они не были проинформированы, как в ведомствах были восприняты теоретические посылки перспектив истребления волка, разработанные на академическом уровне. Идея все же в какой-то мере была одобрена, и Совет Министров РСФСР постановлением от 30 декабря 1967 г. установил вдвое (до 100 р.) повысить вознаграждения за истребление взрослых волчиц при сохранении 50-рублевой премии за взрослого волка, но снижении размера ее до 30 р. за волчат. В свою очередь, Главохота республики по всей линии, объявляя конкурсы среди областей, краев и автономных республик, учредила переходящий вымпел своего ведомства и премии за лучшие показатели по борьбе с волком. Однако к этому времени во всех регионах страны численность волка вновь удалось подорвать. В РСФСР с 1968 по 1971 г. добыча этого хищника стабилизировалась на небывало низком уровне (4,9 тыс. шт.). По данным Главохоты РСФСР, к началу 1971 г. в республике насчитывалось не более 5 тыс. волков. К 1973 г. волк был практически полностью истреблен в 15 областях центральной части России и во многих районах Западной Сибири. Несомненно, это была заслуга нового легиона охотников-волчатников, результат возрождения охотничьих приемов борьбы с волком. Для успеха борьбы немало было сделано и старыми кадрами мастеров этого дела. Правда, в ряде малонаселенных районов определенную роль в сокращении волчьего поголовья сыграл начатый с 50-х годов отстрел хищников с самолета, а с 60-х новое средство отравы - фторацетат бария.

Финал же этой "победы" над волком, как теперь известно, оказался таким. После того как технические методы борьбы с ним были прорекламированы, в руководстве охотничьим хозяйством посчитали, что с волком наконец покончено. Вследствие этого внимание к мастерству охоты на волка постепенно стало гаснуть. К тому же не сразу, но выяснилось, что установленные 30 р. премии за волчат оказались невыгодными при устройстве профессиональными волчатниками облавной охоты, так как в такой охоте если не всю (что нередко), то во всяком случае большую часть трофеев составляют прибылые звери. При такой ситуации возникшее в эти годы движение в защиту волка усугубило незавидное положение охотников-волчатников. В Казахстане, в частности, где за уничтожение взрослого волка выплачивалось 50 р., за волчат - 30 р., с ноября 1974 г. эти выплаты вовсе были упразднены.

Таким образом, история стимулирования истребления волка с полным основанием позволяет заключить, что всякое послабление борьбы с ним вскоре приводит к увеличению численности зверя и, следовательно, к необходимости принятия новых поощряющих мер по ее сокращению. Так случилось и в 70-е годы. Следует отметить, что В. С. Смирнов в своей очередной публикации на тему: сколько же стоит "неубитый волк" (Охота и охотничье хозяйство, 1987, № 2), на типичном примере борьбы с ним на Украине убедительно показал, как снижение истребительной нагрузки в 60-х годах повлекло к повсеместному росту численности этого хищника, подчеркнув: "...чем меньше волки нас так или иначе тревожат, тем меньше внимания им уделяется, чем меньше волков в природе, тем невыгоднее заниматься истреблением их". На примере Свердловской обл. он пояснил, что, когда здесь к 1969 г. оставалось около 50 волков, надо было бы приложить максимум усилий, чтобы уничтожить не менее 22 зверей, как бы дорого это ни стоило, но этого не сумели сделать. В результате в 80-х годах добыча волка стабилизировалась на уровне 300 - 500 шт. при поголовье, исчисляемом в 1985 г. в 1000 шт.

К сигналам о бедах, последовавших в очередное нашествие волка после 60-х годов, деловыми решениями охотхозяйственные органы откликнулись лишь к концу 70-х годов. В РСФСР с октября 1978 г. размер государственного вознаграждения за добычу взрослой волчицы (добытой в любом возрасте после октября) был увеличен до 150 р., за взрослого волка-самца - по 100 р., за уничтожение волчонка - до 50 р. Кроме этого, предусматривалась выплата 200 р. за волчицу и по 50 р. за волчонка, если она с приплодом текущего года добыта на логове или облавной охоте до 1 октября. Помимо этого, за лучшие показатели по борьбе с волком по каждой из трех групп областей, краев, автономных республик (разных по плотности населения волка) Главохотой РСФСР было установлено по три премии общей суммой 3,6 тыс. р. Одновременно было признано целесообразным ввести в практику продажу разрешений (лицензий) на добычу копытных животных тем первичным коллективам, бригадам охотников и охотникам, которые отличились в уничтожении волка, имея в виду, что продукция от реализации этих лицензий не подлежит обязательной сдаче в заготпункты.

Охотинспекциями и охотхозяйственными учреждениями на местах были установлены дополнительные поощрения за эту работу. Так, в Кировской обл. по линии облохотрыболовобщества с 1978 г. ежегодно выделялось 1200 р. для премий трем лучшим райохот-обществам и 1000 р. для вознаграждения охотников, отличившихся в истреблении волка. Надо отметить, что реализация этих сумм была постоянной, хотя денежным вознаграждением не исчерпывалась форма поощрения охотника, убившего хищника. В поисках других способов привлечения к отстрелу этих зверей это общество с того же года установило порядок, согласно которому каждый охотник, добывший хотя бы одного волка, получает в год его добычи бесплатную путевку на производство охоты на все виды дичи (кроме копытных и медведя) во все хозяйства общества. С той же целью охотинспекция, используя трудности в мясоснабжении, в привычном для нее стиле работы нашла целесообразным с 1980 г. продавать охотникам, выполняющим планы сдачи пушнины, и охотникам, активно занимающимся отстрелом волка, лицензии на добычу лосей (первоначально на условиях: одна лицензия за 5 волков).

В целом по РСФСР с конца 70-х годов наибольшее развитие получила и конкурсная форма материального стимулирования охотников на волка. По инициативе Росохотрыболовсоюза конкурсы стали практиковаться как во Всероссийском, так и в областном масштабе, где просматривалось творческое участие охотничьей общественности в решении проблемы борьбы с волком. Условия конкурсов придумывались разные. В Пермской обл., например, плакат-листовка 1978 г., объявляя о конкурсе, извещала охотников, что в области обитает 1100 - 1200 волков и что в этом году надо убить 400 - 500 волков, дабы существенно увеличить поголовье лосей и других охотничьих животных, предотвратить угрозу вспышек бешенства. Поэтому, сообщалось далее, в результаты конкурса засчитываются волки, истребленные бригадой охотников или индивидуально любым способом в течение всего календарного года. По истреблении трех волков полагается премия 150 р., за каждого последующего зверя - до 10 р. включительно, доплата - по 50 р. Помимо этого, за уничтожение не менее четырех волков предусматривалась продажа лицензии на отстрел лося в пользу охотников.

В Алтайском крае по условиям конкурса на 1987 - 1988 гг. за счет средств Госстраха бригадам, официально зарегистрированным в районных обществах охотников и рыболовов, и индивидуальным охотникам устанавливалась премия в размере: в равнинных и предгорных районах за добычу трех и более взрослых волков, а также за добычу волчат с волчицей - 40 р. за каждого зверя; за добычу 10 и более волчат с волчицей - по 20 р. за каждого. На территории Горно-Алтайской АО за добычу трех и более взрослых волков, а также за истребление волчат с волчицей - по 60 р. за каждого зверя; за добычу 10 и более волчат - по 30 р. за каждого.

Далее из фонда поощрения правлением Крайохот-рыболовобщества для утвержденных бригад-волчатников, добывших наибольшее количество волков, устанавливались три премии: в 1500, 1000 и 500 р. Вместе с этим каждой бригаде, добывшей не менее 10 волков (в том числе 5 взрослых), продавалась лицензия на отстрел лося или марала; охотнику, премируемому по конкурсу, - такая же лицензия. Тем же охотникам и их бригадам, которые не выполнили условия конкурса, но уничтожившим какое-то количество волков, продавалась лицензия на отстрел косули и медведя. По условиям конкурса, опять же за счет средств Госстраха, работникам охотничьего хозяйства активно занимающимся в своих районах организацией работ по истреблению волка, устанавливались премии в размере от 50 до 250 р., но при этом в конкурсный зачет поступали здесь волки, добытые любым способом, за исключением отстрелянных с вертолетов.

Кировское облохотрыболовобщество, признав неэффективность конкурсной формы материального стимулирования борьбы с волком в местных условиях и учтя соответствующее указание Росохотрыболовсоюза, с 1988 г. ввело несколько иную систему поощрения. Оно специальным Положением о проведении мероприятий по истреблению волка в угодьях подведомственных ему охотхозяйств постановило признать победителями те бригады и тех охотников, которые наберут наибольшее количество баллов, начисляя по 1 баллу за уничтожение взрослого волка-самца или волчонка, по 4 балла за уничтожение взрослой волчицы с признаками беременности или в период кормления щенков. При такой оценке деятельности бригады волчатников и отдельные охотники, набравшие наибольшее количество баллов, награждаются дипломами, Почетными грамотами и поощряются лицензиями на отстрел лосей и кабанов. Причем первым пяти бригадам эти лицензии выдаются бесплатно, последующим, так же как и отдельным охотникам, за плату на условиях: за 4 балла - одна лицензия. Те охотники, которые принимают участие в коллективной охоте на волка, тоже поощряются: время, фактически затраченное ими на это (в чел.- ч), ставится в зачет их "трудовой отработки" в охотхозяйстве, дающей право на производство охоты. При этом за добытого волка охотнику согласно Положению должно начисляться дополнительно 80 чел.- ч и выдаваться бесплатная путевка на право охоты в хозяйстве, где этот зверь был уничтожен.

В Положении об истребительных мероприятиях по Кировской обл. предусматривалось денежное вознаграждение райохотобществам за организационную активность, оцениваемую наибольшим количеством убитых зверей. Отличившимся трем раиохотобществам полагались дипломы соответствующих степеней и премии в размере 500 (с переходящим вымпелом), 300 и 200 р.

Таким образом, в 70-х годах при очередном увеличении численности волка государственным и общественным учреждениям все же пришлось в гораздо большей мере поощрять охотников, чем это предусмотрительно рекомендовалось участниками первого Всесоюзного совещания охотников-волчатников. И это вынуждены были сделать во всех регионах, где численность волка резко увеличилась. В Казахстане, например, уже в 1976 г. возобновили выплату премий за добычу этого хищника, правда, поначалу в тех же скромных размерах: 50 р. за взрослого зверя, 30 р. за волчат, но вскоре они были удвоены [214]. В Белоруссии в 1979 г. признали необходимым тоже вдвое (по сравнению с 1967 г.) увеличить размер вознаграждений за истребление волчьего поголовья: 100 р. за взрослого волка любого пола, 200 р. за волчицу с потомством, 50 р. за волчонка.

О том, насколько увеличились расходы на борьбу с волком в 70-е годы, в некоторой мере можно судить по следующим данным. Так, в Кировской обл. при общем ущербе от волка в 1947 г. в 2 млн. р. было выплачено охотникам за уничтожение 503 волков 20 тыс. р. В 1977 г. охотники получили уже 30 тыс. р. за добычу 452 хищников при общей сумме расходов на их истребление 45,8 тыс. р. В 1978 г. сумма выплат вознаграждений за уничтожение 473 волков возросла до 39,4 тыс. р., а за 1979 - 1980 гг. до 145 тыс. р. (за уничтожение 1311 зверей) при общих затратах на борьбу с волком в сумме 171 тыс. р. К этим суммам следует приплюсовать еще 1200 р. премиальных денег, выплаченных облохотрыболовобществом в 1979 г. трем райохотобществам, члены которых, уничтожив в общей сложности 150 волков, обеспечивали им первенство. Но и это не все. За те же самые результаты при общей выручке охотников 2700 р. за 669 волчьих шкур 10 800 руб. получили: аппарат общества (1500 р.), три лучшие бригады охотников и отличившиеся охотники-волчатники (9380 р.), которые по условиям и итогам Всероссийского конкурса 1979 г. оказались в числе победителей. В их составе лучший профессионал-волчатник области за 33 волка, добытых в течение 1979 г., получил дополнительно к вознаграждению по линии Госстраха и выручке за реализованные шкуры 3300 р. Немаловажным было и то, что результаты его борьбы с волком прославила областная пресса, оповестившая охотников о том, что за такое полезное дело передовику-волчатнику была предоставлена возможность приобрести вне очереди автомобиль "Волынь".

Не секрет, что подобные расходы практически сложились повсюду. К примеру, в Алтайском крае 307 волков, уничтоженных в 1977 г., обошлись государству в 18 тыс. р., а добыча 636 зверей в 1979 г. - в 605 тыс. р. В Якутии за 433 волка, уничтоженных охотниками в 1977 г., было выплачено 45,7 тыс. р. Нелишне повторить, что применение авиации для борьбы с волком не только на Севере, но и в других регионах не удешевило ее. В Казахстане отстрел с вертолета в 1978 г. 97 волков в целом обошелся в 20 тыс. р.

Рис. 20. Динамика добычи волка при разном уровне численности: 1 - РСФСР; 2 - Кировская обл

Освещая экономическую сторону борьбы с волком, следует обратить внимание на ее результативность и на то, что своевременно не убитый волк обходится намного дороже. В этом отношении могут быть показательны темпы истребления волка при росте его численности в 40-е годы, стабилизации ее в 60-е и росте в 70 - 80-е годы (рис. 20). Они свидетельствуют, что в первые послевоенные годы, когда общесоюзное поголовье волка превышало 150 тыс., охотники-волчатники, борясь с этой народной бедой, за 10 лет преодолели ее. После повторной добычи ими большого количества этих зверей в 1947 г. численность их быстро пошла на спад. На рубеже 70-х годов во всей европейской части страны и на Кавказе она уже определилась в 10 тыс. особей [28]. Тогда как введенные с 1978 г. высокие государственные вознаграждения за уничтожение волка, как и другие поощрительные и организационные меры, осуществленные госохотинспекциями и охотрыболовобщест-вами с той же целью, не сработали нужным образом. Повышенное стимулирование добычи волка обеспечило лишь некоторую стабильность его добычи на большом уровне, чем таковой имел место в 60-е годы, а в наиболее устойчивом по природе вятском волчьем очаге - на недопустимо высоком уровне.

Причины столь парадоксального явления многообразны. В определенной мере они были порождены застойным периодом в народном хозяйстве, ставшим характерным с 70-х годов, когда бесхозяйственность и безответственность, затратные принципы подхода к работе оказались свойственны и охотничьему делу. Это обусловило не только увеличение поголовья волка, исчислявшееся в РСФСР для первой половины 80-х годов более чем в 40 тыс. особей, но и развитие разного рода негативных моментов. Прежде всего следует отметить, что при четырехкратном увеличении поголовья волка значительные вознаграждения и разнообразные поощрения за умерщвление волка оживили охотников, склонных к охоте за ним, только при обеспечивании личной выгоды. Так, увеличилось число охотников, добывающих волка в одиночку или во всяком случае с минимумом помощников. В этом мне довелось убедиться в начале 80-х годов, когда опытный егерь-волчатник Кировской госохотинспекции, пригласив меня на верную облавную охоту в волчьем логове с 4 - 5 прибылыми, умышленно ее сорвал и только потому, что я привез с собой шестерых охотников, еще ни разу не видевших волка в природе.

А привел этот поступок к тому, что в новом районе, где задержалась стронутая с логова волчья семья, вскоре же пострадала отара овец - звери враз загрызли 18 из них. Госохотинспекции пришлось направлять сюда бригаду охотников, усилия которой вкупе с тем же егерем были безуспешны: волчий выводок, почуяв преследование, перешел на кочевой образ жизни.

В 80-е годы мною было подмечено, что егеря многих охотхозяйств, где постоянно живут волки, как правило, не очень стремились к устройству облавной охоты, предпочитая подкарауливать их, гоняться за ними на "Буране" или ставить капканы, а если и затевали облаву, то лишь после того, когда взять волка в одиночку подолгу не удавалось. Именно в эти годы мне пришлось засвидетельствовать и такую охоту, когда зафлаженная волчица спустя примерно час с начала загона оказалась... в капкане, о котором умолчал раньше поставивший его на волчьей тропе, инициатор облавы - егерь охотхозяйства.

В Кировской обл. солидные вознаграждения за истребление волка повели и к тому, что на облавах по черной тропе некоторые ее участники стали не упускать возможность припрятать от компаньонов убитого зверя, а однажды застреленного мною переярка, свалившегося в лог, местный охотник, подвизавшийся к облаве в качестве загонщика, попросту украл после того, как случайно в логу натолкнулся на него. В этой связи не могу не сказать и о том, что много лет поддерживал я контакт с вятским охотником-волчатником, который известен был тем, что в районе своего местожительства почти ежегодно находил место щенения волчиц. По поступлении на егерскую службу он в угодьях подопечного охотхозяйства за два десятилетия капканами, ядами и при случайных встречах добыл около трех десятков волков. Но он же за все годы своей работы ни разу не устроил облавы на них. Более того, он всяким образом отлынивал от этого дела, несмотря на начальствующие приказания и многократные посулы наград.

Высокие вознаграждения за добычу волка стали причиной и досадных явлений, возникавших тогда, когда обнаруженный выводок зверей, на который тщательно готовилась облавная охота, оказывался вдруг стронутым с обжитого логова. Стронутым преднаме-ренно, втихую, каким-нибудь местным капканщиком либо охотником-вабильщиком, отлично знающим, что вынудить волчью семью покинуть логово не составит труда, зато это обеспечит ему вылов из нее хотя бы пары зверей. Кстати, по этой же причине специалистам по организации облавных охот труднее стало получать информацию от местных охотников о пункте, где появился волчий выводок. Хуже того, в некоторых областях должностные лица охотхозяйственных учреждений, где сосредоточивалась подобная информация, умалчивали о ней, так как сами были материально заинтересованы в наиболее выгодной охоте на волка. Наконец, если все же для организации облавы такую информацию удавалось заполучить, то стало сложно подыскать охотника-вабильщика, который во время разведки устоял бы от соблазна застрелить волчат ради получения премиальных денег.

Все эти охотничьи нюансы негативного плана, в свою очередь, усугублялись и тем, что поощрения охотников за добычу волка лицензиями на отстрел лосей породили легко маскируемый произвол службы охотнадзора в их распределении. В частности, Кировская ГОИ ежегодно резервировала "под волков" более сотни лицензий на отстрел лосей при практически неконтролируемом количестве добытых волков. Отдельные ее работники часто лишь за "старания" в борьбе с волком охотникам-волчатникам выдавали лицензии, но с условием, чтобы те включали их в число приглашенных участников отстрела зверей по этим лицензиям. Несговорчивым под каким-либо предлогом не выдавали разрешения на право охоты в "мертвый" охотничий сезон в местах обитания волка [22]. Притесняли и волокитой с продажей лицензий, требуя с охотника, предъявившего право на поощрение, документального подтверждения факта добычи волка им лично. В конечном счете все это стало почвой для рвачества, проявившегося прежде всего в зачислении за какую-либо услугу непорядочной частью охотников на свое имя волков, добытых коллегами на охоте. И не меньше - в фальсификации или в лучшем случае в кооперировании добычи этих хищников ради обеспечения призового места, определяемого условиями конкурсов за лучший результат по борьбе с волком.

По этой причине, например, в Кировской обл. облохотрыболовобществу пришлось отказаться от конкурсной системы материального стимулирования борьбы с волком, основанной на количестве добытых зверей. При изучении освещаемого вопроса было установлено, что проявление перечисленных негативных явлений, вызванных современным порядком вознаграждения за уничтожение волка, не является какой-либо местной особенностью. Они оказались свойственны для многих регионов страны.

Вот что сообщается в брошюре Минского областного объединенного совета БООР "Опыт борьбы с волком в Минской области" (Минск, 1982). Введение дифференцированной оплаты за истребление волка, а именно 100 р. за взрослого, 50 р. за щенка, 200 р. за волчицу, взятую с выводком на логове, и по 50 р. за каждого ее щенка, подняло активность охотников в борьбе с хищником. Однако породило и отрицательные явления. Руководством совета было установлено, что многие охотники, взяв волчий выводок, стараются его доращивать, чтобы сдать волчат, как взрослых волков. В 1981 г. повинным в этом оказался председатель Грозовского охотколлектива в Копыльском р-не. Аналогичные факты имели место в Стародорожном и других районах области. Практикуемое системой БООР дополнительное поощрение победителей конкурса по истреблению волка бесплатными лицензиями на отстрел кабанов и лосей привело к тому, что в погоне за баллами некоторые бригады стали сдавать на счет одной из них шкуры волков, добытых другими бригадами. Зарегистрированы случаи, когда бригадиры охотников-волчатников добытых щенных волчиц стремятся сдать как волчиц и щенков, взятых на логовах с выводком. Таким путем в том же 1981 г. в Столбцовском р-не бригады, возглавляемые И. Л. Щебенко и Ф. И. Максучицем, незаконно получили вознаграждение в общей сумме 400 р. Годом раньше бригада Щебенко за то же самое получила 600 р.

Таким образом, приведенные факты позволяют считать, что в подобных явлениях кроется главная причина современной стабилизации добычи волка на высоком уровне. Если когда и нарушалась эта стабильность в сторону повышения добычи, то, очевидно, в случае резкого увеличения в каком-либо районе численности волка, стимулирующей последующее задействование против него снегоходной техники и авиасредств. Они на какое-то время обеспечивали результат, поскольку волк везде стал выгодным охотничьим зверем и особенно для штатных работников охотведомств или охотничьих хозяйств. Поэтому, образно говоря, пасет волка охотник-волчатник. Не прибавил он усердия и в преследовании дорогостоящих волчиц, извлекая из этого немалую пользу и не страдая морально, так как мало для кого будут теперь горестны последствия набегов на скот семей этих хищников. Более того, в свой актив подключил современный волчатник и новоявленное движение в защиту волка как естественного члена биоценотических комплексов. Собственно, при нынешнем жестком зарегулировании охотничьей деятельности, повлекшей неполное, а чаще плохое использование дичных ресурсов, волк уже редко где ущемляет охотников. Вследствие этого обоснования полезности волков для диких животных во многом устраивают охотников, склонных к наживе на волках, предопределяя одновременно равнодушие массы других охотников к хищничеству в охотугодьях опасного зверя. Свою роль сыграл в этом и утвердившийся порядок распределения лицензий на отстрел копытных, при котором в недалеком прошлом простым охотникам мало чего доставалось.

Очевидно, что устранение подобного рода негативных явлений будет возможным, если возродить способы охоты на волка, обеспечивающие сокращение их поголовья до размеров, при которых высокооплачиваемые результаты преследования хищников станут необходимы лишь для сохранения опытных, а в охотничьем смысле и честолюбивых кадров волчатников. Поднимая этот вопрос в таком плане, видимо, нужно пояснить, где и конкретно какую охоту в предстоящие годы следует усиленно возрождать.

Известно, что в таежных районах европейского Севера, Урала, Сибири и Дальнего Востока в силу объективных условий и сложившихся традиций основным способом добычи волка по-прежнему является самоловный промысел. В Красноярском крае, например, на долю капканов приходится около 50 % добываемых волков [206]. Вместе с тем, по данным Главохоты РСФСР, в последние годы заметно изменение соотношения результатов борьбы с волком по способам их добычи. Так, если в 1958 г. на логовах было уничтожено 37 % зверей от всего количества добытых, то в 1985 г. только 18%. В то же время отстрел хищника на облавных охотах увеличивался с 3,7 до 20%. Охотовед А. Тихонов, изучая этот вопрос, установил, что в центральной части России, где много теперь охотничьих хозяйств, основным способом борьбы с волком вновь становятся зимние облавные охоты с флажками. В частности, Костромской обл. из 78 волков, истребленных в 987 г., 35 было добыто на облавах, в Горьковской - 00 из 290 добытых. Он же показал, что, несмотря а пятикратное по сравнению с 1958 г. увеличение отстрела волка с помощью авиации и со снегоходного транспорта, общее количество зверей, уничтоженных таким способом в РСФСР, составило в 1985 г. 7,3%. эти сведения убеждают, что в лесных областях европейской части РСФСР, в некоторых районах Сибири, областях Белоруссии, являющихся природными очагами волка, первоочередное внимание должно быть делено возрождению облавного способа охоты с флажками. Время показало, что в лесных регионах только этот способ охоты не утратил своего практического значения для надежного подавления роста волчьего поголовья.

Вместе с тем в числе обстоятельств, по которым охота на волка облавой с флажками пришла в упадок, весьма существенным следует считать очевидную несправедливость и безусловную невыгодность для устроителя облавы (егеря-окладчика) получать равную с ее участниками или за их счет несколько большую долю вознаграждения за отстрелянных зверей.

Решить столь непростой вопрос можно одним путем: устроителю облавы, обеспечившему облавную охоту на волка с флажками, помимо премиальной доли (или без нее), распределяемой по ее участникам, установить солидное вознаграждение за каждого добытого бригадой волка.

В настоящее время политика перестройки механизмов хозяйствования в нашей стране позволила вскрыть несовершенность форм охотхозяйствования, администрирование некомпетентных в области охотоведения руководителей службы Госохотнадзора, разросшееся стремление к охотничьей наживе определенной части егерского состава, а главное - массовое равнодушие к бесхозяйственности. Все это позволяет решать проблему численности волка выплатой хороших "хвостовых" (как это ранее называлось).

Внедрение в практику охотничьего дела действенной системы материального стимулирования борьбы с волком потребует опытной ее проработки, которая должна включать разработку статуса егеря-волчатника.

В этой связи заслуживает внимания статус, составленный применительно к условиям Кировской обл.:

егерь-волчатник назначается облхотрыболовобществом и проводит работу на общественных началах;

облохотобщество по согласованию с егерем-волчатником закрепляет за ним конкретную территорию (охотхозяйство или группу хозяйств; административный район), где ему обеспечивается приоритетное право на проведение облавных охот на волка не менее чем на трехлетний срок. Обеспечивается оно соответствующим разрешением полномочных на то учреждений;

на закрепленной за егерем-волчатником территории не исключается применение других способов добычи волка иными лицами, за исключением охоты на вабу в летне-осенний период, которая может разрешаться лишь с его ведома, егерь-волчатник наделяется правом запрещать настораживание капканов на волка в радиусе 500 м от привад, как у специально выложенных, так и у скотомогильников;

облавной охотой признается коллективная охота на выслеженных егерем-волчатником и зафлаженных волков в любой период года с участием в этой охоте не менее 5 человек;

за организацию и проведение облавной охоты егерь-волчатник поощряется вознаграждением за каждого добытого на облаве волка в размере 200 р., независимо от пола и возраста зверя. Вознаграждение производится из средств целевого назначения, предназначенных на биотехнические мероприятия;

участники облавной охоты, исключая егеря-волчатника, поощряются вознаграждением из суммы премии, установленной государством за уничтожение волка, распределяется она поровну между участниками;

для получения соответствующего поощрения за каждого добытого волка составляется акт за подписью районного охотоведа, председателя райохотобщества, председателя сельсовета или колхоза, на территории которых была произведена облавная охота. В акте указывается: состав бригады, номера охот-билетов ее участников, место и время проведения облавной охоты с флажками, количество отстрелянных зверей, их пол и примерный возраст. Акт признается действительным при приложении документа, подтверждающего реализацию бригадой волчьих шкур.

В последние годы были опубликованы и другие предложения, нацеленные на возрождение способов охоты на волка, эффективно сдерживающие рост его поголовья. В числе их разработанная В. П. Болотовым "Тактика борьбы с волком" [22], предусматривающая координирование на районном уровне работы охотников-волчатников, подбор наиболее умелых и пригодных для этого дела охотников, постоянный сбор информации о волчьей жизнедеятельности, систематическое картирование и паспортизацию местообитаний семей этих хищников, налаживание поступления и обработки в научных учреждениях черепов или клыков от убитых зверей для слежения за половозрастным составом местных популяций и материальное стимулирование за добычу волка. Полагаясь на опыт работ в Торжокском райохотрыболовобществе Калининской обл., автор считает, что решению вопроса материального стимулирования в достаточной мере может способствовать составленный в обществе "Прейскурант на выплату денег при проведении коллективных охот по волку". Прейскурантом предусмотрена выплата (процент от общей суммы, полученной за добытого зверя): корреспонденту, по сообщению которого проведена успешная охота, - 5 %; за транспорт для поездки на охоту - 7; волчатнику за подготовку и проведение охоты - 50; загонщикам - 10 (на всех); стрелку, добывшему зверя, - 10; остальным стрелкам- 10 (на всех); за снятие и обработку шкуры - 5; за обработку и сдачу черепа - 3 %.

При современном состоянии охоты на волка трудно предугадать, какие формы материального стимулирования охотников-волчатников будут наиболее действенными в том или ином регионе. Решить это можно лишь опытным путем. Однако, популяризируя "вятский" статус егеря-волчатника, я полагаю, что заложенный в нем принцип материального стимулирования, нацеленный на существенную выгоду облавной охоты для ее устроителя и не за счет участников таковой, может стать вехой к становлению хозрасчетной системы хозяйствования в охотничьей отрасли, где назрел вопрос: государству или конкретным пользователям охотугодий надлежит вести основную расплату за хищничество волка.

Скитаясь с ружьем за плечами, я немало встречался с волком. Впервые в 1941 г., еще студентом-охотоведом, увидел волков и последствия их разбойных набегов на гурты скота в степях Западного Казахстана. В этих степях при появлении цепочки волчьего выводка не раз сколь было сил сдерживал лошадь, чтобы не понесла по бескрайней равнине. С наступлением зимних буранов пытался добыть здесь первого волка, наивно полагая, что в пургу можно скрадывать у привады алчных зверей или ловить их в петли, как и лисиц, на заячьих тропах по лесным островкам поймы р. Урала в окрестностях станицы Кожехарово.

Не одну ночь провел я, подкарауливая волка на зверовых тропах в обширных массивах тростника по р. Куре в Азербайджане, саксаульниках Прибалхашья, тугаях Вахша и Зеравшана, дельте Амударьи, плавнях Кубани, караулил их на водопое по степным местам в засушливые годы. Ходил по волчьим следам и на вечных снегах среди Памирских хребтов. Летая над вятскими лесами, пытался хоть раз увидеть волка с самолета...

Посчастливилось мне в 40-х годах быть участником охоты на волка с известной калининской стаей англо-русских гончих. Стая этих отличнейших собак-волкогонов была собрана перед войной и притравлена по волку охотником-волчатником А. С. Соколовым - моим первым наставником по облавным охотам. По возвращении с фронта Великой Отечественной участвовал в проводимых им зимних облавных охотах в окрестностях старинного тверского городка Торжка, где он и выставил мне на выстрел первого волка. Я и сейчас его вижу, как он медленно передвигается по зверовой тропе...

Охотясь вместе с ним, а потом и с другими опытными егерями, случалось и до полуобморока уставать на волчьем следу в верхневолжских лесах, и подолгу мерзнуть, подстерегая в гущере попавшего в оклад волка-одиночку, и претерпевать многие и многие невзгоды охоты на этого хищника в родных и незабываемых угодьях Подмосковья. И, что скрывать, было и так, что иной раз, еле удерживая ружье закоченевшими пальцами, молил бога, чтобы зверь как-нибудь обошел меня стороной. И не страх тому был причиной: на охоте по волку постоянное опасение прозевать зверя или еще хуже - промазать - тяжелее страха. Слишком горестны потом непременные, вычурные и чуточку едкие назидания командира облавы - профессионала-волчатника. Сам он, как водится, в случае промаха тотчас вырастает перед незадачливым стрелком. Вырастает с дымящейся от пота одеждой, с устало-скучным лицом от напрасно приложенного умения вытропить и выставить на выстрел хитрого зверя, заставлявшего долго лазить по еловым чащобам, по глубокому, рыхлому снегу. За все свои долгие охотничьи годы бывал я не раз на удачных охотах, но гораздо больше - на неудачных. В облавных охотах больше любил вести загон, хотя мне чаще доверяли надежный звериный лаз. Не скажу, чтобы я был особенно везуч на волка: на личный счет пока удалось записать 16 зверей, из них 14 - лесные вятские волки. На том же счету единственный, но и особо досадный промах по переярку-волчице, которую до сих пор тоже вижу в 38 шагах от себя возле старой березы, где она остановилась, словно решая, то ли опять пройти по уже набитой тропе, то ли свернуть в хвойную крепь... Так было в одну очень затянувшуюся облаву на волка в лесном массиве в морозный день. Припоминая все это, должен сказать, что не доведись мне походить за волком в вятских лесах, не приведись послушать искусную вабу и ответный вой крупного волчьего выводка, от которого в холодные зори кровь в жилах стынет, не узнал бы я подлинной цены настоящего охотничьего трофея. Не узнал бы и душевного ликования, той охотничьей радости, которая бывает только после удачно проведенной облавы, когда на дорогу или на какую-либо лесную полянку вытаскиваются тяжеловесные, клыкастые, седовато-серые туши матерых зверей и голубовато-серые всего их злого потомства. Упусти я возможность охоты на вятского волка, не осознать бы мне чувства охотничьей вины за тени страха, которые еще возникают на лицах пожилых деревенских людей, заслышавших вой волчьего выводка...

Конечно, многое в жизни исключает возможность каждому охотнику испытать тяготы и радость охоты на волка. Но всегда следует не упускать возможности хотя бы сообщением о встрече следов этих хищников, о их потравах содействовать стараниям охотников, которые, претерпевая трудности охоты на волка, стремятся к тому, чтобы это сильное и хитрое серое зверье не лютовало. Кстати, приведу лишь одно из таких сообщений. Так, в начале нового года последнего десятилетия XX в., в середине которого, как и в середине предшествующего, наблюдалась особо активная лютость волков, я получил письмо от зоолога из Белоруссии А. Н. Фоменкова. Письмо с документом из архива Березинского заповедника: восемь рукописных страниц на синей оберточной бумаге, сшитых в верхнем углу черной ниткой. На страницах фамилии свидетелей и подробное описание трагедии, случившейся в Белоруссии 21 сентября 1946 г. Тогда в солнечный сентябрьский день на дороге из леса в д. Переходцы Дом-жерецкого сельсовета крупный волк на виду у колхозниц, копавших картофель, догнал убегавшего от него шестилетнего мальчика, собиравшего перед этим со сверстниками грибы. На глазах у людей зверь сначала не решался нападать на ребенка, когда тот останавливался и смотрел на зверя. Затем броском в спину он все же свалил его на дорогу и тотчас истошно кричащим, потащил в лес... Только на третий день односельчане сообщили бившейся в истерике матери, где им удалось найти останки ее мальчика. Завершает описание этой трагедии такая строка: "когда волк настиг мальчика, он бросил грибы... и эти грибы долгое время лежали на дороге".

Понятно, что в деревне воцарил страх, избавление от которого и есть святая обязанность всех охотников. Напоминая об этом, я понимаю, что при хозяйствовании в условиях общенародной собственности и урбанизации хищничество диких зверей уже не столь впечатляет и не приносит забот, хотя может быть для многих людей волк еще символ зла и побуждение к безотчетному инстинктивному страху. Поэтому выступления за и против волка всегда задевают "общественный нерв", побуждают любопытство, затрагивают чувства, связанные с отношением человека к природе, ко всему живому. И это так. Для людей как-то ближе теперь поэтические строчки А. К. Толстого из стихотворения "Волки":

 Когда в селах стемнеет, 
 Смолкнут песни селян 
 И седой забелеет 
 Над болотом туман, 
 Из лесов тихомолком 
 По полям волк за волком 
 Отправляются все на добычу.

Естественно, что при подобной ситуации не просто обострить живой интерес к охоте на волка, возродить почетность егеря-волчатника. Труднее добиться того, что было прежде (по словам старейшего волчатника Ф. П. Васильева): только в московских охоторганизациях егерей-псковичей находилось около 50 человек, многие почтенные охотники предпочитали использовать отпуск для совместной охоты с ними на волка. Когда такое стремление охотников в свою очередь устраивало егерей, они конкурировали между собой, нередко сами платили только за сообщение о месте, где были замечены следы этого зверя.

Возродится ли престиж к охоте на волка, будет ли какой-то другой верный стимул к нему - трудно сказать, но мне представляется, что в скором времени следует ожидать возрождения русской охоты на волка с борзыми. Посещая выставки охотничьих собак, следует отметить, что эти замечательнейшие собаки не только сохраняются, но год от года поголовье их увеличивается. Прибавляется и число молодых людей, заинтересовавшихся борзыми. Молодежь, знакомясь с изданным наследием охотника-борзятника Е. Э. Дриянского "Записки Мелкотравчатого", загорается желанием испытать свою смелость, ловкость, одолеть злобного зверя. В недалеком прошлом очень чтилось славное умение охотника-волчатника. Л. Н. Толстой в книге "Война и мир" описал всю красочность, величие выезда графской охоты с борзыми на травлю волков.

Надо полагать, что далеко не только травля с борзыми была самозабвенствующим занятием в охотничьем преследовании волка. Ну, а разве не чувствовал себя степным орлом, ловким джигитом удалой казах на резвом коне во время стремительной скачки за волком с неумолимой камчой в руках? Несомненно, что все это в крови и многих охотников наших времен. Поэтому, пока есть волк, этот азарт, стремление к охотничьей доблести пора поощрять.

Однако ратуя за возрождение охоты с борзой, уместно будет обратить внимание и на заключительные строчки "Записок Мелкотравчатого". Это убеждение Е. Э. Дриянского в том, что правильная серьезная псовая охота, как и всякая другая охота, есть своего рода наука, к которой надо подступать умеючи.

Применительно к нашему времени подступать к умелому возрождению псовой охоты с надеждой на определенный успех должно означать не только заботу о быстром разведении гордости отечественного собаководства - псовой борзой, создании питомников (охотничьих псарен) этих собак, но и стай гончих - волкогонов, а еще - лошадей. Следовательно, потребуются специальные конюшни для содержания и разведения охотничьих лошадей. Причем и это не все. Ведь при борзых, гончих и при лошадях должны быть соответствующие знающие свое дело люди. Поиски таких людей - тоже не простая задача: они могут объявиться лишь там, где ландшафт и вообще условия местности неблагоприятны для охоты на зверей с борзыми собаками. Поэтому я понимаю, что все перечисленное не может вызвать массового стремления охотников к созданию такой вот комплектной охоты хотя бы и там, где по природным условиям она бы еще могла процветать. Не может еще и потому, что многие из них уверовали, что нужного оптимизма для конкретной работы попросту не сыскать среди чиновных работников в аппаратах союзов обществ охотников ни в центре, ни на местах. А это значит, что для большинства охотников настоящая охота с борзыми - лишь заветная мечта.

Но все-таки есть объективные предпосылки к тому, чтобы такая охота не осталась только мечтой. К ним следует отнести в первую очередь то, что у любого живого увлекательного дела стоят "неистребимые" энтузиасты, для которых охота не только профессия, но и образ жизни, а потому они всегда готовы бескорыстно служить ей. Следовательно, одно лишь раскрепощение этих энтузиастов выделит среди них талантливых организаторов, способных умеючи подступиться к возрождению комплектных псовых охот. Вне сомнения, что их усилия быстро найдут поддержку среди молодежи, зачастую изнывающей от безделья. Лично мне не трудно представить, как бы потянулись к лошадям и собакам современные парни и девушки, если бы они получили возможность лишь рекламно увидеть и искреннее волнение сбора "в отъезжее поле", и красочность выезда кавалькады охотников, соответствующе экипированных для псовой охоты, и хотя бы одну сцену удачной поимки зверя, сделавшей безмерно счастливым охотника. Ну, а рекламирование этого участия в скачках за хищником (при оплате, конечно, определенных услуг) несомненно вызовет интерес, следует думать, что новые развивающиеся порядки хозяйствования (хозрасчет, арендные формы и отношения, продажа охоты за валюту) породят активных бизнесменов, способных осуществить то, что нужно для богатой псовой охоты, достойной нашей страны. Хотелось бы, чтобы во имя этого отличная псарня и первая конюшня с лошадьми для псовой охоты стали заслугой Росохотрыболовсоюза, располагающего необходимыми финансовыми и кадровыми возможностями.

Можно думать, что эта миссия Союза охотников скорее получит практическое разрешение, если руководитель его вкупе с инициативными борзятниками установят контакт с теми специалистами и администраторами коннозаводских предприятий (госконюшен) совхозов, лесхозов, которые способны не только понять, зачем нужно возрождение псовых охот, но и усмотреть перспективы коммерческой выгоды при ее развитии. Имея в виду ту же цель, не меньше аналогичных забот должно быть проявлено охотниками Украины, где в период крепостного права культ охоты с борзой был очень высок и где после второй мировой войны на эту охоту был наложен запрет. Несомненно также, что взоры почитателей псовой охоты с предпринимательской жилкой одновременно должны простираться

на степной Алтай и на другие регионы, где еще в почете лошадь, практикуется охота с гончими. Возможно даже, что именно в таких регионах с большим пониманием будет воспринята идея становления комплектной охоты с борзыми собаками, способными одолеть волка. Очевидно, что успех этого дела в первую очередь будет все же зависеть от инициативности секций любителей псовой борзой, сохранивших до наших дней эту уникальную собаку, но пока вынужденно озабоченных возможностями тренировок своих питомцев на способность догонять и сдавливать на ипподромах электрозайца... Пусть же это будет отнесено не к лучшей странице истории псовой охоты, из которой должно быть уяснено, что долг борзятников - в подключении их к охотничьему решению проблемы волка.